Мой малыш миллионера (СИ) - Сова Анастасия - Страница 1

Аня

– Молоко в холодильнике, смесь, если что, на верхней полке в шкафчике, – обеспокоено напоминаю подруге прежде, чем выйти из дома.

На руках она качает моего трехмесячного сына Макара, который сегодня, как назло, весь день мучается с животиком.

– Ань, ты пятый раз за час это повторяешь! Иди уже, – знаю, что Катя тоже волнуется, если сегодня я не получу работу, мы с сыночком останемся на улице.

Наш папа выкинул меня из своей жизни еще до того, как я узнала, что беременна.

Сначала подарил сказку, в которой хотелось захлебнуться от счастья, а потом катком переехал, не оставив на моих душе и сердце живого места.

– Пока, мой сладкий пирожочек.

Целую малыша в ароматную макушку, и быстро выбегаю из квартиры, чтобы не расплакаться.

Впервые за эти месяцы мне приходится его оставить, но других вариантов нет.

Внутри кошки скребут. Переживаю за Макара и за, предстоящее собеседование, от которого, как ни прискорбно, зависит сейчас наша судьба.

Ресторан «Венеция» – пафосное дорогое место для тех, кто может позволить себе не считать деньги. Заведение, о котором в широких кругах ходит дурная слава.

Говорят, тут все покупается и все продается. Вопрос только в цене. Любой каприз за щедрое вознаграждение.

Для меня же – это шанс заработать на жизнь более или менее приличную сумму, единственным, что я умею – пением.

– Простите, я на собеседование, – обращаюсь к охраннику на входе.

– А, ты уже здесь, – его ответ опережает стройная женщина с «ракушкой» на голове. – Пойдем, нам нужно спешить! – командует она, быстро удаляясь.

Я практически бегом следую за ней. Мы останавливаемся только когда проходим в маленькую, захламленную костюмами комнату, с большим сценическим зеркалом на стене.

– Так, давай, спой что-нибудь, – ладонями она в нетерпении выписывает в воздухе спирали.

– Ну… А из какого репертуара? – я вовсе не ожидала такого развития событий. Думала все будет как-то серьезнее, подстать этому месту.

– Неважно! – дама вскидывает руки. – Главное, пой.

Я успеваю пропеть буквально пару предложений из первой, пришедшей на ум песни.

– Отлично! – перебивает меня управляющая. – Ты нам подходишь. Давай, переодевайся, – она сует мне пакет с нарядом, – работать пойдешь.

– В смысле? – я просто дар речи теряю. Глуповато раскрываю рот, пытаясь глотнуть воздуха. Должна вроде радоваться, что меня приняли, но все это так неожиданно и… странно.

– Солистка заболела, а у нас сегодня свадьба. Мы не можем облажаться, – больше ничего не поясняя, женщина оставляет меня одну.

Блестящее черное платье на тонких бретелях, в которое меня нарядили, выглядит слишком открытым.

Я чувствую себя в нем некомфортно, но чего не сделаешь ради счастья сынишки, верно?

Повезло еще, что для первого танца молодые заказали песню Селин Дион из «Титаника», слова которой я более или менее знаю.

Тягучая мелодия вступления разливается по залу.

Я, набрав полные легкие воздуха, делаю шаг из-за кулис.

Как давно я не ощущала ничего подобного. Бешеная энергетика сцены забирается под самую кожу.

И, пусть, это всего лишь ресторан, неважно. Для меня – это возможность вернуться в прошлое, туда, где я еще была счастлива.

Зал погружается во тьму. Яркий луч, освещающий центр ресторана, ждет виновников торжества.

Безумно красивая невеста в шикарном платье, о котором любая может только мечтать, появляется первой.

За ней в луч света ступает жених.

Высокий. Широкоплечий. Сильный.

Мой голос срывается на первом же слове. Но я тут же спешу взять себя в руки. Что бы тут не случилось – работа мне нужна не меньше воздуха.

Мирон Богданов – человек, что до сих пор заставляет мое сердце сжиматься от боли.

Каждый день я качаю на руках ребенка, до безумия похожего на него.

Каждый день молю высшие силы помочь мне избавиться от мыслей об этом мужчине. Стереть его из памяти. Жесткого. Опасного. И, кажется, способного на все, что угодно.

Паника и разочарование пытаются захватить разум, но я отчаянно цепляюсь за песню.

Мне нельзя облажаться. Просто нельзя.

Мирон крепко прижимает к себе жену, не обращая на меня никакого внимая, в то время, как я не могу думать ни о чем другом.

В груди болезненно ноет, и я силюсь понять, за что судьба так жестока со мной.

Неожиданный взгляд черных глаз вновь заставляет голос предательски дрогнуть.

Мой кошмар посмотрел на меня.

Заметил.

Узнал.

Пристальный взор, кажется, прожигает кожу. Обдает огнем, сковывая.

Даже со сцены я вижу, как Мирон недоволен. Как напряжено его красивое лицо.

«Никогда больше не попадайся мне на глаза!» – шипел он в тот день, когда все случилось. И я нарушила его приказ.

Только мелодия, что звучит в ушах, перемешиваясь с гулким стуком сердца, и необходимость закончить выступление не дают мне сойти с ума.

Я бы рада не смотреть на него. Отвернуться. Но не выходит.

Никогда не могла устоять перед ним. И сейчас не могу.

В груди так больно клокочет, что хочется разрыдаться.

Надрывное пение, что так подходит этой трогательной композиции, вовсе не сценический эффект. Это мое горе рвется наружу. Буквально выворачивает изнутри.

Это мне Мирон обещал любовь, мне обещал шикарную свадьбу, мне дарил ночи безудержной страсти, а теперь взглядом готов уничтожить. Переломить. Растоптать последние капли надежды, что еще теплились внутри моего израненного сердца.

Я спешно удаляюсь со сцены. Мне не хватает воздуха. Удушье кажется таким сильным, что я невольно хватаюсь за горло.

Мне бы только пережить этот вечер, а потом все наладится. Я знаю, что наладится. Уверена. По-другому и быть не может.

Ради сыночка на все готова, даже терпеть эту неуемную боль в сердце, что беспощадно рвет его на части. Снова. Как и год назад.

– Что-то случилось? – обращается ко мне взволнованная администратор.

– Нет, все в порядке, – отзываюсь я, натягивая вымученную улыбку.

– Хорошо, если что-то понадобится, ты только скажи, – уверяет она. – Сейчас есть еще минут двадцать до следующего выхода, можешь отдохнуть в гримерке.

– Благодарю, – произношу как можно более спокойно, чтобы не выдать своего реального состояния.

Бежать. Вот чего мне хочется. Скинуть платье, туфли, укутаться сильнее в свои мамские тряпки и нестись со всех ног подальше от этого места.

В зеркале гримерной на меня смотрит совсем другая девушка. Элегантная, стильная, роковая красотка с темными, как сама ночь, волосами.

Я уже и забыла, что была такой.

Сейчас нет ни времени, ни сил, ни желания наряжаться. Денег для этого нет тоже. Пучок на скорую руку, свободные джинсы и футболки из хлопка – вот, пожалуй, мой  идеальный ежедневный образ.

Когда Мирон вышвырнул меня, я осталась без средств к существованию.

Катя негодовала. Пыталась уговорить меня подать на Богданова в суд, назначить алименты на содержание меня и малыша, а, учитывая его баснословные доходы, этих средств с лихвой хватило бы на все.

Но я не хотела, чтобы между нами было хоть что-то общее. Со своими связями и деньгами, отец моего ребенка мог запросто выставить меня мошенницей или забрать Макара, а новых, убивающих душу потрясений, мне не хотелось.

– Зачем ты это сделала? – громоподобный рык раскатывается по маленькой комнатке, вынуждая меня вздрогнуть.

Когда он вошел? Я даже не заметила...

– Отвечай! – командует мужчина, стоя позади меня.

Я смотрю на его отражение в зеркале и… Мысль о том, что все происходит на самом деле, жжет изнутри. В памяти спонтанно возникают образы из прошлого. Наша любовь. Страсть. И тот роковой день, когда от отчаяния я готова была продать душу Дьяволу, лишь бы вернуть все назад.

Фантомная боль, что весь этот год была моим бессменным спутником, становится довольно ощутимой, сжимает сердце так, что завыть хочется.