Паутина. Книга 1 (СИ) - Стоев Андрей - Страница 15

– Господин Путята Хомский? – спросила красивая девушка в белом халате, выходя из-за полукруглой стойки, вырезанной из цейлонского эбена.

Путята утвердительно кивнул.

– Мы ждём вас. Позвольте проводите вас в палату. А вы родственники? – обратилась она к сопровождающим.

– Жена и сын, – ответил Беримир.

– Родственники обычно могут присутствовать при лечении пациента, – кивнула девушка. – Но если сиятельная сочтёт ваше присутствие нежелательным, вы должны будете немедленно покинуть палату.

– Мы не доставим проблем, – пообещал Беримир.

– В таком случае прошу вас пройти в этот лифт.

Палата состояла из двух комнат и вовсе не выглядела больничной палатой, а скорее небольшой, но богато обставленной квартирой.

– Мы стараемся, чтобы у пациентов не было ощущения лечебницы. Сиятельная Милослава считает, что это создаёт угнетённый настрой и мешает выздоровлению, – пояснила сопровождающая.

– А скажите мне, уважаемая, – полюбопытствовал Беримир, оглядывая обстановку, – это же наверняка не самая лучшая ваша палата?

– Прошу меня простить, – смутилась девушка, – но распоряжения по поводу размещения вашего отца отдавала лично сиятельная. Если вы желаете переместиться в палату более высокой категории, вам следует обратиться к ней.

– Меня всё устраивает, – устало сказал Путята. – Куда здесь можно прилечь?

– Лучше всего сразу на кровать, – показала сопровождающая. – Располагайтесь и ожидайте сиятельную Милославу. Ей уже сообщили о вашем прибытии. Если я вам больше не нужна, позвольте вас покинуть.

Беримир кивнул, и девушка вышла, бесшумно прикрыв за собой дверь.

Хомские ждали молча, говорить не хотелось. В молчании прошло минут пятнадцать. Внезапно дверь распахнулась, и в палату стремительно вошла Милослава, а вслед за ней целая толпа в белых халатах.

Путята с трудом узнал племянницу. В ней очень мало что осталось от той несчастной заплаканной девчонки с уже заметным животом, над которой он жестоко посмеялся, прежде чем выгнать в ночь. С тех пор он много раз вспоминал тот вечер, и каждый раз пытался убедить себя, что поступил правильно. Убедить так и не получилось, и в конце концов он с неохотой признал, что, пожалуй, был неправ. О том, чтобы как-то исправить сделанное, он не задумался, да и исправлять что-то к тому времени было уже поздновато – она как-то сумела устроить свою жизнь. Ну а потом, когда она стала высокоранговой целительницей, возможность исправить ошибку окончательно исчезла.

Милослава скользнула взглядом по Беримиру с Понарой и тут же потеряла к ним интерес. Она подошла к кровати, на которой лежал Путята. В палате стояла мёртвая тишина, а Милослава смотрела на Путяту с непонятным выражением лица. Наконец, сзади кто-то кашлянул, и странное наваждение прошло.

– Милослава, я благодарен тебе… – начал Путята, чувствуя себя ужасно неловко.

– Мне не нужны твои благодарности, – резко прервала его Милослава. – И не думай, что я забыла прошлое. Я не шевельнула бы ради тебя и пальцем, но за тебя просил мой сын, который считает вас родственниками.

Путята попытался что-то сказать, но Милослава его снова прервала:

– Тебе передали моё условие?

– Я уже не глава семейства, – с неохотой выдавил из себя Путята.

– Тогда спи!

Она ткнула его пальцем в лоб, и Путята обмяк. Милослава присела рядом, взяла его голову в руки и прикрыла глаза. Так прошло несколько минут, затем она встала и начала отдавать какие-то распоряжения, которые её свита старательно записывала. Наконец она обратила внимание на Хомских:

– Он будет спать сутки, так что вы можете пока ехать домой.

– Он выздоровеет? – с надеждой спросила Понара.

– Я не стала бы давать никаких гарантий, даже если бы у него была всего лишь простуда, – ответила Милослава. – Даже я не могу заставить жить человека, который не хочет жить. Через несколько дней мы увидим, согласна ли его душа задержаться здесь ещё.

– Милослава, я хочу тебе сказать, – начал Беримир, – мой отец поступил тогда недостойно, но не суди по тому случаю обо всех нас.

– Ты же Беримир, да? – обратила внимание на него Милослава. – Сын Путяты?

– Да, – подтвердил тот.

– И где ты был, когда твой отец выгонял твою двоюродную сестру?

– Мне тогда было четырнадцать, и моего мнения никто не спрашивал. Я даже не знал, что произошло. О том, что у моего отца был брат, а у него была дочь, я узнал только десять лет спустя.

Милослава задумчиво кивнула, а потом повернулась, и ни слова не говоря, вышла из палаты. Свита потянулась за ней; остались лишь пара сестёр, которые захлопотали вокруг Путяты, доставая из шкафов и устанавливая какие-то медицинские приспособления.

– Поехали домой, мама? – спросил Беримир. – Вернёмся завтра.

– Поехали, – печально вздохнула Понара.

Драгана приняла меня немедленно. «Этак я скоро и в самом деле буду забегать к ней между делом выпить чаю с плюшками и поделиться свежими сплетнями», – подумал я, едва заметно улыбнувшись своим мыслям. Действительно, наши отношения после совместной поездки так и остались дружескими, так что подобный сюжет уже совсем не выглядел диким.

– Здравствуй, – улыбнулась Драгана, мимолётно мазнув мне губами по щеке. – Ты просто так заглянул, поболтать? Или по делу?

– Ещё пустой болтовнёй я бы тебя от работы отвлекал, – фыркнул я. – Просто поболтать я тебя приглашаю к нам в ближайший выходной. Чисто семейные посиделки – мы с Леной, вы с Линой, мама и Кира. Ты с нашей матерью знакома?

– Как я могу быть с ней незнакома? – усмехнулась Драгана. – Но я поняла, что ты имеешь в виду. Нет, знакомство у нас исключительно формальное.

– Вот и познакомишься с ней в неформальной обстановке. Думаю, такое знакомство тебе лишним не будет.

Драгана согласно кивнула. Ну а для меня будет совсем нелишним свести тебя с Кирой – Зайке неформальное знакомство со вторым человеком княжества очень пригодится. Как минимум, в качестве показателя статуса, а как максимум, Зайка сможет из этого выжать что-нибудь взаимовыгодное.

– Но мы всё же можем и поболтать, – сказала Гана. – У меня найдётся свободных полчасика.

– Нет, Гана, – вздохнул я. – Нам надо обсудить кое-что, на болтовню времени уже не останется. Я пришёл к тебе рассказать о предварительных результатах нашей работы у Ивличей.

– Я слышала, ты там всё перетряхнул, – внимательно посмотрела на меня Драгана. – Мне говорили, что работники уже дрожат от ужаса при твоём имени.

– Врут, – равнодушно отмёл я обвинение. – Точнее, сильно преувеличивают. По всей видимости, к тебе жалобщики приходили?

– Приходили, приходили жалобщики, – подтвердила Драгана. – Но насчёт того, что ты всё там перетряхнул, они же не соврали?

– Насчёт этого не соврали, – согласился я. – У меня не было месяцев на неторопливое расследование, так что я пошёл быстрым путём.

Драгана кивнула, внимательно на меня глядя.

– Итак, мы нашли восемь завербованных сотрудников в различных подразделениях. Двое работали на Ренских, один на Тириных, двое на Арди, трое на князя, и ещё трое не знали, кто их завербовал. Цифры не сходятся, потому что некоторые из них работали сразу на несколько сторон.

Брови у неё неудержимо полезли вверх, а потом она захохотала.

– Из тех троих, что работали на князя, один и в самом деле на него работал, – продолжал я. – Мы его точно идентифицировали, это полевой агент из аппарата Курта Гессена. Его мы отпустили, попросив передать Курту уверения в нашем искреннем к нему уважении. Что делать с остальными, непонятно – толку от них никакого, настоящих нанимателей они не знают. Мы установили наблюдение за их явками, но думаю, это бесполезно – наша активность у Ивличей получила широкую огласку, все связные сразу же ушли в тень.

– Жаль, – вздохнула Драгана.

– Их нельзя было оставлять, – пожал я плечами. – Кто же знал, какие у них приказы. Они ведь могли и диверсию устроить, вот и пришлось выявлять их быстро и шумно.