Нам нельзя (СИ) - Лукьянова Виктория - Страница 31
- Предыдущая
- 31/37
- Следующая
Макар кивает.
— С тобой же все будет в порядке?
Смотрю на дом. В некоторых окнах горит свет. Скорее всего, мать ждет меня, чтобы устроить взбучку.
— Не уверена, но я постараюсь.
Макар кисло улыбается.
— Тогда до завтра?
Киваю и, отстегнув ремень, выбираюсь из салона. Макар выходит следом. Не знаю зачем, провожать-то не нужно, но он все равно обходит машину и приближается ко мне. И в тот самый миг я, вскрикнув, едва ли не лечу на землю, когда мимо меня проносится… Арсений.
Глава 22
Все происходит как в замедленной съемке. Сначала я вижу спокойное лицо Макара. Вижу, как он приближается ко мне. Чувствую, что пусть и не понимаю зачем, но даже такой жест мне приятен, а после замечаю, как его лицо меняется. Вытягивается в изумлении, взгляд становится опасным. А следом вихрем проносится Арсений и бьет своего друга.
Я издаю какой-то резкий вскрик и, пошатнувшись, заваливаюсь набок. Не падаю. Хватаюсь за бок машины и с ужасом осознаю, что вижу перед собой двух сцепившихся парней.
Что здесь происходит?
В голове звучит эхо.
Это я произнесла или кто-то вместе со мной?
Слишком резко поворачиваю голову в сторону дома. Там, по лестнице, быстро перебирая ногами, спускается мама. На ней голубая блузка и расклешенные бежевые брюки. Не знаю зачем, но я делаю акцент на ее одежде, когда совсем рядом кубарем катаются по подъездной дорожке два здоровенных лба.
Оборачиваюсь на них. Арсений заносит кулак, намереваясь ударить друга. Идиот!
— Стой! — ору во всю доступную мне мощь, обжигая словами глотку, и бросаюсь на них.
Вот еще! Драки мне только тут не хватало. Да еще при свидетелях!
Налетаю на парней. Наверное, происходит это как-то не так, потому что валюсь с ног, запнувшись на ровном месте. Падаю, выставляя инстинктивно перед собой руки. В общем, избежать столкновения не удается, но хотя бы подушка из двух опешивших парней помогает избежать мне серьезных травм.
На кого падаю — точно не знаю, зато до меня доносится вскрик мамы (надеюсь, она хоть чуточку волнуется за меня), оклик Станислава Валерьевича и сдавленные выдохи парней.
— Какого черта тут происходит? — к нам тут же подлетает Самойлов-старший, который выбегал из дома следом за моей мамой.
Он-то и помогает мне встать, пока не стало слишком поздно. Хотя уже поздно.
— Элла, ты как?
— Все в порядке, Станислав Валерьевич, — заплетающимся языком произношу я, пытаясь поправить одежду и отряхнуть невидимые пылинки. Навряд ли я успела испачкаться, зато вот неразлучные друзья, зачем-то сцепившиеся, как озлобленные псы, знатно так повалялись на пыльной дорожке.
— А вы какого черта творите? — рычит Самойлов-старший, обращаясь к двум идиотам.
Я делаю шаг назад, не желая больше быть втянутой в разборки, как в тот же миг на мое плечо опускается рука матери. Она впивается длинными пальцами, едва ли не пронзая ногтями одежду и кожу. И вот тут я понимаю, что сложного разговора нам не избежать.
— В дом. Немедленно!— чудом не сорвавшись, произносит она по слогам.
И у меня не остается выбора, как следовать за ней, ни разу не оглянувшись на парней. Они как раз вставали с земли под бдительным взглядом Станислава Валерьевича.
Что там произойдет после, я, пожалуй, узнаю позже, если со мной, конечно же, захотят поделиться. А пока иду за матерью, боясь посмотреть на нее. Она пугает меня. Всегда пугала. Но и волновала. Слишком далекая, недосягаемая. А еще жесткая, холодная и надменная.
И я нарушила ее правила.
Не справилась с заданием. Не смогла усидеть ровно на попе и не отсвечивать.
Я позволила Арсению втянуть меня в переделку, свидетелем которой стали все в доме. Я разозлила мать, потому что ослушалась ее. Еще и Макар с Арсением передрались не пойми из-за чего.
Как же сложно, черт побери!
— Сюда, — тем временем мать командует, указывая мне на дверь.
Я вхожу в библиотеку, из которой едва ли не каждый день таскаю книги почитать, и остаюсь стоять посреди комнаты. Мама закрывает дверь с гулким грохотом, чем выказывает свое недовольство. Она в бешенстве.
Обходит меня, садится в кресло. Меня не приглашает занять место напротив. Стою, как провинившаяся школьница перед директором.
Выдыхаю. Мне не страшно.
Я не должна ее бояться.
Перестаю гипнотизировать пол и смотрю на маму. На ее искаженное гневом лицо, которое теперь не выглядит так безупречно, как она всегда пыталась показать, на голубую блузку, которая успела помяться в сгибах локтей. Не такая уж она и идеальная. В ней есть изъяны и мне пора увидеть их.
— Что там произошло? — едва ли не рычит она, и темный взгляд некогда столь дорогих мне глаз не выражает ничего хорошего.
Я сглатываю комок, все еще чувствуя привкус минеральной воды, которую мне заботливо предоставил Макар, и молчу. Нужно собраться с мыслями. Подобрать верные слова. Но, если честно, правильно ответа у меня нет.
— Я не знаю.
— Сомневаюсь! — ее голос все же срывается на визгливую нотку, которая неприятно режет слух. — Они из-за тебя подрались?
Отрицательно качаю головой.
Она не верит. Но это ее проблема. Мне ответить нечего. Не знаю, что нашло на Арсения, когда он решил помахать кулаками с другом, но я в этом не участвовала. По крайней мере, ничего о причинах не знаю.
— Лучше спросить об этом у них, — произношу ровным голосом. Кажется, алкоголь практически выветрился из моей головы. Зато откуда-то берется смелость. Безумная храбрость, с которой я смотрю на мать и не чувствую в себе стойкого желания отвернуться.
Она морщится.
— Ты должна была быть сегодня на ужине, — меняет тему, явно поняв, что так ничего и не добьется. — Почему уехала? Да еще с Арсением. Я же запретила тебе с ним общаться.
— Ты сказала, чтобы я держалась от него подальше.
Мать быстро кивает.
— Но ему никто не запрещал этого, — парирую и вижу, что мать еще больше морщится.
Она понимает, что управлять Арсением не в силах даже его отец. А если полезет воспитывать его сама, то нарвется на настоящие проблемы. Ведь все, что пока делает Арсений, только детская забава, и даже мне понятно, что если он захочет что-то сделать по-настоящему, он этого добьется.
Чертова токсичная семейка!
— Знаешь, я была лучшего мнения о тебе. Марина должна была тебя воспитывать, а в итоге занималась не пойми чем, — отмахивается она, ударяя меня словами, как звонкими пощечинами. — Тебя никто не отпускал в город. Нужно было…
— Что?! — срываюсь, чувствуя, как легкие начинают гореть. — Отпроситься? Я должна была отпроситься? У тебя?
Женщина, которую я всегда считала матерью, но которой никогда не было рядом, смотрит на меня с удивлением. Кажется, будто она не верит, что я могу повысить голос и потребовать от нее объяснений. Будто я какая-то безвольная кукла, которой могут понукать взрослые, как им заблагорассудится.
— Элла, — с нажимом произносит она, требуя от меня замолчать, — не перебивай…
— А ты не смей мне указывать! — взрываюсь, теряя контроль над эмоциями. — У меня был слишком тяжелый день. Слишком тяжелая жизнь без матери и отца!
— Элла! Прекрати!
Она тоже срывается. Резко поднявшись из кресла, не приближается ко мне, но всем видом пытается подавить. Ноздри трепещут от частого дыхания, глаза заволокло тьмой.
Я, скорее всего, выгляжу точно так же, но мне уже не удастся унять гнев. Тормоза сорваны. Меня несет.
— Тебя никогда не было рядом! Ты никогда не участвовала в моем воспитании! Поэтому не тебе судить, как и что делала тетя! Она, по крайней мере, всегда была рядом со мной!
Я ору. Ору, что есть мочи, не замечая, как мой голос срывается, как горло пылает от надрыва. Завтра буду хрипеть и заливаться слезами, сегодня же я хочу кричать о несправедливости, и ни одна чертова слезинка не скатится по моей щеке в ее присутствии.
- Предыдущая
- 31/37
- Следующая