Настоящий американец 3 (СИ) - Живцов Николай - Страница 13

— Разумеется, запретил! Вы что сами не видите разницы между евреями и ветеранами войны? Последние в отличие от первых пользуются полной поддержкой общества! Вы еще предложите на них национальную гвардию натравить, как это было сделано в Нью-Йорке. Пять сотен раненых и десяток убитых нам тогда покажутся каплей в море, — президент был очень недоволен результатами подавления беспорядков в Нью-Йорке и тем, что ему пришлось дать согласие на ввод в город национальной гвардии. Порядок они, конечно, навели, но цена оказалась по мнению общественности слишком высока. Вся мировая пресса прямо слюной исходила, описывая творимые в США зверства над еврейским населением. А то, что эти евреи устроили настоящую травлю всех, кто имел германскую фамилию, об этом почему-то заокеанские журналисты предпочли умолчать. Но больше всего его раздражало то, что гнев всех этих протестующих был направлен против него, типа он, как носитель германской фамилии защищает интересы своих в ущерб остальным гражданам Америки. И все это спровоцировала пресса, которая, как местная, так и Европейская муссировала тему его происхождения и после, как написали все газеты “кровавого усмирения протестующих против фашизма в Нью-Йорке”, называли его не иначе, как железным дровосеком (значение фамилии Эйзенхауэр).

— Сейчас в Конгресс на рассмотрение пытаются пропихнуть законопроект о сворачивании программы страхования жизни ветеранов, — задумчиво проговорил Гувер. — Можно сообщить об этом ветеранам и перенаправить их гнев уже на конгрессменов, что лоббируют интересы частных страховых компаний и на самих страховщиков.

— Боюсь, тогда от мирных митингов они перейдут к погромам, — усмехнулся Даллес. — Могут и Капитолий штурмом взять, — добавил он уже намного тише, как бы поражаясь своему же анализу развития ситуации.

Но президента предостережение директора ЦРУ не смутило, он продолжал задумчиво смотреть на директора ФБР, размышляя при этом над тем, что пока рано избавляться от «вечного Гувера». Да, за тридцать лет этот человек запустил свои щупальца слишком глубоко и иногда казалось, что именно Гувер управляет США, но именно сейчас он как никто был полезен Эйзенхауэру.

Заголовки общенациональных газет были один другого краше. Тут и “Массовые беспорядки в Нью-Йорке” и “Администрация президента осуждает еврейских активистов”, и вопросительное “Вашингтон ждет участь Нью-Йорка?”, и моё любимое — “Костлявая рука Советов играет на чувствах евреев”, и неожиданное «Мистер Эйзенхауэр, вы чей президент — всего американского народа или только выходцев из Германии?»

В общем план-максимум по раскачке американского общества был мною выполнен. Нью-Йорк полыхал. Безумная толпа громила и грабила кафе и магазины, принадлежащие выходцам из Германии. Самих носителей немецких фамилий избивали на улицах и вламывались в их дома, которые тоже вычищали под чистую. Беспорядки продолжались четыре дня пока в город на помощь полиции не ввели национальную гвардию, которая и подавила, как окрестила их пресса, еврейские бунты. Результат — полтысячи раненый и десять убитых евреев, которых общественность уже окрестила “десятком мучеников”.

От такой жестокости Америка содрогнулась и под конец первой декады июля в Вашингтон потекли потоки людей, и были это не только евреи, но и другие возмущенные политикой страны граждане США. И самое для хозяев Белого дома и Капитолия паршивое, к протестам присоединились ветераны недавно отгремевшей мировой войны, которые не поняли, почему это власти защищают тех, кто еще недавно был их врагами — фашистов, а на американских граждан натравливают собственную армию.

Но настоящий сюрприз ждал меня тринадцатого июля, когда Таймс опубликовала статью о громком убийстве в Алабаме. Это было, пожалуй, моё самое значительное вмешательство в ход событий. Устранение Вернера фон Брауна, того, кто отправил человека на луну — это уже не игры в песочнице, это удар по американской космической программе. НАСА, конечно, справится, но вот результат, вполне возможно, будет сильно хуже. Всё-таки фон Браун был гением.

Испытывал ли я угрызения совести? Сложно сказать. Да, мне было жаль случайных жертв моей мести, но в тоже время мне нравился созданный мною хаос. Даже полегчало немного от осознания того, что хоть и на немного, но я стал ближе к своей цели.

А сейчас мне предстояло ненадолго отложить Большую Игру. Бизнес стал отнимать львиную долю моего времени. Но пока он был только в зародыше, и на этом этапе я не мог перепоручить управление им кому-то другому. Сперва нужно было крепко встать на ноги. Вот и приходилось всем заниматься самому.

Презентация стенда для краш-теста, как и его самого для “своих” состоялась, и теперь мне нужно было сделать тоже самое для конкурентов.

Набралось их немало. Часть американских производителей — Форд, Крайслер, Джип и Шевроле, и европейцы — Мерседес, Рено, Пежо, БМВ, Астон Мартин, Ягуар, Порше и Фиат.

Касаемо персоналий, то наиболее интересен был представитель Форда, ставший в будущим легендарным Ли Якокка. Я читал его биографию и несколько статей и даже книгу о нем, там в двадцать первом веке и был в принципе не удивлён что этот живчик приехал в Миддлтаун, лично посмотреть на таких интересных персонажей как мы с Шелби.

Этот карнавал людей в пиджаках и при галстуках был мне нужен для двух целей. Во-первых, я планировал продать как можно большему числу автопроизводителей саму идею краш-теста и принципы создания испытательных стендов, что сулило принести мне много денег. Во-вторых, этими испытаниями я хотел убедить автопроизводителей начать массово устанавливать в машины как ремни безопасности, так и подголовники. Ведь только на ремни я передал патент в общественное использование, а вот регулируемый подголовник оставался моим, и за право его использовать нужно было заплатить.

Эти две цели — это мои, так сказать, шкурные интересы, они касались исключительно моего кармана и деньги с них должен был заработать только я.

Но была еще и третья цель.

Подавляющее число моих гостей — представляли автопроизводителей, которые имеют свои гоночные заводские команды. И с ними я, как один из совладельцев будущей трассы в Дайтоне и член совета директоров компании, которая будет её организовывать и получать бабки, естественно, планировал провести переговоры касательно участия их заводских команд в моей гонке.

Мне в помощь в Мидлтаун должен был приехать не только вице-президент Bank of America мистер Норрис, он был назначен ответственным за этот проект и люди из American Tobacco но и представители нефтяной компании Shell, которая выразила заинтересованность в том, чтобы стать, наряду с American Tobacco, одним из двух генеральных спонсоров.

Так как ожидалось прибытие сразу по меньшей мере полусотни человек, практически целая конференция, то ожидаемо у нас возникла проблема с тем где проводить переговоры между представителями гоночных команд, организаторами гонки и потенциальными спонсорами.

Пришлось идти на поклон к мэру, мистеру Миллсу и просить его разрешить использовать для встречи большой зал сити-холла.

Миллс меня недолюбливал. Ему не нравилась вся та движуха, которая благодаря мне началась в городе. Весь этот ажиотаж, концерты, громкие и мощные машины на улицах — всё это ему было не по нутру.

Наш старина-мэр — человек старой закалки, и хоть его и нельзя назвать стариком по возрасту, он был таким в душе. Ему категорически не нравились перемены.

Не менее важная причина его нелюбви ко мне — это моя поддержка его соперника на предстоящих выборов мэра.

И если бы не мой статус крупного работодателя, и не моя общенациональная известность, он бы ни за что не пошел мне на встречу. Но, Фрэнк Уилсон сейчас на пике своей популярности, отказать ему значит сильно подмочить свою репутацию. Так что, Миллсу пришлось дать мне добро.

Четырнадцатого июля в Мидлтаун, наконец, съехались все приглашенные и те, кто был заинтересован в сотрудничестве с «Уилсон Американ», ну и, конечно, пресса.