Особое задание - Шалашов Евгений Васильевич - Страница 36

– Бежим!

Это уже мне. Мы побежали, а за нашей спиной раздавались выстрелы. Ребята, оставшиеся нас прикрывать, дадут нам три минуты, а потом и сами должны пуститься в бега.

Мы бежали, свернули в какой-то закоулок, перелезли через два забора, протиснулись в какую-то дыру. Вот теперь можно отдышаться и идти не спеша. Потом зайти в один из «наших» домов, снять с себя бороду, смыть грим и, переодевшись из рабочей телогрейки в приличный тулупчик, идти на трамвайную остановку, чтобы успеть на службу. Ах, чёрт, а унтера-то я не добил!

В архангельском порту

Платон Ильич, дай бог ему здоровья, нашел мне подработку, за что я ему чрезмерно благодарен. И подработку по специальности – внештатным репортером газеты «За Россию!». Там тоже ощущался нехваток как в журналистах, так и в свежих идеях. Директору библиотеки я как-то сказал, что в Череповце трудился журналистом, писал статьи в местную газету «Известия», но после изгнания из губернского Совета меньшевиков из газеты ушел.

Всё обстояло именно так. Работал в печатном органе губернского исполкома, ушёл в тот момент, когда из органов власти начали изгонять меньшевиков. Но почему ушёл, это уже другой вопрос! Про мою службу в губчека всем на свете знать не обязательно.

Редактор, господин Случевский (не родственник ли поэта?) посмотрел на меня, вздохнул и сообщил, что тему я волен выбрать произвольно, но она должна способствовать улучшению отношений между русскими и союзниками. Сказал ещё, что ждёт от меня строк тридцать, не больше, и оплата будет по результату!

А что можно написать этакого, способствующего? Конечно же, исторический очерк, повествующий о любви несчастной принцессы-изгнанницы Гиты Уэссекской и русского князя Владимира Мономаха! Как же не написать, что Уэссекс упоминается в легендах о короле Артуре, любимом и в Европе, и в России. Жаль, объём не позволял более подробно рассказать читателю о рыцарях Круглого стола, уж я бы выдал! Собрал бы в одну кучу всё, что когда-то вычитал или увидел в фильмах. Ух!

Я живописал битву при Гастингсе, описывал утомленность англо-саксонских воинов, которых после одного сражения и длительного перехода бросили в бой, не дав отдохнуть; об ошибках, допущенных англо-саксонской пехотой в бою против всадников; о героической гибели несчастного короля Гарольда, павшего под ударами мечей и копий; о том, как его тело, изувеченное и уже почерневшее после битвы не смогли отыскать, а когда нашли, не cразу признали в нём короля, и лишь Эдит по прозванию Лебединая шея, первая супруга Гарольда и мать Гиты, сумела опознать бывшего мужа по шраму, нанесенному её зубами в припадке страсти!

Написал и о том, как тяжело пришлось несчастной девочке после нормандского завоевания Англии, как бедняжка мыкалась, как её выгоняли родственники из Фландрии, а родной дядя король Дании поспешил избавиться от бесприданницы, выдав замуж за князя-варвара на далёком Севере.

У меня самого наворачивались слезы, когда представлял бедную девочку, не знавшую, что её ждет завтра! Как несчастная принцесса сама стирала собственные трусики и носочки (тьфу ты, какие трусики и носочки в одиннадцатом веке?); как долго плыл корабль к берегам Смоленска (да, где там морские берега?), чтобы повидаться с бородатым варваром (можно подумать, что в Европе в ту пору бород не носили!), и как Россия встретила её недоверием, но она сумела добиться расположения простых людей и любви Владимира.

Эдит родила русскому князю двенадцать детей, включая Мстислава Великого, причисленного к лику святых, а самое главное, самого Юрия Долгорукого, основателя Москвы. Таким образом, если провести генеалогическую линию от Юрия, бывшего англичанином на целую половину, и до Федора Иоанновича, в котором крови (английской, а не вообще) было поменьше, то в жилах Рюриковичей, занимавших русский престол, текла английская кровь!

К тому же именно тогда, когда Владимир Мономах женился на Гите, он из простого смоленского князя превратился в Великого князя Всея Руси, начав собирать русские земли в единое целое, превратив раздробленные феодальные княжества в Великое государство, приняв титул архонта. Что это, как не влияние Гиты Уэссекской?

Не без воздействия английской принцессы, ставшей русской княгиней, Мономах написал своё знаменитое «Поучение Владимира Мономаха», призвав народ не лениться, трудиться, подавать милостыню, быть верным крестному целованию. Именно Гита превратила Владимира из полуязычника, кем он был, в доброго христианина, ищущего основы нравственности в Заповедях Христовых!

Мой опус нуждался в серьёзной научной проверке, но кто и когда проверял журналистскую стряпню? Редактор остался не просто доволен, а пришел в восторг. Мало того, что заплатил мне целых сорок рублей, так велел приносить ещё!

У меня получилось не тридцать строк, а добрых восемьдесят, но редактор сказал, что порежет что-то иное, не столь интересное и важное, а мой материал пойдет в завтрашний номер.

В ответ на мой скромный вопрос: а не будет ли проблем из-за того, что Гита изгнанница, а её земли захватил Вильгельм Завоеватель, господин Случевский отмахнулся – мол, это домашние разборки англичан, для которых и пикты, и юты, и англосаксы с французами – их предки, а главное, что отражено в очерке, так это то, что принцесса Гита способствовала объединению русских земель!

Сорок рублей в марте, это не те деньги, что были в январе, но всё равно моя квартирная хозяйка, а с недавних пор и любовница Галина Витальевна приняла их с радостью, а я ходил гордый, словно пещерный охотник, в одиночку заваливший мамонта и теперь хваставшийся этим перед соседями. А во взоре моей Галочки (да-да, именно так, и ей это безумно нравилось) мелькало некое любование своим добытчиком.

А материал для газеты у меня есть. Зря что ли на полках библиотеки стоит собрание сочинений Карамзина, лекции профессора Ключевского? Всё можно пустить в дело! И как до такого раньше никто не додумался?

Библиотека – то место, куда стекается информация. Наши читатели – не только обычные архангелогородцы, но и офицеры, предпочитавшие скоротать вечер не за стаканом водки, а за книгой, солдаты, получившие увольнение и зашедшие полистать свежие газеты. Бывали и «союзники», в основном, англичане, которых можно отличить по форме. С этими беседовал сам директор, уводивший их в свой кабинет, а потом лично отбиравший книги из довольно-таки обширного отдела иностранной литературы.

Жаль, что мой закуток не позволял слышать все разговоры, но кое-что уяснить удавалось, а потом приходилось терзать несчастного Крестинина, не имевшего представления о появлении аэропланов. В марте из Англии прибыло три дюжины самолетов. Вместе с уже имеющимися получались довольно внушительные силы – авиакорпус, базировавшийся на реке Ваге, к северу от Шенкурска. Был ещё аэродром у села Пучуга, это уже по Северной Двине, где стояли и баржи с ангарами гидросамолетов. Пароход «Пугачев», бывший одновременно казармой и штабом, превратили в мастерскую. Эх, ну почему Павлин Федорович не угнал этот пароход в Котлас? А мне теперь сиди, выискивай у Крестинина! В самом конце книги отыскал «воздуха сырость». Может, пойдет?

И как написать в шифровке, что в Архангельске открывается летная школа? Кедров, наверное, уже с ума сошел, разбирая мои послания.

Северное правительство время от времени проводило реформы, которые меня радовали. Здесь, по примеру Советской России, ввели новую орфографию, отменив Ѣ (ять), Ѳ (фита) и І (и десятеричное), изменив некоторые правила правописания.

Я обрадовался новшеству, но мои дедушки-библиотекари ворчали, спорили: стоило ли уподобляться большевикам, хотя и знали, что идея изменений принадлежала ещё Орфографической комиссии при Императорской Академии наук, а большевики здесь совершенно не причем.