Нам нельзя (СИ) - Лукьянова Виктория - Страница 12

Время. Мне нужно время, чтобы свыкнуться и присмотреться. Меня так часто предавали, что с трудом верится, что кто-то желает мне добра.

— Хорошо. — Лидия Павловна кивает. — Тогда пока устраивайся, а я распоряжусь насчет завтрака. А то ты совсем худышка.

К моим щекам в этом момент приливает кровь, и я смущенно отворачиваюсь. Тетя частенько говорила, что я тощая, и мне стоит есть больше. Правда, примерно обратное она говорила, когда я занималась бальными танцами. Мол, я жирная и поэтому у меня ничего не получается. В ту пору мне пришлось похудеть, но с танцами дело не пошло, зато привычка держать себя в определенном весе осталась, пусть и после я слышала упреки, что питаюсь, как птичка, и что меня сдует первым же порывом ветра.

— Я приду через минут двадцать за тобой. А то вдруг еще заблудишься.

Вновь смущаюсь. Наверное, она заметила, что я ни черта не запомнила, где что находится, хотя про столовую она рассказала едва ли не сразу, как мы вошли в дом.

Она по-доброму смеется, выходя из комнаты.

Я должна поблагодарить ее.

Повинуюсь порыву и выхожу из комнаты следом, окликнув ее по имени. Женщина оборачивается. В ее глазах — немой вопрос.

— Спасибо вам, — на моих губах расцветает благодарственная улыбка.

Лидия Павловна что-то хочет сказать в ответ, но ее неожиданно перебивает появление того, кого здесь не должно быть. Я тоже поворачиваю голову в направлении, куда смотрит женщина, и ахаю, наблюдая за тем, как из дверей соседней комнаты появляется сонное лицо Арсения. Он меня не замечает, так как моя комната дальше по коридору.

— Утречка, тёть Лид!

Она качает головой, но в ее взгляде я вижу осуждение.

— Арсюш, ты бы оделся. У нас тут гости.

И только теперь я замечаю, что Самойлов-младший выходит из комнаты в одном белье. Он удивленно смотрит на Лидию Павловну, почесывая взъерошенные темные волосы, а после наконец-то оборачивается.

Наверное, я должна была смутиться и покраснеть. Но я бледнею и отступаю, потому что такого взгляда я еще у людей не видела. Он полон злости и ненависти, и эти глаза смотрят на меня. Не нужно иметь семи пядей во лбу, чтобы понять — я нежеланный гость в этом доме.

Тогда какого черта он здесь забыл? Ведь, насколько мне было известно, Арсений должен жить в своей квартире в городе.

Ничего не понимаю…

— Привет! — Темный блеск в его глазах меркнет. Он поднимает руку и машет мне. — Элла, ведь так?

Я сглатываю и медленно киваю.

— О, смотри-ка, правильно запомнил твое имя, — смеется Арсений и теперь оборачивается, чтобы ответить Лидии Павловне: — Я ж не знал о гостях. Щас оденусь.

Женщина поджимает губу и качает головой, словно нянюшка, которая недовольна своим подопечным.

— Завтракать будешь?

Арсений быстро кивает, а у меня к горлу ком подкатывает. Нет. Нет! Я не хочу, чтобы он завтракал вместе со мной. Не хочу…

— Тогда через полчаса спускайся в столовую. Не опаздывай, — чеканит Лидия Павловна и, одарив меня мягкой улыбкой, разворачивается и уходит.

А я так и стою в дверях и смотрю, как Арсений разворачивается, чтобы вновь посмотреть на меня. На его губах жесткая улыбка, в глазах вновь тот жуткий блеск.

— Значит, Элла теперь живет здесь? — тянет он, кривя усмешку. — Ну, что же, Элла, добро пожаловать домой.

Я пячусь, пока наконец-то не могу закрыть дверь.

Кажется, он что-то еще говорит, но меня переполняют такие чувства, что самую малость, и я взорвусь.

Вот же подстава!

Закрываю дверь на замок. Отхожу. Жмурюсь. Считаю до десяти и прислушиваюсь. За дверью тишина — нет звуков чужих шагов, стука, проклятий. Никто не выгоняет меня из дома, но и то, что сказал (а главное, как!)  Арсений не может не пугать. Я не ошиблась на его счет — у парня точно проблемы с отцом, и он точно ненавидит мою маму. А я… Я всего лишь идиотка, которую угораздило попасть в самое пекло семейных разборок.

Знать бы, чем я так не угодила Арсению? Или что сделала мама? Или сам Самойлов… Но главное, как долго здесь пробудет Арсений. Не хочу, чтобы он здесь оставался.

Выдыхаю. Пока затишье. Мне не стоит терять зря время, успею еще подумать о том, в какие неприятности я угодила по воле собственной матери и продажной души тети.

Возвращаюсь к своим сумкам и быстро ищу там чистую и немятую одежду. Увы, но все, что подойдет — джинсы и такая же узкая футболка. Наглаживать одежду у меня нет времени. Следующим делом я отправляюсь на быстрый осмотр, подмечая, что ванной комнаты нет. Скорее всего, она общая, и, скорее всего, туда как раз направлялся едва ли не раздетый догола Арсений.

Черт!

Я жмурюсь, потому что перед глазами внезапно вспыхивает образ зевающего парня, почесывающего затылок. На нем всего лишь черные боксеры. Всё!

— Жуть, — шепчу себе под нос, торопливо стягивая старую одежду. Озираюсь по сторонам, когда мне кажется, что в комнате появился какой-то странный звук, и лишь потом понимаю, что этот звук в моей голове — так бешено молотит сердце.

Уже переодевшись, выглядываю за дверь, но там пусто. Видимо, это только я так остро восприняла неожиданное появление Арсения, а ему плевать. Пометал в меня молнии своими зелеными, как у отца, глазами и удалился прочь, паковать свой накаченный пресс в стильные тряпки.

Злюсь.

Я чувствую, как злость не отпускает меня. Но теперь виновата сама — опасно быть доброй. Не окликни я Лидию Павловну, чтобы поблагодарить ее, тогда бы не увидела Арсения и не получила новую порцию стресса. Будто мне матери мало, которая своими напруженными взглядами и долгими паузами сегодня едва не довела до истерики.

Хмурясь, смотрю на закрытую дверь, откуда совсем недавно появился Арсений. Разворачиваюсь и отправляюсь на поиски ванной комнаты в надежде наконец-то привести себя в порядок.

Спустя полчаса я уже сижу в столовой и стараюсь есть медленно, чтобы не выдать, как я на самом деле голодна. Только увидев накрытый специально для меня стол, понимаю, что желудок уже от голода прилипает к позвонкам. Передо мной в белоснежных тарелках — яичница какой-то идеальной формы. У тети она всегда подгорала. Рядом фрукты, напитки на выбор и еще множество сладостей, от которых кругом идет голова.

— Я не знала, что ты ешь, — оправдывается Лидия Павловна, подливая в мою чашку еще сока. — И что пьешь по утрам. Поэтому пришлось импровизировать.

Не могу сдержать улыбку. Мне так приятны ее хлопоты, что на глазах наворачиваются слезы благодарности. Лишь одно омрачает сегодняшнее утро — парень, сидящий напротив и жадно поглощающий свою порцию глазуньи. Арсений ест так, словно ему никогда не прививали хороших манер. Чуть ли не чавкает, хаотично собирая еду со всех тарелок и чашек. Но при этом он продолжает зорко наблюдать за мной, а я боюсь подавиться в самый неожиданный момент и выдать сок носом, поэтому и ем аккуратно, прожевывая каждый кусочек.

— Арсений, что-нибудь еще будешь? — Лидия Павловна, кажется, смягчается, наблюдая за нами. Мне даже мерещится, что в ее глазах вспыхивает какой-то странный огонек. Добрый такой, ласковый, что ли… Словно заботливая курочка кормит своих цыплят.

Сравнение, конечно, не идеально, потому что Арсений говорит с набитым ртом, как свинья. Меня аж передергивает от его манер.

— Неа, теть Лид. Всё, я наелся, — и хлопает себя по животу. И куда делся тот парень с ужина после свадьбы? Он вел себя практически элегантно, отвешивал комплименты, от которых едва ли не смутилась тетя, бесил маму так, что та едва не взрывалась от злости после каждого его выпада.

— Хорошо, — выдыхает женщина, обращаясь ко мне: — А тебе что-нибудь еще понадобится?

Я резко трясу головой, а потом понимаю, что пора бы начать говорить. Никто мне тут язык не откусит.

— Спасибо, все было очень вкусно, — и отправляю последний кусочек глазуньи в рот.