Назад в СССР: 1986 Книга 6 (СИ) - Гаусс Максим - Страница 60

Но Виктор, пусть и раненый, все еще был очень опасен. Лицо было в крови, плесо тоже. Его рука внезапно выкинула мне навстречу нож — тот вонзился мне в бедро, к счастью не глубоко. Реакция меня подвела — не ожидал я подобного.

Взревев, я двинул его в нос, но тот ловко подставил лоб. Кулак, попавший в кость, внезапно подвернулся, как у новичка, впервые ударившего боксерскую грушу. Даже что-то хрустнуло. От боли, я ослабил напор, чем Клык и вопользовался.

Он как-то резко навалился на меня, пытаясь достать ножом мой живот, вот только простреленное плечо существенно снизило его навыки. Лезвие скользнуло по ребру, но я не обратил на это внимания.

Я извернулся, ударил Клыка коленом в пах. Тот взвыл от боли, но все-таки попытался ударить снова. Я поймал его руку в захват, болевым приемом вывернул ее под таким углом, что диверсант разом обмяк. Выхватив из-за пояса Виктор мой пистолет, я не успел снять его с предохранителя.

Позади меня раздался выстрел. Пуля попала мне в живот, чуть ниже и левее желудка.

Схватившись за рану ладонью, я откатился в сторону. Клык рухнул на пол.

Пока что, боли не было. Только осознание того, что меня подстрелили. Шоковое состояние.

Я увидел Пономарева. Тот, с перепуганным лицом стоял в дверях и держал меня на прицеле.

— Убей его! — рявкнул Клык.

Капитан поднял пистолет, но нажать на спусковой крючок не успел. Внезапно, справа раздалось два выстрела… Одна пуля попала точно в лоб капитана, вторая в горло.

Выронив «Макаров», тот беззвучно завалился вперед, рухнув, словно поверженный колосс.

А сбоку, в дверях, я увидел Андрюху Петрова… Тот тоже был в белой одежде, но без головного убора. Голова почему-то наспех перемотана бинтом, в руках пистолет. Это он пристрелил предателя Пономарева.

— Андрей… — охнул я, тяжело опустившись на пол. Почувствовал боль, затошнило.

— Сука! — Клык, сообразив, что вмешалась третья сила, попытался дотянуться до пистолета Лисицына, но Андрей не оставил ему этого шанса.

Еще один выстрел и Клык свалился на бетонный пол.

— Леха, ты как? — Курсант бросился ко мне. — Ранен?

— Зацепило маленько… — пробормотал я, пытаясь подняться на ноги. — Время? Скажи мне, сколько время?

— Час двадцать две минуты…

Счет пошел уже на секунды… Операторы наверняка уже запустили эксперимент, а значит, прямо сейчас реактор РБМК-1000 уже вошел в стадию разрушения. Медленно, но верно топливные каналы внутри активной зоны начали деформироваться. А значит…

Вдруг, я увидел лицо Киршенбаума, высунувшегося из-за открытой двери. Несмотря на то, что буквально под боком была перестрелка, событие практически не повлияло на работу операторов. Им-то отвлекаться никак нельзя, тем более в такой решающий момент. Но я уверен, решения были заторможенные, не такие, как в моем времени.

Кое-как встав, шатаясь вправо-влево, я бросился внутрь блочного щита управления.

— Эксперимент запустили? — слабеющим голосом рявкнул я.

— Только что! — растерянно отозвался Акимов. — Тот с пистолетом приказал!

Само собой он говорил о капитане.

Не теряя ни секунды, я рванул прямо к пульту. Споткнувшись, рухнул на пол. Накатила такая жуткая слабость, что я едва смог приподняться.

— Жми «АЗ-5»! — не своим голосом заорал я. — Или ваш гребанный реактор взлетит на воздух. Жми!

Но они не нажали. Стояли с ошарашенным видом, таращились на меня и не двигались.

Мимо операторов, словно молния, промчался Андрей и в нерешительности остановился у пульта. Растерянным взглядом он искал кнопку «АЗ-5», только не знал, как она выглядит.

— Большая кнопка… — из последних сил выдохнул я. — Красная.

— Что вы делаете?! Нет! — вскричал Дятлов, рванув к нему.

Но Петров решительным движением выжал кнопку аварийного отключения реактора. Прозвучал громкий и противный сигнал. Взглянув на свои часы, я увидел время — час двадцать две минуты пятьдесят восемь секунд.

Я далеко не был уверен в том, что это действие хоть сколько-нибудь изменит ситуацию. Но надежда еще была… Если только каналы еще целы…

— Выброс мощности! — воскликнул Топтунов, глядя на индикатор мощности работы реактора. — Критический показатель!

Я увидел цифру… Только что она подскочила до четырех тысяч мегаватт. Реактор был рассчитан на работу в три тысячи двести мегаватт, а тут явный перебор… Конечно, вот он «концевой эффект». Те самые тормоза в системе, цель которых заключалась в том, чтобы мгновенно остановить все реакции в активной зоне. Но на деле, все оказалось иначе. Фатальный изъян. Концевики, выполненные из графита вошли в активную зону — полезла мощность. Хотя должно быть наоборот. Тело стержня выполнено из борной стали, которая глушит реактивность, но эта часть еще не успела войти в активную зону, а значит… Все повторяется вновь, как и в моем времени…

Бляха! Я не успел! Я не смог предотвратить техногенную катастрофу!

Еще несколько секунд и реактор рванет. Ожидая этого, зажмурившись, я опустился на пол, лежал на спине и зажимал ладонью окровавленную рану. Ждал конца, ведь все очевидно. Но его почему-то не было.

Пять секунд.

Десять. Двадцать.

Ничего не понимая, я с трудом приподнял голову и взглянул на индикатор. Отчетливо разглядел, что мощность быстро падала. Сейчас она была в районе четырехсот мегаватт тепловых… Трехсот. Двухсот. По нулям. Все!

Не веря своим глазам, я облегченно выдохнул. Еще раз посмотрел на часы.

Стукнуло час и двадцать четыре минуты.

— Реактор поврежден, у нас авария! — заорал Акимов, глядя на таблоид состояния стержней СУЗ. Там все мигало, звучали тревожные звуки.

Но взрыв, который должен был разрушить энергоблок, так и не произошел…

— Андрей… — прохрипел я.

Внутрь щита управления вбежал растерянный Григорий.

— Ну? — крикнул он. — Получилось?

— Наверное… — облегченно выдохнул я. — Возьмите дозиметр, проверьте уровень радиации… Он где-то там, на входе…

Журналист тут же рванул обратно в коридор, где так и лежал измерительный прибор. Надеюсь, он не пострадал, после попадания в морду Клыка.

— Вызовите милицию! — раздался голос Дятлова.

— Отставить милицию! — крикнул Андрей, доставая удостоверение. — Она уже здесь! Скорую нужно! Срочно!

Я лежал на кафельном полу, смотрел в потолок.

Мне было дерьмово физически и очень хорошо на душе. Пусть все пошло не так, пусть едва все не закончилось печально. Аварии не произошло. Я справился, пусть все было и на грани!

В голове пытался анализировать, но получалось плохо. В любом случае, четвертый реактор безнадежно испорчен, а ремонт, если и возможен, займет крайне длительное время. Эх, мне бы рассказать все Дятлову, Акимову, Трегубу… Рассказать про дефекты РБМК, рассказать про «концевой эффект», про вмешательство в шкаф КИП, который был саботирован инженером Донченко. А может и не был, может он не успел этого сделать.

Да-а, не в состоянии я сейчас беседы проводить. Как же дерьмово…

— Леха! — надо мной склонился встревоженный Андрей. — Глаза не закрывай! Держись, ну!

— Черт, больно-то как, — выдохнул я, чувствуя, что отключаюсь. — Крови много натекло?

Тот опустил взгляд ниже, затем снова посмотрел мне в глаза.

— Много. У тебя еще и ножевые ранения есть…

На БЩУ вбежал Григорий с дозиметром в руках.

— Загрязнение есть. Небольшое. В самом реакторном зале двадцать рентген, незначительный рост. В других местах я не измерял.

Я улыбнулся и отключился…

Очнулся я уже в больнице, двадцать восьмого апреля. Мне сделали переливание крови, извлекли пулю и вообще, врачи молодцы — все сделали быстро, а главное правильно. У кровати, кое-как скрючившись на неудобном стуле, сидел Андрей. Голова все еще была перемотана свежими бинтами.

Рядом с ним, на белой тумбочке лежали два апельсина и яблоко.

— Эй, а ну не спать! — очень слабым голосом произнес я.

Тот вздрогнул, едва не свалился.