Красная машина. Юниор 2 (СИ) - Барчук Павел - Страница 27

Степан Аркадьевич не был похож на Сергея Николаевича. Он говорил всегда рассудительно, без ругани и всяких бранных словечек. Но чисто интуитивно я ощущал, характер у него похлеще, чем у прежнего тренера. Да это и понятно. Вряд ли бы ему доверили команду ЦСКА. Хоть и детскую. Вполне очевидно, основной состав все равно выходит отсюда. Да, сто стороны появляются игроки. Однако, это чаще всего, самородки. Те, на кого обратили внимание во время различных турниров и матчей.

Но блин… Я хочу быть главным бомбардиром команды. И разве смысл хоккея, не в том, чтобы загонять шайбу в ворота? Если мне удается это в одиночку, тем лучше. Меня интересует Славик, его будущее, его карьера.

И все же я промолчал. Решил, не нарываться на обострение ситуации. Сделал виноватое лицо. Мол, услышал, понял, осознал. Хотя, для себе все решил еще в тот день, когда в поезде ехал на просмотр.

Однако, в силу того, что правильных выводов из сказанного тренером, я не сделал, а я их реально не сделал, в моей так успешно начавшейся московской жизни наступил сложный период. Причем, во всем. Такой подставы от вселенной я не ожидал. Поэтому не сразу даже понял, что реально появилась серьёзная проблема.

С первого дня, как оказался в общежитии интерната, как вообще попал в Москву, дела шли удивительно гладко. Неожиданно, но тем не менее, так. Я-то ехал в уверенности, что придется толкаться локтями, грызть зубами и вся подобная фигня. А вышло наоборот. Наверное, это был минус. Потому что я расслабился.

Дружба с пацанами, которые оказались вполне нормальными и “свойскими”, достойное место в команде, которое появилось благодаря одобрению со стороны тренера, видевшего, насколько я готов выкладываться, даже учеба, с поголовной любовью учителей, которые фанатели от того, что кому-то нужен не только хоккей, но и нормальный мозг тоже. Это все как-то в одночасье рухнуло.

Вернее, я упорно думал, что оно рухнуло. Само собой. Просто так. Даже на полном серьезе возникала мысль, не сглазил ли меня кто-то. Например, Ленка. Она по-прежнему игнорировала любые намеки с моей стороны, при встрече делала вид, будто незнакомы. Ну, то есть каждый день. Потому что мы виделись в школе во время уроков. Более того, их общение со Спиридоновым продвигалось вперед семимильными шагами. Каждый раз, когда он заваливал к нам в комнату и с придыханием рассказывал, как эта новенькая на него запала, я чувствовал огромное желание взять, что потяжелее, и разбить Толику о башку. Но и предъявить ничего не предъявишь в данном случае. Ленка общалась с ним сама. Меня она игнорила сама. Наша большая и чистая любовь была перечеркнута ею. И что я могу сказать Толику? Отвали, девчонка моя? Так она меня на мужском половом органе видала и показывала это наглядно. Бегать за ней я тоже не собирался. Что за бред? За мной вины нет никакой. А то, что Ленка себе сочинила какую-то фигню, так я при чем?

Однако, если я отворачивался и девчонка думала, будто не вижу ее, тут же пялилась мне в спину злым взглядом. Мне кажется, она искренне поверила, что я ее предал. Вот и мелькнула грешным делом мысль. Может, Ленка меня своим негативом мочит? Типа, ненавидит так искренне, что все полетело к чертовой матери.

Конечно, на сто процентов в такое не верил, имею в виду, сглаз и прочая хренотень, все же не ребенок, но блин… Не мог понять, почему все и везде стало плохо. А стало плохо реально все и везде.

Хотя, на самом деле, было предельно ясно, где искать причину. И включи кое-кто мозг, можно было бы избежать тех событий, которые последовали. Просто я отказывался смотреть в нужную сторону.

Мое нежелание поступиться собственными амбициями ради общего блага и единого итога, стабильно начало приводить к тому, что тренер уже откровенно обвинял меня в индивидуальной игре.

Я упорно продолжал передерживать шайбу. Так во вкус входил, что делиться не хотел. Стремился доказать, я могу быть лучше, чем другие. Способен стать лидером. Я делал все, как считал нужным. Естественно, тренер ругал меня за самоуправство. Даже за твердолобость, с которой я продолжал стоять на своем. Доходило до того, что Степан Аркадьевич останавливал тренировку. Из-за меня.

— Белов, что ты творишь? Почему у нас опять та же самая проблема? Почему я опять, как попугай, повторяю тебе одно и то же. Ты издеваешься или что? Или принципиально игнорируешь меня?

Я делал виноватый вид, слушал, кивал, он давал свисток, но я продолжал по-своему.

Поняв, что крики и ругань на меня не действуют, Степан Аркадьевич попробовал изменить тактику. Попытался изжить этот совершенно неуместный индивидуализм осторожно, не лишая при этом индивидуальности. Он проводил воспитательные беседы, в которых тактично говорил, что хорошо уметь в конкретном эпизоде принять шайбу и обыграть одного-двух соперников. Но этим нельзя злоупотреблять. Сам же себе облегчишь жизнь, если не будешь всегда возить шайбу, а научишься использовать партнеров. Один в поле не воин, а команда — это сила! Отдал — получил, отдал — получил. Игра должна быть комбинационной.

Не знаю, честно говоря, почему он так долго со мной возился. Я бы на его месте послал на хрен после третьего разговора. Наверное, видел, что задатки есть, и они очень неплохие. Понимал, из Славика действительно должен получиться отличный спортсмен. Для этого было все. И физуха, и опыт, и упрямая воля к победе. Мозгов только не было. Подозреваю, слишком легкое и быстрое вхождение в новую жизнь, на самом деле, конкретно вскружило мне голову. Я поверил в то, что самый лучший и незаменимый. Как говорил один умный человек, незаменимых у нас нет. Тем более, когда ты — часть механизма, когда от тебя зависят остальные игроки команды. А мы все зависели друг от друга, в этом специфика командной игры. Но только гораздо позже я понял, что в тот момент думал жопой, а не головой.

Я чувствовал какой-то шик в том, чтобы совершить красивый проход, сделать умопомрачительный финт и положить, а не заковырять, шайбу в ворота. Прикольное ощущение собственной значимости.

В конце концов, на одной из тренировок Степан Аркадьевич не выдержал. Так понимаю, лопнуло терпение. Он выгнал меня со льда. Реально. Просто выкинул с тренировки.

— Иди отсюда, раз ты такой самостоятельный… — Выдал Степан Аркадьевич после моего очередного закидона.

Я офигел, когда услышал эту фразу. Думал, шутит. Реально. Но нет. Лицо тренера выглядело совершенно серьезным. Более того, он сказал достаточно обидные для слова и отвернулся. Будто Славика Белова вообще нет рядом. Будто Славик Белов вообще не существует.

Пацаны молча поводили меня взглядами. Конечно, я не ушел совсем. Это было бы вообще из ряда вон. Думаю, на следующий день поструячил бы в сторону Воронежа со своими вещичками. Потому что развернуться и демонстративно удалиться — это значит, показать, насколько мне по фигу на тренера, на команду и вообще на все. До такого я не додумался. Хотя, конечно, внутри все кипело и бурлило. Ушел на скамейку. Наблюдал оттуда тренировку. До самого конца. Потом, в общаге, парни, конечно, вставили мне по самые не балуйся.

— Ты дебил? — Спиридонов горячился больше всех. Хотя и Серега не отставал.

Но я не мог им объяснить, в чем проблема. Мне упорно казалось, что могу больше, а тренер не дает развернуться. Дебил, короче. Я — дебил.

И тут до кучи добавилась новая хрень. Что говорится, пришла беда, откуда не ждали. Просто, если раньше я был полностью в себе уверен, а точнее, в том, что умел брат, то первый случай, когда меня выгнали с тренировки, когда я до самого конца сидел на скамейке, пытаясь поймать взгляд тренера, а он ни разу не оглянулся, в башке что-то сдвинул. Перемкнуло. Наверное, будь в этой башке настоящий Славик, такого не произошло бы. Скорее всего, он сделал бы все, как требуется, вытащив из слов Степана Аркадьевича только необходимое. А я начал загоняться. Потому что пострадало мое эго. Мое раздутое до небывалых размеров эго. Я вообще чего-то совсем забыл, чью жизнь живу. Чьим телом пользуюсь. А главное, к какой цели иду. Искренне стал воспринимать происходящее, будто это моя настоящая жизнь. А так-то, уж не мне бы выгребываться. Все, что я теперь умел было создано в первую очередь упорным трудом брата. Мне то особо гордиться нечем. Я получил все готовое.