Н 5 (СИ) - Ратманов Денис - Страница 38

Когда подъехали к зданию МВД, меня аж перекосило. Наверное, еще долго не смогу спокойно на него реагировать. С ним связано столько дерьмовых воспоминаний, что выработался рефлекс: увидел место, где было неприятно — настроение испортилось.

В этот раз меня повели не в подвал, в КПЗ, а на второй этаж, где уже ожидал опер, седой основательный майор лет пятидесяти.

— Здравствуйте, Александр. — Он протянул руку, я пожал ее. — Следователь по особо важным делам, майор Коробко Илья Семенович. Приносим извинения за неудобства, присаживайтесь.

Он улыбнулся елейно, вот только немигающие стальные глаза не улыбались. Я считал его желания: не попасть под раздачу, а то мало ли. В заговоре он не состоял, просто знал, что бывает с людьми, угодившими в жернова системы. А потому из сурового следака превратился в услужливого швейцара.

— Сперва с вами поработаем мы, потом вам придется дать свидетельские показания коллегам из КГБ. Ситуация крайне серьезная. — Он виновато развел руками, установил напротив меня камеру на треноге. — Если вам не сложно, после того, как задокументируем показания, зачитайте их на камеру.

— Уж лучше вы зачитайте, я подтвержу, — сказал я и потянулся за ручкой.

И что писать? Что сбежал из СИЗО, загипнотизировав сотрудников? Что информацию об убийстве мне предоставил подозреваемый?

«Получив информацию о том, что на Юлию Брайшиц готовится покушение, — начал я, — я попытался связаться с нею законным способом. После того, как не получилось, решился на побег…».

Писал я минут двадцать, аж свело пальцы, отвыкшие держать ручку. Закончив, передал заявление Коробко, он пробежался по тексту и спросил:

— Александр, в кабинете ведется аудиозапись. Согласны ли вы ответить на несколько вопросов для видео?

— Согласен, — кивнул я.

— Из каких источников вы получили информацию о покушении?

Ну вот, начинается.

— Из надежных. Поскольку я не подозреваемый, считаю, что имею право не отвечать.

— Вы совершенно правы, Александр.

— Как вам удалось совершить побег?

— Поскольку я не подозреваемый, имею право не отвечать, — повторил я. — Есть вопросы по конкретно этому делу?

Опер зачитал написанное, я устно подтвердил. Меня отвели в пустой кабинет и оставили ждать под присмотром юного милиционера, который меня сюда сопровождал. Он поглядывал с интересом и хотел поговорить о футболе, но было не положено.

Ожидание затянулось. В коридоре топали, доносились возгласы, и мне оставалось только гадать, что происходит в мире. Раз меня не закрывают, значит, пока все идет так, как надо.

Наверное, сюда прибыл кто-то из самородков, а может, и сама Семерка, но пока всем было не до меня, ведь в идеале надо бы парализовать деятельность начальников ведомств, отстранить их от дела и проследить, чтобы его расследовали непричастные, а это под силу только Семерке-телепату.

Мне казалось, самое сложное — нейтрализовать кураторов, тут без прямого приказа Горского не обойтись.

Миновало около часа, пока дверь не отворилась и не пришел мой старый знакомец, Роман Августович Быков — монобровый Щелкунчик. Его глаза ввалились еще больше, он буквально излучал страх. Скорее всего, наказание за предыдущий проступок он не понес, и потому был уверен, что теперь ему точно конец. Сжался, напрягся, готовый выгребать по полной программе.

Сперва нахлынула злость. Вспомнилось, как он меня прессовал, заставлял признавать то, что я не совершал, захотелось встать и зарядить ему в рожу. В принципе, если наши победят, мне все сойдет с рук, если проиграют — по-любому расстрел, так что терять нечего.

Кулаки сами сжались.

— Здравствуйте, Александр, — проговорил он елейным тоном. — Не смотрите так, я сам вызвался вести это дело, дабы исправить все, что совершил, доверившись коллегам и… фактам.

Виноватым он себя не считал, просто очень боялся потерять должность, хотел выслужиться и готов был землю рыть.

— Меня назначила Юлия Брайшиц, — ответил он, будто бы извиняясь.

Ясно. Значит, либо уверена в нем на все сто процентов, любо, учитывая ее непростой характер, прислала Быкова, чтобы я его наказал по собственному усмотрению. Но на смену злости пришла брезгливость. Можно было его попугать, загнать под плинтус, но майор КГБ и так унижался, ползая передо мной, сопляком, на брюхе. Я, конечно, подниму вопрос о его злоупотреблении служебным положением и несоответствии занимаемой должности — за то, что, как и многим, ему все равно, на кого повесить вину. Виновный сидит или нет — ему без разницы, лишь бы дело было закрыто.

— Кто бы мог подумать, а? — продолжил он. — Мы все доверяли товарищу Шуйскому, никто и мысли не мог допустить, что он так поступит.

— Как там говорят: земля круглая? — ядовито улыбнулся я. — Теперь вам придется поработать, вот незадача! Кончились благословенные времена, когда можно было невиновных сажать?

Если пресмыкаться начнется — нахрен его, попрошу нового следователя. Но нет, Быков выдержал мой взгляд и ответил:

— Я признал свои ошибки и отвечу за них позже. Сейчас Родина в опасности, мы делаем общее дело, потому очень прошу на время забыть о наших разногласиях, чтобы сработать оперативно и эффективно.

Достойный ответ. Причем говорил Быков искренне — его действительно волновала судьба Родины.

— Что происходит в стране? — поинтересовался я. — Поступило ли прямое распоряжение от товарища Горского?

— Происходит, молодой человек, хаос и неразбериха, — сказал он, настраивая камеру. — Кувшинке неведомо, куда течет река. Я — просто кувшинка, мне поступил приказ перейти под управление агентов Безопасности Родины, я и выполняю. Что делают другие, без понятия.

Вспомнились августовские события 91-го года, когда Горбачева заблокировали в Форосе, и он не мог давать распоряжений. Надеюсь, Горский такого не допустит. Хотя откуда ему знать о том, что произошло в моем мире после точки бифуркации? Или все-таки он в курсе?

Наверняка сейчас в разных областях события разворачивались по-разному: в одних одаренных и кураторов блокировали, в других — отказывались и задерживали самородков. Или Горский уже подключился?

Настроив камеру, Быков представился, зачитал мое заявление и спросил:

— Все ли верно, Александр?

— Все верно, — подтвердил я.

— Позвольте задать вам несколько вопросов касаемо контактов господина Шуйского, — я отметил, что из товарищей Шуйского записали в господа. — У нас есть сведения, что вы располагаете информацией о контактах Шуйского. Пожалуйста, напишите все, что вам известно.

— Хорошо.

На то, чтобы выгрузить из головы информацию, которую мне предоставил Кардинал, ушло около получаса. Я уже почти закончил, когда дверь отворилась, и вошел полковник — подтянутый, сухопарый, статный — в общем, будто из попсовой песни вылез.

Быков кивнул ему и отчитался:

— Работаем, товарищ полковник.

Полковник — значит, заместитель начальника, Изваров. Семерка говорила, что он в заговоре точно не состоит. Кивнув майору, он направился к столу. Что-то в его поведении настораживало, будто бы он…

Под программой!

Рука полковника скользнула на поясную кобуру. За мгновение до то, как он выхватил пистолет и открыл огонь, я, сидящий к Изварову спиной и вполоборота, перемахнул через стол, переворачивая его, а Быков, наоборот, не понял, что происходит, поднялся. Грохнул выстрел. Второй. Третий. Быков схватился за грудь, непонимающе уставился на окровавленную руку.

Я рывком посадил следователя, спрятав за толстенной столешницей, и четвертая пуля угодила в стену — посыпалась меловая крошка. Сняв пистолет с его поясной кобуры, я сказал: «Держись, майор» — и пальнул наугад, помня, что в магазине ПМа всего восемь патронов. Полковник четыре уже потратил. Не проверяя, заряжен ли мой «Макаров», я пальнул из-за стола наугад. Уши заложило от грохота.

Полковник, повинуясь программе, ранее заложенной Шуйским, действовал с хладнокровием терминатора: перекатился к стене, рыбкой нырнул к столу. В этот момент я выстрелил и вроде даже попал, но противник не издал не звука. Он выполнял навязанную команду, ему было плевать на собственную жизнь.