Н 5 (СИ) - Ратманов Денис - Страница 42

Погосян принялся торговаться:

— Ну как так — одну? И накапать не хватит, нас двадцать человек, даешь три!

— Хрен с вами — три! — согласился Димидко и воздел перст. — Но чтобы не больше!

— До семи управимся? — спросил я. — Лиза волнуется. Хочу с ней встретиться.

— Ну вот, начинается, — проворчал Погосян с нотой зависти в голосе. — Как появляется баба, так пацан больше не мужик, друзья по боку.

Микроб покосился на него с неодобрением:

— Кто бы говорил! Ты, поласкун, первым делом к женщине побежал бы потребности удовлетворять.

Меня усадили на диван в гостиной, и я рассказал то, что было можно; про телепатию Семерки и то, что сбежал, загипнотизировав вертухаев — ни-ни.

— Шуйский… кто бы мог подумать, — протянул Саныч, когда я закончил. — А Лев Витаутович вернется?

Я пожал плечами.

— Не знаю, ему, говорят, сильно досталось, и связи с ним пока нет.

— Так выходит, — заключил Матвеич, — что если бы ты не сбежал, заговор не вскрылся бы?

— Может да, может нет. — Я указал на часы: — Начало девятого. На треню пора! Если прям щаз не пойдем, ноги сами меня к мячу понесут. Вещи мои вы ж забрали из той квартиры?

— Конечно! — ответил Микроб и метнулся к шкафу, открыл дверцу, демонстрируя бумажные пакеты. — И машину твою сюда на парковку отогнали.

— Вот спасибо! Я вам должен сто отбитых мячей!

Я переоделся, и мы всей толпой, как в старые добрые времена, отправились на стадион.

Мир снова меня ждал и лукаво подмигивал, обещая интересное и приятное. Лиза тоже ждала, и мяч, и грядущая игра, и тысячи фанатов. А еще ждали следователи КГБ и БР — чую, потаскают по инстанциям, дали бы поиграть спокойно!

Я старался об этом не думать, как и старался не замечать милицейскую машину, медленно катящуюся за нами. Служба охраны свидетелей, мать их!

Шагал и вдыхал свежий прохладный воздух, смотрел на панельные многоэтажки и не мог насмотреться. Свобода — вот что главное!

Я-Звягинцев старался не задумываться о том, что такое счастье — чтобы не впадать в меланхолию. По сути он-я был счастлив всего несколько лет, когда познакомился с Аленой, и то это счастье было половинчатым — разве оно может быть абсолютным у нереализованного человека, когда большую часть жизни приходилось сжигать в топках нелюбимых работ?

Это женщинам проще, для них все еще в силе программа удачно выйти замуж и реализоваться как жена и мать, и то многие ею уже не удовлетворяются. Для мужчины главное — найти свое место, дело, которое приносит радость и возможность прокормить семью. У Звягинцева этого не было. А детство и юность, омраченные нуждой, когда мать вынуждена была продать бабушкино золотое кольцо, чтобы купить мне бутсы и новую куртку, можно не считать.

Я-Нерушимый в данный момент счастлив, и счастье это абсолютно.

Я свободен. Вдыхаю свежий воздух полной грудью. Тело горит после разминки, я ощущаю каждый удар сердца, толкающего кровь по артериям, чувствую, как напряжены мышцы, истосковавшиеся по нагрузке. Я стою в воротах, а напротив выстроились наши, готовые бить по мячу один за другим. Я сосредоточен, мной овладел азарт. Давайте, ну! Как бы вы ни старались, спорим, половину мячей я отобью?

Димидко стоит над выводком мячей. Рядом суетится фотограф Олег.

Погосян берет разбег — пас от Димидко — удар! Мяч по немыслимой траектории летит в правый угол — прыжок — оттолкнуть пятнистого кончиками пальцев…

Удар был такой силы, что мои пальцы чуть в другую сторону не вывернуло. Отвык. Но мяч я отбил, он взлетел вверх и покатился по сетке с обратной стороны ворот.

Разминая пальцы, я снова встал в ворота. Осторожнее надо быть.

Берет разбег Рябов, наш «столб». Хочет обмануть: обозначить удав влево, но пнуть вправо и вниз. Я подыграл, тоже двинулся влево, но без труда отбил мяч ногой.

Эх, хорошо! Парни, давайте еще! Майн херц бреннт!

Димидко показал мне «класс».

Очередь Микроба. Под комментарии Погосяна он разгоняется, бьет наугад, как получится. Опасный момент! Не зная, куда полетит мяч, я растопырился звездочкой и поймал его в нескольких сантиметрах от головы, бросил Димидко.

— Ну вот, а говоришь — форму потерял, — с удовлетворением сказал тренер.

На двадцатом ударе у меня заболели пальцы, на сороковом начали ныть запястья и бедра, отбитые при падениях. Все-таки потерял. Но ничего, перед сном подлечусь, укреплю обленившиеся суставы и мышцы. А вот с выносливостью сложнее, на пробежке я чуть не сдох, благо что она вратарю не так уж важна.

Из бесчисленного множества пенальти я отбил большую часть мячей.

— Теперь играем, — объявил Димидко. — Запасные против основного состава.

К нему подошел Левашов — слишком ровный, расхлябанности движений как не бывало. За время, пока я провел в СИЗО, он отрастил патлы и еще больше стал напоминать сущность неземную, эфирную. Но с повадками… в общем, с сидельцами он быстро нашел бы общий язык.

— Сан Саныч, мне куда? — спросил он с вызовом.

— На свою позицию, — ответил Димидко, отводя взгляд.

Левашов молчал, смотрел прямо, с упреком и вызовом.

— Состав? — проговорил он, с трудом удерживая эмоции.

Все замерли. Димидко медлил. Похоже, пока меня не было, в команде назрел новый конфликт.

— Ясно куда — к запасным, — с ноткой ехидства проговорил Жека, который, похоже, Димку и вытеснил с его позиции.

За Левашова было обидно, ведь мы сами его позвали, и в критический момент он спас команду. Но футбол — жестокий вид спорта. Каким бы хорошим парнем ты ни был, если не тянешь, побоку твои прежние достижения. Левашов тянул — нормально для Второй лиги, но для Первой его таланта, видимо, было недостаточно.

Понятно, что рано или поздно он перекочует из основного состава к запасным, но оказаться на месте Димидко, принимающего решение, я не хотел бы.

— Это я решаю, — рявкнул Димидко. — Воропай — к запасным. Нерушимый, ты тоже — чтобы уравновесить шансы.

Жека набычился, глянул на Игната, тот поджал губы и развел руками.

Надо отдать должное запасным, они рубились достойно, мне и поработать толком не дали, два мяча только отбил. Закончили со счетом 0:0.

Потом прервались на обед. Жека всем своим видом выказывал недовольство. Ему хотелось убить всех, особенно — предателя-Игната. Надо за ними приглядывать, не хватало еще мордобоя.

После обеда обычно был небольшой перерыв — чтобы съеденное утряслось, затем мы шли в спортзал, но сегодня Димидко снова выгнал всех в поле — видимо, в честь моего прибытия, и планировалась еще одна игра.

Пообедав, Игнат направился к выходу, за ним последовал Жека, и уже следом — я.

На улице Жека догнал Игната и повел в сторону, прижал к стене. Скорее всего, он ему предъявлял, что тот не саботировал игру. Игнат слушал-слушал, а потом толкнул приятеля в грудь. Я ускорил шаг.

— Сука, охренел? — рыкнул Жека. — Если ты и дальше будешь прикрывать этого быдлана…

— Пацаны, ша! — плеснул воды я в разгорающийся костер.

Парни повернули головы, теперь ненависть Жеки была направлена на меня, он хотел бы мне врезать, но здраво оценивал свои шансы.

— Отойдем, — сказал я ему и потопал к выходу из стадиона.

Кивнул двум молодым парням в милицейской форме.

— Не понял, — прикинулся дурачком Жека.

— Все ты понял, идем.

Игнат направился за нами, но я вскинул руку, останавливая его.

— Нерушимый, в чем проблема? — спросил Жека, шагая следом.

— Наверно, в твоих амбициях, — ответил я не оборачиваясь.

Как только мы вышли за ворота, Жека остановился, скрестив руки на груди.

— Ну, какие у тебя ко мне претензии?

— На хрена ты Тишкина подставляешь? И вообще, на хрена в бутылку лезешь? — прошипел я. — И не надо идиотом прикидываться, все все видят. Не доходит, что ли, что Димидко все равно тебя в основной состав включит? Зачем Левашова унижать?

Он зыркнул исподлобья и промолчал. Я продолжил: