Мистер Солсбери и каслинский черт - Орлов Александр - Страница 14

— Да.

— Вы умеете говорить по телефону?

— Да.

Тускнеют лица учеников, среди них — смятение. Их на уроках убеждали, что у нас нет в быту телефонов. Телефоном пользуются лишь крупные начальники. Большинство людей не умеет пользоваться телефонным аппаратом.

После небольшой паузы ободряющие взгляды учителей. Снова посыпались вопросы. Мы начинаем отвечать, и через несколько минут ребята увлекаются и забывают о том, что они под присмотром. Теперь спрашиваем мы.

— Чем гордится ваша школа?

— Бейсбольной командой и газетой.

Нам представляют долговязых парней. Показывают номер своей бесшабашной газетенки.

Нас просят пообедать вместе с учителями. Проходя через столовую, окунаемся в уже знакомый рев. Где мы слышали этот шум? На бейсбольном матче. А теперь в столовой. Дети бросают друг в друга кусками хлеба. Пол завален газетами. Протискиваемся в малюсенькую комнатку под лестницей. Небеленые железобетонные блоки, два столика. На подносе нам подают крошечные порции салата, кукурузы, маргарина. Никто на нас не обращает внимания. Каждый молча занят своим делом, разве что худенькая полячка, знающая несколько славянских слов, предлагает нам соль и какие-то специи. Любопытен микроклимат в школе. Способные ученики, увлекающиеся математикой, носят кличку «яйцеголовые».

Самый же популярный человек в школе — капитан бейсбольной команды. Выходим из школы. Еще раз смотрим на здание, читаем лозунг: «Человек не остров». Хороший лозунг. Но даже намека на воспитание коллективизма, взаимопомощи мы в американской школе не нашли. Да этого и не может дать капитализм, тем более в США.

Всю дорогу наш гид рассказывал, что самая дешевая школа берет с родителей за восемь лет обучения всего лишь четыре тысячи долларов. В США немало богатых частных школ. В них обучение ребенка стоит еще дороже. В школах не хватает учителей.

Чтобы как-то выйти из положения, создаются специальные бригады из старшеклассников. Они преподают в начальных классах.

В Нью-Йорке 860 школ, но их не увидишь: они занимают несколько комнат в деловых конторах, жилых домах. Самые старые дома, общественные здания отдаются под школу. 16 сентября, когда начинается учебный год, ко многим школам ученики идут с родителями. Но в руках старших не цветы. Отцы и матери суровы. В их руках — плакаты: «Школы для детей, а не для крыс». Сейчас, когда мы вспоминаем американскую школу, то, чему учат том детей, снова встают в памяти встречи, картины, которые трудно забыть.

И вот результат. Ученик шестого класса, отвечая на вопрос корреспондента газеты «Чего бы ты хотел достичь?», заявил: «Я хочу быть военным, когда вырасту, вступлю в армию и буду убивать людей, нет, не людей, а русских».

Читаем журнал «Лайф». В нем опубликован снимок, а под ним подпись: «1-я в мире школа для занятий во время атомной войны». Тут же под фотоснимком мальчуган, он изрекает: «Теперь, когда у нас такая школа, атомная война была бы для нас интересным развлечением».

Вспоминаем сцену в одной семье в Филадельфии. Наша хозяйка бранит своего сына Боба за то, что он много времени сидит у телевизора.

— Ну подожди, мама, — отвечает Боб, — я не могу сейчас идти спать. Ведь до сих пор были ужасно скучные убийства.

Американский ученый Артур Трейс-младший в своей книге «Что знает Иван и чего не знает Джон» пишет, что советский словарь родной речи для четвертого класса содержит около 10000 слов, аналогичная же американская хрестоматия — всего 1800 слов. Ученый объясняет это тем, что советская хрестоматия составлена из классических серьезных произведений, а американская — из ремесленных поделок, в которых действия не выходят за пределы семьи.

В 1970 году в нашей стране выпущено полтора миллиона учебников по алгебре, геометрии, физике, химии, в США — около 100 тысяч.

Американцам не нравится их школа. Они считают, что она мало дает знаний в области точных наук. По признанию самих педагогов, даже двенадцатиклассники знают очень мало.

Вместе с тем в американской пропаганде, особенно направленной на другие страны, школа занимает ведущее место. Красивые здания, умные учителя, примерные ученики… Рекламируют не стандартную массовую школу, а отдельные, единичные школы для богатых американцев.

В школе всячески культивируется спорт. Для спортивных игр, как правило, используются перемены. Включается проигрыватель, слышится ритмичная музыка, и дети начинают играть, петь, танцевать.

Нас заинтересовала работа клуба четырех «Эйч». С этой буквы начинаются четыре слова: голова, сердце, руки, здоровье. Это популярный клуб, в котором ребята состоят до 21 года. В основном, это сельские мальчики и девочки. Раз в месяц они собираются и отчитываются о своей работе.

Каждое занятие в данном клубе заканчивается клятвой. Она звучит примерно так:

Мы заметили, что многие родители заинтересованно следят за работой клуба. Ведь он помогает детям учиться выращивать скот, обрабатывать землю, изучать технику, вести журналы доходов и расходов.

В США много и других школьных клубов. Есть клуб скаутов. 12 заповедей скаутской организации знает каждый школьник. Тут и обещание делать хотя бы одно доброе дело в день, помогать старикам и детям, повиноваться властям. Скаут должен всегда улыбаться, никогда не выражать неудовольствия.

…Пасмурным утром в Нью-Йорке мы побывали на окраине Бруклина в детском музее. Музей разместился в бывшем гараже. На стенах здесь висят детские рисунки, в клетках мечутся зверушки.

На втором этаже комнаты для работы кружков. Здесь учатся играть на пианино, трубе, гитаре. И везде — пыль, грязь, ветхая мебель.

Наш приход был сенсацией. Музей впервые посетили иностранцы, да еще из СССР. Здесь никогда не были ни журналисты, ни государственные чиновники.

Запомнился директор этого музея. Пуэрториканец. Средних лет человек. У него нет идеала, а точнее сказать — он разочарован в тех, кому верил в молодые годы. Он ненавидит войну во Вьетнаме, но не из политических соображений, а сугубо личных, боится, что и его туда пошлют. Его больше всего удивляет то, как много сделано в нашей стране за годы Советской власти. Пуэрториканец знает имена советских космонавтов. Смотрел два-три фильма, читал кое-кого из наших поэтов. Беседуем с посетителями музея. Из-за шкафов выглядывают любопытные мальчишки. Мы спрашиваем 14-летнего паренька: «А чем ты гордишься?» — «Я уже два года езжу на машине, и у меня «железные нервы».

Наше знакомство со студенческой Америкой началось за несколько дней до «грандиозной битвы», как окрестила американская печать бурные выступления студентов в мае 1970 года.

Удалось встретиться со студентами разных университетов. Что их волнует? Многое. И постановка высшего образования в стране, и развитие форм студенческого самоуправления, и растущая плата за обучение.

Молодежь не стоит в стороне от борьбы против расизма, засилия милитаризма и вьетнамской войны. Отрадно, что студенты не только дискуссируют, но и действуют. В Чикагском университете они добились ликвидации призывного пункта на территории кампуса. На плакатах, призывающих юношей вступать добровольцами в американскую армию, мы видели надписи протеста против грязной войны, призывы уничтожать повестки в армию.

Чикагский университет — один из крупных в стране. Его корпуса, расположенные на дымной окраине города, окружены зеленью. Узкие асфальтированные дорожки ведут к двух-, трехэтажным коттеджам. Всюду валяются листовки.

Здесь прошла оживленная беседа со студентами, выпускающими университетскую газету «Мароон». Беседа вначале не клеилась. Но вскоре молодые американцы все чаще начинают вынимать тоненькие карандашики, что-то торопятся записать в свои блокноты. Многие из них откровенно заявляют о своем несогласии с грубостью и насилием, царящими в стране.