Шуруп - Васильев Владимир Николаевич - Страница 49

– Вот такое вот кино, граждане эксперты, – сказал командующий, разворачиваясь вместе с креслом снова к столу. – Что скажете?

– Интересное кино, – серьёзно произнёс Терентьев. – Очень интересное. Но куда интереснее окажутся его последствия. По крайней мере, я так думаю.

– Почему? – живо поинтересовался штатский, а вице-адмирал охотно уступил инициативу ему.

– База что-то хочет донести до нас. Что-то нам сказать, сообщить, – объяснил Терентьев.

– А из чего это, собственно, следует? – не унимался штатский.

– Не знаю пока. Чувствую.

– Понятно, – штатский улыбнулся, чуть кривовато и чуть снисходительно. – От души завидую вашему несравненному чутью, коллега!

Терентьев приложил правую руку к сердцу и не без театральности поклонился – как был, сидя.

Штатский больше ничего не спрашивал, и командующий с неудовольствием вынужден был снова обратиться к экспертам.

– Так что? Капитан, объясни мне – что всё это значит? Что это вообще было?

– Я уже сказал, – пожал плечами Терентьев. – База пытается с нами коммуницировать. А поскольку мы и создатели этой базы существа бесконечно далёкие, понять друг друга нам будет очень и очень нелегко. Тут скорее ценен сам факт – в этот раз база не стала ронять на моего стажёра метеорит. Она выдала некую информацию, которую нам следует изучить, обдумать и интерпретировать. А потом попробовать ответить, по возможности – адекватно.

Штатский во время этой краткой речи несколько оживился; кроме того, снисхождение с его лица ближе к последним словам Терентьева бесследно улетучилось – теперь он определённо поглядывал на мастера с уважением.

– Василь Семёныч, он прав, – сказал штатский горячо. – Однозначно это попытка донести до нас некую мысль, некий логический конструкт. Вывод, в общем-то, нехитрый, но я, честно говоря, не ожидал такой прозорливости от человека в погонах. Уж простите за прямоту и откровенность, капитан.

– И как вы предлагаете интерпретировать объёмное изображение, которое мы все имели счастье только что наблюдать? – поинтересовался вице-адмирал.

– Для этого надо изучать запись, – учёный развёл руками. – Пофрактально, побитно. Учесть все цифры – от видимой высоты фигуры до длины волны свечения. В принципе, Василь Семёныч, есть только один универсальный язык для любых разумных существ нашей Вселенной – математика. Поэтому измерять и выявлять надо будет всё, вплоть роста, веса и даты рождения этого молодого человека.

Штатский кивнул на Виталия.

– Да бросьте, – скептически возразил командующий. – База спроецировала его внешность просто потому, что откапывал разведчика он, а не кто-либо ещё.

– Кто знает, потому или не потому… – протянул штатский многозначительно.

– Поддерживаю, – внезапно присоединился к нему Терентьев. – Я вообще полагаю, что теперь мой стажёр… как бы это поточнее сформулировать… отмечен базой, что ли. И что первый кандидат в контактёры – он и никто другой. Возможно, именно это база и хотела до нас донести, когда показала его изображение. Мол, коснулся находки, моей малой части, и выжил – значит и со мной сумеешь поладить. А насчёт остальных база ничего нам не сообщила.

Виталий поневоле напрягся. Выводы мастера показались ему чересчур уж смелыми, но тем не менее некая неявная логика в них всё-таки улавливалась.

Он принялся было формулировать убедительное возражение, но быстро запутался и бросил.

– Как же с вами, с гражданскими, трудно, – проворчал вице-адмирал. Полчаса уже совещаемся, а я как ничего не понимал, так ничего и не понимаю. Что делать-то, а? Господа эксперты, мне нужны чёткие указания! Мне надо командовать выездом, который, между прочим, уже четыре с лишним часа в режиме чэ-эс. У меня потери личного состава! Про технику я после этого молчу. А вы меня тут байками кормите?

– Не суетись, Василь Семёныч, – штатский недовольно поморщился. – Я тебя сразу предупредил, что раньше утра ничего путного мы тебе не скажем. Да и скажем ли утром – тоже не факт. Работать надо, смотреть, сопоставлять.

– Так работай, Евгеньич, демон тебя заешь! Что там с материей этой откопанной? Доставили её наконец-то?

– Пора бы уже. Сейчас спрошу.

Учёный вынул планшет и некоторое время с кем-то переговаривался на незнакомом Виталию языке – кажется, на итальянском.

– Мои как раз готовятся приступить, – сообщил он, прервав связь. – Пойду я, пожалуй.

– Когда доложишься?

– Давай в девять утра?

– Добро. В девять.

Штатский встал, поручкался с командующим, Терентьеву величаво кивнул, остальным отсалютовал ладонью – корявенько, штатский же. И ушёл.

– Ну, а ты можешь что-либо сообщить сверх того, что уже? А? – обратился вице-адмирал к Терентьеву.

– Вряд ли, господин адмирал, – ответил тот. – В нашем случае научники ответят точнее и полнее. Кстати, я с вашего разрешения поприсутствовал бы на утреннем докладе.

– Куда ж вас денешь, экспертов, – командующий прочно вошёл в ворчащую фазу. – Друг на друга киваете, завтраками кормите…

И внезапно сменил тему:

– Вас где поселили?

– Формально в «Гамме», господин адмирал, но с ней, сами понимаете…

Понять как обстоят дела с казармой «Гамма» было нетрудно – теперь аккурат на том месте, где все казармы с утра обустроили, зияла большая пустошь с метеоритной воронкой в центре.

– Я могу разместить экспертов, господин адмирал! – подал голос майор Заварзин. – Два места уж точно найдутся: мичман у спасателей в медчасти, а один боец… я уже докладывал.

– Добро, – кивнул адмирал. – Размещайте. Если не ужинали – ужинать и отдыхать. Завтра в восемь сорок пять у меня.

– Есть, господин адмирал!

Все трое встали, козырнули и по очереди прошли на выход.

Перед КШМ-кой, уже за постом охраны, Виталий взмолился:

– Мастер! Разреши Зое отзвониться, она где-то тут в резерве до полуночи. Вдруг рядом?

Терентьев мрачно поглядел на стажёра, потом на хронометр.

– У тебя час времени, – проговорил он ровно, почти без выражения. – Завтра ты мне нужен отдохнувшим и выспавшимся. Вопросы? Жалобы? Предложения?

Виталий не ответил – он уже вызывал Зою.

Гражданскую сеть, к счастью, к вечеру наладили – Зоя ответила почти сразу.

– Неужели освободился? – спросила она, не здороваясь. Правильно, виделись же.

– У меня есть час времени, – сообщил Виталий. – Чуть меньше.

– Где узел связи знаешь? Гражданский?

– Не знаю, но найду.

– Найдёшь, спроси, где резерв сидит, там подскажут.

– Бегу. Уже бегу.

– Жду тебя, – сказала Зоя, и от этих простых слов внутри у Виталия всё сладко замерло.

Несколько секунд он простоял с закрытыми глазами, потом вспомнил, что времени мало, и огляделся.

Терентьев и Заварзин обнаружились в нескольких метрах от него. Оба смотрели на Виталия, как взрослые на непутёвого младшего брата-подростка, но в целом – скорее одобрительно.

– Гражданская связь там, – Заварзин показал где. – Метров двести.

Терентьев молча постучал указательным пальцем по хронографу на запястье, после чего оба развернулись и двинулись прочь, в направлении выхода из «красного уголка».

«Двести метров, – подумал Виталий. – Двести метров…»

В аппаратную разведавтоматики Виталий вломился за две минуты до срока. Заварзин, мастер и краснолицый сержант сидели вокруг откидного оперативного столика и как раз собирались сдвинуть стаканы.

– О! – оживился хозяин аппаратной. – Мишаня, ну-ка спроворь тару герру капитану!

Сержант, не изменившись в лице и не шевельнув корпусом, опустил руку куда-то под столик и вынул четвёртый стакан. Заварзин тут же плеснул в него из фляги.

– Держи! Мы тут счастливое возвращение сбитых отмечаем. Ну и Манукяна помянем ещё разок, не без этого… Только помянем позже. Сейчас – за выживших.

Терентьев чуть пододвинулся, и Виталий смог втиснуть в образовавшуюся щель раскладной стульчик без спинки.