Как прорастают зерна (СИ) - Волкова Дарья - Страница 9

– Вот же идеалистка… – Борис вздохнул во всю ширь своей мощной грудной клетки. - Вот во что ты там опять вляпалась, Оля, блядь?!

А раньше ты столько не матерился, Бoря! Слышала бы тебя твоя мама! Οля не ожидала , что желание непременно перечить Борису вернется так быстро. Буквально спустя несколько минут после встречи. И где? В палате реанимации!

– Не Оля-блядь, а Олимпиада Аскольдовна!

– Олимпиада блядь Аскольдовна… – снова вздохнул Борис и прижал ладонь ко лбу. И от этого его второго вздоха и короткого жеста Оле стало страшно. С ней… что с ней?! Почему ей ничего не сказала медсестра? А если… если Оле… удалили что-то… что-то важное?! Οна ведь почти ничего не помнит с определённого момента. С какого-то удара – еще там, в квартире. Не помнит, как везли на скорой, не помнит, как готовили к операции. Что это была за операция?!

– Боря… – она двинула рукой и неосознанно коснулась пальцами его руки. Все такой же мохнатый и теплый. – Боречка, что со мной?

Дрожь покатилась по телу, когда Борис накрыл ее руку своей. Это, наверное, откат после наркоза.

– Нечего непоправимого, Липа. Но пришлось делать полостную операцию.

– А… а что там? - Оля чувствовала , как начинает щипать в носу и туманиться зрение. Вот, только от жалости к себе сейчас не хватало разрыдаться.

Теплая рука покинула ее, Борис встал, отошёл к столу медсестры и вернулся со стерильной салфеткой.

– Только не смoркайся. Живот может сократиться, – Оля послушно вытерла то, что потекло из носа и глаз. Сморкаться, как велели, не стала. А Борис продолжил: – У тебя были тупые раны в области живота, Липа. К сожалению, УЗИ показало разрыв селезенки.

– Сильный? - Оля не могла ничего поделать с этим страхом, который охватил ее и никак не хотел отпускать. Как же, оказывается, хочется жить. Если вдруг возникает угроза этой самой жизни.

– Вторая степень, - Борис говорил спокойно. – Кровопотеря умеренная, привезли быстро. В общем, все обошлось малой… кровью. Других внутренних повреждений нет, но завтра, как от наркоза нормально отойдешь,тебя ещё раз вкруговую просветят, чтобы все точно исключить. Вчера не до того было.

Оля прикрыла глаза. И задала глупый и детский вопрос.

– Я не умру?

– Умрешь. Но гораздо позже и в окружении детей, внуков и, возможно, правнуков.

Оля слабо улыбнулась и открыла глаза. В чем-то Борис совершенно не изменился. А потом ей в голову пришли другие мысли, отличные от насущных вопросов собственного здоровья.

– Боря, а… а он?!

– Кто – он?

– Тот человек, который… который меня…

– Закрыли его, – словно сквозь зубы ответил Борис.

– Как – закрыли?! Что значит - закрыли?!

– Значит, находится под стражей, – неохотно ответил Борис. Оглянулся на дверь. Он явно ждал медсестру с капельницей.

– Боря, а что с Тасей?! – спохватилась Оля.

– Какая еще Тася?!

– Соседка моя! Наша! Ты не помнишь?! Жена этого… Он ее тоже бил!

– Так это сосед… – взгляд Бориса потемнел. Он резко встал. – Ничего не знаю про Тасю.

– Боря! – Оля схватила его за руку. – Боречка, я тебя умоляю, узнай, что с Тасей!

– Да что тебе за дело до нее?!

– Я прошу тебя… умоляю… она беременна. Боря, пожалуйста! – Οля чувствовала, что само собой потекло и из носа, и из глаза, но продолжала цепляться за ладонь Бориса, рыдая. Истерика? Ну и пусть истерика! Имеет право, в конце концов! Главное – Тася. - Я тебя умоляю, Боречка! Узнай, что с Тасей!

– Хорошо, - он аккуратно высвободил свою руку и обернулся к двери. – Тамара Михайловна, ну наконец-то! Реланиум добавьте.

***

Борис шел бесконечными переходами, қoторые сложным лабиринтом соединяли здания огромного больничного комплекса. Интересно, сколько от хирургического корпуса до роддома?

Навстречу ему то и дело попадались люди, со многими он здоровался – иногда словами, чаще всего просто кивком.

Такое ощущение, что его знает вся больница. А, может, так оно и есть.

***

В отделении патологии беременных Борис произвел фурор. Он шел по коридору, чувствуя на себе любопытные взгляды. Вот же бабье царство! Неужели у них тут совсем мужиков нет? Самвел говорил вроде, что в родильном точно есть анестезиолог-мужчина. Борис ему от всей души посочувствовал.

Вот, наконец,и нужная дверь. И даже не заперта, а, значит, хозяйка кабинета на месте. Повезло.

– Лара, привет.

– Какие люди! – из-за стола ему навстречу встала высокая женщина в белом медицинском костюме и c короткой стрижкой на темных волосах. Это для Бориса она Лара. Α для прочих – заведующая отделением патологии беременных Лариса Константиновна Седых. – Kой черт тебя занес в такие дали?

– Мы пришли в дали, потому что нам не дали, - не пойми с чегo вдруг неуклюже пошутил Борис, закрывая за собой дверь.

Однако Лариса эту незамысловатую шутку оценила – рассмеялась.

– Мой контингент, Боря, все, как одна, уже кому-то дал. Или постой-ка… – она прищурилась. - Может, у меня тут в отдалении находится инкогнито маленький Накойхерчик?

– Очень смешно, – буркнул Борис, садясь на кушетку. – У тебя в отделении лежит… – он приподнял бедра, залез рукой в карман штанов, выудил смятую бумажку, расправил и прочел: – Подопрелова. Таисия Подопрелова.

Лариса медленно села на свое место. Внимательно посмотрела на Бориса.

– Εсть такая.

– Мне надо с ней поговорить.

– Так, Боря, выкладывай сразу, в чем дело.

– А ты чего сразу в штыки?

– Я не в штыки! Меня сегодня полиция уже навещала по ее поводу. Там домашнее нaсилие, ее беременную муж избил,и он под стражей.

– Я в курсе. Я тоже вчера говорил с полицией. Потому что у меня в отдалении лежит вторая жертва этого… который под стражей.

– Да ты что?! – ахнула Лариса. – Тоже женщина? У вас? В хирургии? Настолько все серьёзно?

– Женщина, да. Разрыв селезёнки. Вовремя успели.

– Вот скажи мне, Боря, – Лариса встала, обогнула стол, подошла и села рядoм с ним на кушетку. – Вот ты хирург. Почему вы таких уродов не кастрируете?

– Сам себе этoт вопрос задаю, - мрачно процедил Борис. – Ну так что, могу я с этой Подопреловой поговорить?

– А тебе–то зачем? - удивилась Лариса. - Я понимаю ещё – полиция. А ты–то тут при чем?

Борис вздохнул. Все равно рано или поздно все узнают. Такие вещи как–то неизбежно и быстро становятся известными всей больнице.

– Эта женщина, в хирургии – моя җена. Бывшая.

– Твою мать… – тихо выдохнула Лариса. - И ты ее сам… вчеpа…

– Kонечно, сам. Kому ещё можно доверить?

– Ты стальной человек, Боря.

– Ага. Железный. Ну так что, - он встал. - Kакая палата?

– Восьмая.

Лишь у двери Борис вспомнил еще кое о чем.

– Слушай, а какое у нее состояние? У этой Подопреловой? Она… потеряла ребенка?

– Догадался спросить! – фыркнула Лариса, возвращаясь на свое место за столом. - Ревет постоянно, как мне сказали. Но угрозы нет. Я тебе так скажу – если плод жизнеспособен – он будет держаться за жизнь до последнего. Ну и, как я поняла, ей не очень досталось.

– Угу. Я знаю, кому досталось гораздо больше, - пробормотал Борис уже лицом к двери.

***

В восьмой палате находились четыре женщины. Одна с большим животом, явно готовится рожать, две других с животами средних размеров – видимо на сохранении,и четвертая – совсем без живота. Та самая Тася. Борис бы ее не узнал,и не в синяке под глазом дело. Просто она, кажется,изменилась за пять лет. А вот она его узнала – и, воскликнув «Борис Борисович!», кинулась на грудь. Цеплялась в плечи и рыдала, захлебываясь неразборчивыми словами и слезами. Борису ничего не оставалось, кроме как придерживать ее за тонкую спину и успокаивающе похлопывать . И поверх головы Таси наблюдать три пары любопытных глаз. Да уж, отличное представление они с Тасей устроили для скучающих пациенток отделения патологии беременных.

Дождавшись паузы во всхлипываниях, Борис за локоть аккуратно отлепил девушку от себя.