Нам нельзя (СИ) - Лукьянова Виктория - Страница 35

— Я что… Плачу?

Он улыбается и, подняв руку, подносит ладонь к моему лицу. Утирает кристаллики слез со щеки.

— Думала, что уже выплакала все глаза.

— Видимо, кое-что оставила и для меня.

Смеюсь. Горько и счастливо. Мне так легко. Шара больше нет в груди. Он лопнул и превратился в крошечную слезинку, которую я отдала Макару. Надеюсь, это будут мои последние слезы. Я устала быть слабой и обиженной на весь мир. Пора меняться. Пора идти дальше.

— Давай, — тянусь за стаканчиком с кофе. Делаю глоток, который обжигает язык. Морщусь. Макар усмехается. — Идем.

Он кивает и ведет меня к врачу. Наступает новое время. Время борьбы. Время работы над собой и ошибками прошлого, чтобы больше никогда их не допустить. И как бы мне не было сложно раньше и с чем бы я не столкнулась в будущем, я готова сражаться.

Я буду сражаться.

— Во так, — говорю я, поправляя подушку.

Тетя, откинувшись назад, блаженно выдыхает.

— Может, не стоило так рано выписываться из больницы? — осторожно интересуюсь, всматриваясь в потускневшее лицо родственницы. Она отмахивается.

— Я еще успею там належаться.

В голосе тети не звучит горечь, но она скапливается у меня на языке. Торопливо сглатываю противный комок и отхожу от кровати.

Беда не приходит одна, ведь так?

Вот и в наш дом беда не пришла просто так. Инфаркт лишь прелюдия. Само представление застигло меня врасплох. Анализы, которые провели после поступления тети в больницу, показали, что у нее страшная, опасная и, скорее всего (а я хочу думать иначе!), неизлечимое заболевание. Она говорит, что ей осталось недолго, поэтому и не хочет проторчать последние деньки в больнице. Я настаиваю на квалифицированной помощи, но и спорить с тетей не могу. Когда ей надо — она упряма, как баран. Поэтому я и сдаюсь. Позволяю ей приехать домой на несколько дней. А потом силой, если потребуется, потащу на все процедуры. Я не брошу ее. Ни за что на свете!

— Ты должна была ненавидеть меня, девочка.

Теперь отмахиваюсь я.

— Наверное, я сумасшедшая.

— Вся в меня, — смеется тетя, складывая руки на животе. — А где твой молодой человек?

Я смущенно отворачиваюсь.

— Макар не мой парень. Мы не встречаемся, — тихо произношу, чувствуя, как щеки ошпаривает прильнувшей к лицу кровью.

Тетя усмехается.

— Ох, мне-то не ври.

— Но это правда.

— Думаю, Макар считает иначе, — лукаво подмигивает она, когда я резко поворачиваю голову. — Просто дает тебе время.

— За что я ему очень благодарна.

— А парень-то хороший, — хмыкает она. — Спас старую калошу.

— Тётя!

— А что?! — смеется она. — Так ведь и есть. Ну ладно, не твой, но пока. Кстати, знай, я одобряю. И даю вам свое благословение.

— Тёть!

Она издевается надо мной и в таком-то состоянии! У меня слезы наворачиваются на глазах, хотя я давала себе слово не плакать больше. Но ведь я и не плачу, да? Просто сиюминутная слабость, которая вскоре проходит.

— Он приедет чуть позже. Обещал помочь мне купить продукты.

Макар мне помогает. Во всем! И меня прям распирает от радости находиться с ним рядом, но приходится держаться, чтобы не показать себя глупой девчонкой, которая готова порхать, как бабочка, когда кто-то просто помогает донести сумку с вещами. А он помогает. Помог мне, например, переехать обратно в тетину квартиру. Никто, кстати, не сопротивлялся. Станислав Валерьевич все правильно понял и принял. Что там сейчас происходит между ним и мамой — я не знаю, да, если честно, плевать. Знаю лишь, что Арсения отправили к его матери отдохнуть, так сказать. Но причины скорее иные — драку ему не простили, как и скверное поведение, а еще пьянки, десятки штрафов за нарушение правил вождения и не сданный вовремя экзамен. Так что, если Арсений и возьмется за ум, то я уже об этом не узнаю.

Макар с ним вроде как общается, но это не точно. Мне кажется, что между ними пробежала кошка, да такая черная, что дружба еще нескоро восстановится. И я все еще надеюсь, что не виновата в этом, хотя о причинах драки Макар мне так и не поведал. Что же, его право.

— Ладно, ладно, — отмахивается тетя. — Лучше принеси мне папку из комода.

Я встаю и настороженно смотрю на комод, о котором говорит тетя.

— Тебе не стоит пока ничем заниматься. Просто лежи и отдыхай.

— Ох, упрямая девчонка, — выдыхает она. — Давай же принеси или я сама сейчас встану…

— Всё! Несу!

Как и говорила, если тете что-то надо, то она этого добивается. Срываюсь с места, подхожу к комоду, нахожу папку, несу ее обратно. Передаю тете и жду новых указаний. Она, тем временем, кивает мне на свободное рядом с собой место.

— Садись уже. Есть разговор. Очень серьезный, поэтому просто слушай и не спорь со мной.

Я послушно опускаюсь на край кровати. Тетя протягивает мне первую бумагу, которую достает из папки. Я уже видела эту папку, когда собирала тете вещи в больницу, но, как меня и учили всегда, в чужие документы без надобности и дозволения не лезу. Поэтому для меня становится сюрпризом то, что я вижу там.

— Завещание? — мой голос начинает дрожать.

Тетя кивает.

— Да, Элла, это мое завещание.

— Но когда… То есть когда ты успела его составить?

— Как только получила вторую часть квартиры. После того, как Оля обещала мне ее отдать, я сразу же уцепилась за нее и не отпустила, пока все не было оформлено. А после подготовила новое завещание. Хотела тебя предупредить, но не сложилось…

— А было и старое?

— Ну да, — хмыкает тетя. — Но там я завещала тебе только свою долю от квартиры, а тут, — и она указывает на бумаги, — всё. Всё будет твоим.

— Но… Не понимаю…

— А чего тут не понимать-то? — фыркает она. — Ты — моя единственная родственница, Элла. У меня нет мужа и детей. Мои родители мертвы. Я сама одной ногой в могиле… А твоей матери не достанется ни копейки. У нее своего добра полно, пусть и сидит на нем, как дракониха.

— Тетя! — нервно срываюсь, но она шикает на меня и продолжает говорить:

— Это так, дорогая моя, и я скоро умру. Какое бы сейчас ни придумали лечение, но мне осталось не так уж и много. Поэтому я хочу убедиться, что ты будешь в безопасности, когда меня не станет. И я очень сожалею, что мне пришлось тогда пойти на уступки и позволить ей забрать тебя. Тебе ведь там было плохо, да?

Я медленно киваю. Тетя выдыхает. Между нами вновь повисает напряженная пауза.

— Мне нужна была эта доля ради тебя, Элла. Я хочу, чтобы у тебя была крыша над головой. Чтобы ты ни в чем не нуждалась, когда меня не станет. Она не даст тебе всего этого. Ты уже совершеннолетняя, и Ольга не обязана тебя содержать и дальше. Ты ведь это понимаешь?

Я киваю. В горле комок. Говорить не могу.

— И вот еще это, — тетя протягивает мне новые бумаги. — Это мои счета. Здесь все деньги, что мне удалось накопить за эти годы. Я старалась копить столько, сколько могла позволить отложить. И чтобы ты ни в чем при этом не нуждалась.

Смотрю на цифры и шокировано глотаю воздух приоткрытым от удивления ртом. Сумма значительна. Очень значительна.

— Мне пришлось так поступить, — говорит тетя. — Чтобы опять же тебя обезопасить, потому что я не знала, каким боком к нам повернется жизнь. Я не прикасалась к этим деньгам, копила их для тебя, — ее голос становится взволнованно-хрипящим. — Так что все они для тебя.

Смотрю на ворох документов и в немом ужасе понимаю, что я все время злилась на тетю, потому что считала, что она растит меня лишь потому, что ей платят за это, а она… Она просто…

— Тетя, — шепчу, прижимаясь к ее плечу. — Почему?.. Почему не ты моя мама?

— Глупышка, — ворчит она, но гладит ласково по волосам. — Ты должна злиться на меня. Я далеко не образец для подражания.

— Но ты мой самый родной человек!