Хруст чужих денег (СИ) - Рувинская Елена - Страница 8

Вадька уже давно сидел возле стены на корточках. Я тяжело поднялась с табуреточки и сказала.

— Давай наши ключи и проводи меня. Мало ли что.

Вадька открыл дверцу встроенного шкафа, достал связку ключей и передал мне. Затем подошел к своей двери и осторожно приоткрыл ее. На площадке никого не было и внизу, на сколько хватало взгляда, тоже. Мы вышли из квартиры, я открыла свою дверь, стараясь не греметь ключами и зажгла свет в прихожей. Вадька вошел за мной следом и, сделав мне знак молчать, на цыпочках пошел обследовать комнаты. Я покорно ждала. Наконец он вернулся и кивнул, мол, все в порядке.

— Может быть ты не будешь включать свет в комнатах. — сказал он. — Вдруг они наблюдают за твоей квартирой?

— А, какая теперь разница. — возразила я. — Все равно сейчас буду звонить в полицию. В больнице труп, ты забыл?

Вадька понимающе кивнул и спросил.

— Мне остаться?

— Нет, не нужно. Спасибо тебе за все.

— Если что — звони по телефону или прямо колоти в стену, я услышу. — сказал он на прощание и ушел.

Первым делом я содрала с себя грязную мятую рубашку и залезла в ванную. Ополоснувшись, я натянула старенькие мягкие джинсы, чистую футболку, снова смазала раны на подошвах йодом и подошла к телефону. Вот тут-то я и заметила записку, которую оставил Егор. Она лежала справа от аппарата и от двери ее не было видно. Я схватила бумажку.

«Ниночка, шеф пригласил нас всех с женами к себе на дачу. Я звонил, а потом заехал за тобой, но ты где-то ходишь. Рисую схему, как туда добраться. Возьми такси и приезжай. Все едут туда с ночевкой. Очень по тебе скучаю. Целую.» Дальше следовала схема, как проехать до деревни Митино, находящейся недалеко от города. После схемы была приписка.

«Если по каким-то причинам ты не приедешь, то я вернусь первой же электричкой и в девять утра буду дома».

Вот тебе и раз! Егор-то, оказывается, даже ни о чем не знает. Приедет завтра в девять, а я лежу дома с пробитой головой, вся в бинтах и дожидаюсь его. Я живо представила, как муж склоняется над кроватью и слезы раскаяния за несвоевременное свое отсутствие орошают мои несвежие бинты.

Отогнав видение, я достала из-за повязки клочок бумаги, на котором был записан номер телефона капитана. Куда еще может положить важную бумажку женщина, на которой кроме чалмы и ночной рубашки ничего больше не было?

Как зовут капитана, посетившего меня в больнице, я, слава Богу, запомнила. Алексея Леонидовича Крапивина я разыскала с третьей попытки и то только после того, как наорала на дежурного, что дело нешуточное и речь идет об убийстве. Но даже тогда мне не дали его номер телефона, а позвонили ему сами и только потом соединили с ним меня.

Услышав, что я дома, что сбежала из больницы, чтобы спасти свою жизнь, а в больнице остался труп дежурной медсестрички и преступник со сломанными пальцами, капитан велел мне никуда не выходить, никому не открывать, а когда придет он, то рассмотреть его в глазок и задать какой-нибудь вопрос, касающийся нашего с ним разговора в больничной палате. Если он не сможет ответить, то и ему дверь не открывать.

Я ошарашенно положила трубку и задумалась. Может быть наивное хлопанье ресницами — совсем не для маскировки? Он что в «казаки-разбойники» со мной играть собрался? Затем я решила, что иного выхода у меня нет, как подыгрывать капитану во всех его странных импровизациях. Вводить в курс дела кого-то другого было нецелесообразно, да и утомительно лично для меня. Пусть уж Алексей Леонидович разбирается со всем этим сам.

Я, от нечего делать, подошла к зеркалу с твердым намерением причесаться и привести себя в порядок перед приходом следователя. При этом напрочь забыла, что причесывать мне на данный момент нечего и очень удивилась, обнаружив у себя на голове бинты. Вот к чему может привести бессонная ночь — сама себя уже не помню. Но с другой стороны радует, что голова меня вроде-как не беспокоит. Я повнимательней вгляделась в зеркало — прямо надо лбом расплылось небольшое розовое пятнышко, очевидно разошелся шов. Не удивительно, после такого марафона, который я предприняла совсем недавно. Странно, но голова у меня действительно почти не болела. Это хорошо, потому что грядет сумасшедшее утро и, скорее всего, не менее сумасшедший день. Мои мысли прервал звонок в дверь.

Я подошла и осторожно посмотрела в глазок. На площадке стоял капитан Крапивин и преданно смотрел на дверной номер, прибитый повыше глазка.

— Кто? — спросила я, соблюдая его инструкции.

— Нина Борисовна, это капитан Крапивин Алексей Леонидович.

— А скажите, что именно я заставляла вас сделать, когда вы пришли ко мне в больницу? — задала я заранее подготовленный вопрос.

Он два раза хлопнул ресницами, а я вдруг испугалась, что он не сможет ответить. Значит я не открою дверь и останусь совсем одна. Мне страшно захотелось подсказать ему правильный ответ, но он справился сам.

— Вы все время просили позвонить вашему мужу. — четко, как на экзамене, ответил Крапивин.

Я облегченно вздохнула и впустила его в квартиру.

— Ну, так вы позвонили Егору или нет? — спросила я, когда мы с капитаном сели друг против друга за кухонный стол.

На этот раз он не стал хлопать ресницами, а ответил сразу.

— Да, я звонил, но на работе сказали, что они все уехали за город и вернутся только сегодня утром.

— Вот. — я положила перед капитаном записку мужа.

Он внимательно прочел ее и с намеком на мою требовательность сказал.

— Что ж, одна проблема снята. Теперь рассказывайте. — и открыл свою папочку.

— Прямо не знаю с чего начать и, главное, что же мне теперь делать? — грустно сказала я.

— Давайте все по порядку. — предложил капитан. — Вы подробно расскажете мне обо всем, что с вами случилось после моего ухода из вашей палаты, а потом вместе подумаем, что нам делать дальше.

Я покорно согласилась, а что мне оставалось? Примерно полчаса капитан скрупулезно записывал мой рассказ, потом дал мне подписать листы и закрыл папку. Как я поняла, настало время решать, что делать дальше.

— Вы можете сейчас поехать к кому-нибудь? — спросил меня капитан.

— Да вы что, ночь, кого я могу беспокоить? — начала я.

— Нина Борисовна! — остановил меня Крапивин.

— Что? — недоуменно спросила я.

— Уже половина седьмого утра. — сказал он таким тоном, как будто я была маленьким ребенком.

— Не может быть. — я ошарашенно перевела взгляд на кухонное окно и воочию убедилась, что день уже наступил, а вернее, его начало, то есть утро. — Мне казалось, что все случилось только что.

Алексей Леонидович внимательно на меня посмотрел и потянулся к телефонной трубке.

— Ну, что там у вас? — спросил он кого-то и долго молча слушал ответ, потом сказал. — Понял.

Я смотрела на него во все глаза, чувствуя, что этот его звонок касается меня напрямую. Капитан положил трубку и повернулся ко мне.

— Человек, который на вас напал, успел сбежать до приезда наряда милиции. Дежурная медсестра, к сожалению, действительно мертва. — он сделал паузу и продолжил. — Вас точно пытались убить. Медсестра, которая сделала вам укол снотворного утверждает, что получила это распоряжение по внутреннему телефону и была уверена, что разговаривает с доктором Долговым Дмитрием Наркисовичем. Правда, она вспомнила, что голос его слышала плохо, мешали какие-то помехи в трубке. Из всего этого я делаю вывод, что пора прямо с утра начинать поиски вашего лжеслесаря.

Я внимательно слушала следователя и радовалась, что именно мне попался такой толковый капитан полиции. Разные слухи ходят о людях их профессии и я была рада, что в данном случае, пока ни один из них не подтвердился. Очевидно, Крапивин заметил проблески умиления в моих глазах и неожиданно засмущался.

— Хотите кофе? — заботливо спросила я его и не дожидаясь ответа поднялась из-за стола.

— Не откажусь. — ответил он.

— Кстати, не забудьте, что у преступника сломаны оба больших пальца на руках. Может быть он обращался куда-нибудь за помощью. — явила я чудеса дедукции, доставая из шкафчика пакет с кофе.