Холмы Рима (СИ) - Стоев Андрей - Страница 7

Колояров снова вытаращился на Ирину. К счастью, во рту у него уже не было осетрины, которой он мог бы подавиться.

— Нет-нет, господин Тихомир! — воскликнула Стоцкая. — Догадываюсь, о чём вы подумали, но вы ошибаетесь! Я не собираюсь расспрашивать вас о секретах вашей семьи. Меня интересует консультация по совершенно постороннему вопросу.

Тихомир Колояров принадлежал к верхушке старой аристократической семьи и имел доступ ко всем семейным секретам, вот только шансы занять какую-то серьёзную позицию у него были минимальные. У его дяди, главы семьи, было три родных сына, и было бы наивным надеяться, что двоюродные братья уступят ему что-то, достойное упоминания. Нужно ли объяснять, что ему это, мягко говоря, не нравилось? Бармен из «Серебряной мыши» в своём ежедневном отчёте подробно описал, как Тихомир жаловался на такое положение дел своему милому дружку, при этом называя дядю не иначе как старым козлом, а кузенов — тупыми уродами. Словом, Тихомир Колояров был идеальным объектом для вербовки.

— Ну если насчёт постороннего вопроса, — глубокомысленно промычал тот, — то это, наверное, возможно.

— Очень хорошо, — обрадовалась Стоцкая. — Вы, как человек, понимающий глубинные политические течения, — (Колояров непроизвольно приосанился), — наверняка информированы о предстоящем голосовании в Совете Лучших по поводу последнего законопроекта о лицензионных исключениях. Вы не могли бы рассказать мне свои соображения по поводу текущего расклада?

Ирина быстро записывала за Тихомиром. Своим соображениям, у него, разумеется, взяться было неоткуда, но семейство Колояровых было традиционно хорошо информировано, ну а сведения по многочисленным союзникам семейства и вовсе были совершенно точными.

— Благодарю вас, господин Тихомир, — наконец сказала Ирина, — вы очень мне помогли. Вот в этом конверте ваш гонорар за консультацию. Не отказывайтесь, — строго заметила она в ответ на робкую попытку отпихнуть конверт, — это стандартный гонорар эксперта, который мы платим за консультацию такого уровня. Надеюсь, вы не откажетесь время от времени консультировать нас по разным вопросам? Разумеется, на условиях строгой конфиденциальности, и конечно же, мы никогда не станем спрашивать у вас ничего, касающегося вашей семьи.

Заставлять Колоярова шпионить за своей семьёй Стоцкая и в самом деле не собиралась. О семействе Колояровых ей расскажет кто-нибудь другой, зато в случае, если Тихомира раскроют, семья Арди с полной ответственностью сможет заявить, что не занималась шпионажем, а просто нанимала его как консультанта. Повода для ссоры не будет, да и непутёвому племяннику это может сойти с рук.

— Ну, я думаю, это вполне возможно, — ответил Тихомир, неловко засовывая пухлый конверт во внутренний карман.

— Я рада знакомству с вами, господин Тихомир, — расцвела Ирина, — и надеюсь, что наша дружба надолго. А лучше навсегда.

Лично Ирина в этом нисколько не сомневалась.

Воздух ударил в лицо, дыхание перехватило, и я растерялся. Меня тут же беспорядочно закрутило, и от мелькания неба и земли подступила тошнота. Накатила паника, но уже через несколько мгновений я сумел взять себя в руки. Раскинул руки и ноги, как меня учили, и вскоре вращение замедлилось и прекратилось совсем. Земля и небо заняли свои места, и я разглядывал пейзаж внизу, осторожно дыша, чтобы не захлебнуться потоком воздуха. Земля быстро приближалась, и пора было начинать что-то делать.

Я построил конструкт, и от удара из меня слегка выбило дыхание. Ощущения было такое, как будто я влетел во что-то мягкое и слегка упругое, что-то вроде несильно надутого большого воздушного шара. Сразу вспомнилось, что Генрих советовал сильно не разгоняться. Ни в какие подробности он, по своему обыкновению, не вдавался, предпочитая, чтобы студенты набивали шишки сами. Невнимательный студент, прослушавший предупреждение, легко мог разогнаться слишком сильно, а потом потерять сознание от удара о конструкт, и в конечном итоге разбиться. Академиум со студентами определённо не нянчился.

Построить следующий конструкт оказалось неожиданно трудно. Структура собиралась неохотно и норовила рассыпаться, а когда я сумел, наконец, её собрать, она легко развалилась, почти не погасив скорость.

Волной нахлынула паника, но я немедленно её подавил. Паника — это гарантированная смерть. Я закрыл глаза, чтобы не видеть быстро приближающейся земли, и попытался отстраниться от всех чувств. Паника и страх — это не со мной, это где-то там, за границами моего мира. Я один в этой Вселенной… нет, не так — я и есть Вселенная. Моё желание — закон, моя воля меняет мир.

Самовнушение сработало, паника ушла, оставшись лишь тенью страха на границе сознания. Я открыл глаза и начал формировать конструкт — решительно, без колебаний, не испытывая ни малейших сомнений в результате. К моему удивлению, конструкт сформировался легко, практически сам собой. Я немедленно подавил это чувство — не может быть никакого удивления от того, что всё произошло так, как должно было произойти.

Внизу расстилались жёлтые, уже убранные, поля в окружении жёлто-красных рощиц — похоже, я падал как раз на небольшую рощу. На инструктаже Генрих заметил нам: «Несколько лет назад одна идиотка упала в лес, при этом умудрилась напороться жопой на сук. Не повторяйте, пожалуйста, этот подвиг, я уже слишком стар, чтобы снова так смеяться». Стиль наставника трудно охарактеризовать иначе как спорный, но в доходчивости ему не откажешь. Я построил наклонный конструкт, и меня слегка отбросило в сторону, а конструкт развеялся, закрутившись туманными вихрями. Ещё несколько конструктов, и я оказался над сжатым полем, а скорость порядком упала. Земля была уже близко, и сейчас требовалась особая внимательность — с одной стороны, скорость должна быть достаточно низкой, чтобы ничего себе не повредить при встрече с землёй, но при этом нужно было использовать как можно меньше конструктов. У нас пока не хватало сил, чтобы строить десятки конструктов подряд, и выработаться досуха в двадцати саженях над землёй стало бы последней глупостью, которую я сделал в своей жизни.

Приземлиться я сумел нормально, хоть и несколько жестковато, слегка отбив ноги и скривившись от резкой боли. Я посмотрел на трясущиеся руки и вздохнул. Коленки тоже дрожали — самовнушение самовнушением, а адреналин никуда не делся.

Только сейчас у меня появилась возможность задуматься над странностями. Почему конструкты вдруг отказались строиться, причём именно в самый критический момент? На волнение здесь списать сложно — я особо и не волновался. У меня с самого начала не было никаких сомнений, что я смогу нормально приземлиться, и всё кончится хорошо. Чем дольше я об этом размышлял, тем больше склонялся к выводу, что здесь имела место другая, не психологическая причина. Я вспомнил свои ощущения в то время, когда пытался строить неудачный конструкт — мне казалось, что Сила мной недовольна и не желает подчиняться. Когда же я собрал волю в кулак, у меня было ощущение одобрения или чего-то в этом роде.

Выглядело всё это так, как будто Сила была недовольна моим прогрессом и решила меня подстегнуть. Я и в самом деле в последнее время немного запустил развитие дара, слишком уж много сил и времени отнимали разные обязанности главы семейства. Похоже, что Силу такое положение дел не устраивало и она выбрала подходящий момент, чтобы мне это объяснить. Либо я развиваюсь в том направлении, которое её устраивает, либо лежу в чистом поле в виде кровавой кляксы — набор вариантов и в самом деле выглядит доходчиво. Раз уж пряники не помогли, то пришло время кнута… печально, зря я до этого довёл. Ведь ясно же было с самого начала, что я сюда попал не случайно, и с меня за всё спросится.

Я покрутил головой, ориентируясь, и прижал пальцем мобилку:

— Лен, ты как?

— Я уже на месте. Представляешь, я прямо рядом с точкой сбора приземлилась. Жаль не сообразила чуть подправиться, чтобы Генриху на голову рухнуть.

— Думаю, многие бы хотели, но не думаю, чтобы у кого-то это получилось. Генрих нам пока не по зубам.