Чемпион 3 (СИ) - Гуров Валерий Александрович - Страница 10

Далее последовали те вопросы, которые всегда Пельменя калили до бесячки.

— Есть такие замечательные пословицы, молодой человек — «Не в свои сани не садись», «Нет дыма без огня», «Не все то золото, что блестит». Запомнили?

— Ну, есть такие, — согласился Саня, хотя пословицы не запомнил. Голубая муть.

— Не могли бы вы немного порассуждать вслух и сказать мне, как вы их понимаете? — попросил психиатр.

— Че нет то? Повторите что там нужно пояснить? Поясню по возможности.

— Ну вот, например, пословицу «Не в свои сани не садись», как вы ее понимаете?

Саня задумался. Во вопросики отмачивает. С подвохом явно, на крючок хочет посадить и подсечь потом.

— Не ну в смысле, так и понимать — если не твои сани, то не хер в них садиться, — выдал Пельмень, чуть подумав над речевым оборотом пословицы.

— А вот смысл у пословицы, он какой по вашему?

— Такой и смысл. А вы иначе видите? Или двойное дно пытаетесь найти?

Палочник в ответ что-то в истории болезни накалякал. Карандашом правда. Молча. Потом снова заговорил:

— «Нет дыма без огня» и «Не все то золото, что блестит», как вы мне их смысл объясните?

Пельмень долго не думал.

— Ну как, без огня дыма внатуре нет, а блестит не только золото, знаю. Медали серебренные и бронзовые блестят не хуже… Какие-то очевидные вещи спрашиваете, без обид док.

— Вы спортсмен?

— Боксёр, да.

— В неврологии не лежали?

— Если вы про чердак, то не свистит, док. Порядок.

Тот дополнил свои записи. Саня только сейчас, что пишет психиатр не в истории болезни, а на небольшом клочке бумаги туда вложенном. Походу на понт решил взять.

— Спасибо, эта методика называется «толкование пословиц». Скажите мне вот ещё что, на ваш взгляд что есть общего между ботинком от карандашом?

— Кожаным или тряпочным? Вы все таки считаете, что у меня свистит кукуха? — Пельмень заржал.

— Кожаным, — психиатр как будто сам после такого вопроса в просак попал.

— Тогда общее — это вы, психиатр, — гоготнул Пельмень.

Доктор приподнял бровь, потом взглянул на карандаш в своих руках, которым делал пометки и улыбнулся кончиками губ.

— Хорошо. Ну и последнее. Последовательно отнимите от 100 по 17 единиц, и дойдите до нуля, — предложил психиатр новую задачку.

— Эм, без калькулятора считать? — озадачился Саня.

— Понятно все с вами.

— Че понятно то сразу, док?

Психиатр поставил в истории болезни и в обходном листе свою печать, там же расписался.

— Держите обходной, историю я сам сдам.

Саня взял обходной лист и с облегчением увидел, что прошёл осмотр.

— Теперь идите в регистратуру и поставьте печать поликлиники. Удачной вам практики на нашем предприятии.

Пельмень в приподнятом настроении вышел из кабинета, подошёл в регистратуру, там поставил недостающую печать у сотрудницы.

— Можете идти в цех, мужчина, — женщина в белом халате взглянула на часы, застывшие на отметке 11.30. — Сейчас правда обед начнётся через полчаса, но вы ступайте в любом случае, осмотритесь пока.

— Спасибо вам большое, — поблагодарил Саня, удивившись, что проторчал на медицинском освидетельствовании почти три часа. Быстро так время пролетело, он то думал, что проторчал в части максимум час-полтора.

Ну и с этими мыслями, полностью удовлетворённый, собрался выходить из медсанчасти и идти к себе в цех. Обед, не обед, женщина на регистратуре права — идти в цех надо уже сейчас. Пока осмотришься, пока смекнёшь куда там идти и к кому, чтобы направление на практику отдать. Однако выйти Саня не успел, потому как увидел одну любопытную картину. Двери медсанчасти открылись, да так, что едва не слетели с петель и внутрь ворвался мужчина средних лет с лысиной на голове, но с пышными усами. С выпученными глазами он бросился к стойке регистратуры.

— Любанька, на месте Белоконева? — без «здрасьте» он сразу перешёл к сути дела.

— На месте Белоконева, что у вас опять случилось, Влад? — обеспокоилась женщина, поднимаясь со своего стула.

— Неси историю болезни… — мужчина запнулся, будто вспоминая, чью именно историю болезни надо попросить. — Лопатов, второй цех. Участок тебе нужно назвать? Второй.

— Не нужно вообще-то, мы участки не фиксируем… так что там стряслось хоть?

Женщина уже искала историю на стеллаже. Причём недолго думая вывалила все документы на букву «Л», настолько спешила. И нервничала отчего-то.

— Живей давай булками шевели, что ты там копошишься! — торопил ее Влад.

— Да я ищу! Какой у тебя Лопатов хоть? У меня их тут аж два — А.Д или Л.Е.

— Я откуда знаю, давай обе истории!

— Ну ты же мастер на участке!

Влад отмахнулся, покосился на Пельменя, нахмурился, но быстро переключился обратно на Любу, вновь начал поторапливать женщину, которая итак вертелась юлой.

Пельмень заметил, что у мужика на спецовке расплылись пятна крови. Похоже, что у одного из его рабочих случилась производственная травма и отсюда вспыхнул весь этот сыр-бор. Производственная травма — дело крайне неприятное, особенно для тех людей, которые в ответе за технику безопасности. Чаще всего рабочие оной сами пренебрегают, но это не освобождает от ответственности тех же мастеров, можно очень даже хорошо прилипнуть, вплоть до уголовочки.

Пельмень по натуре человек любознательный решил задержаться и поглазеть, что такого стряслось на предприятии. Вариантов покалечиться на любом промышленном производстве — вагон и маленькая тележка. Но долго гадать не пришлось — в медсанчасть завели молодого паренька не многим старшим нынешнего Санька. И Пельмень даже бровь приподнял от удивления. Если это была производственная травма, то паренька похоже где нибудь в токарный станок намотало. Выглядел этот Лопатов жутко и с трудом держался на ногах, сопровождающему рабочему его даже приходилось поддерживать под локоть, потому что бедолагу вело, ноги как ватные. Его лицо оказалось как буто свезено: брови посечены, кровью залито все лицо, под глазом расплылась внушительная гематома, обычно бывшая следствием удара тупым тяжёлым предметом. Во рту не хватало верхних передних зубов. Ещё у паренька были как будто выбиты костяшки на руках — обе руки странно опухли, складывалось впечатление, что он отлупил ими бетонную стенку…

— Давай, сразу в кабинет его веди, — распорядился Влад сопровождающему. — Люба какой у нас кабинет?

— Шестой. Может его в больницу, в травмпункт повезти, Влад он совсем плохонький, — предложила Люба, от беспокойства высунувшись из окошка регистратуры. — Жалко парня.

Мастер сделал вид, что не услышал последних слов. Забрал истории, сразу две и двинулся вслед за покалеченным пареньком и его сопровождающим. Зашли в кабинет. Правда дверь закрыли не сразу, поэтому Пельмень уже уходя услышал краем уха отрывок разговора хирурга и мастера.

— Хорошо ему досталось, тут не только зашивать надо, в больницу надо его вести…

— Валя, нельзя в больницу. Не знаю, обработай, зашей, йодом помажь, больничный выпиши, еб твою мать. Ты хирург или я?

— Вы бы заканчивали с этим всем, Влад? Я серьезно.

— Ты им так тоже скажешь — заканчивайте, в курсе вообще какие там бабки крутятся? Я бы хотел на это глянуть, как ты им скажешь заканчивать!

— Ладно, укалывайте его на кушетку, что-нибудь придумаем.

Завод, куда Пельмень на практику попал, слыл крупным производственным предприятием. Причём градообразующим, по сути поддерживающим портки городской экономики немалыми отчислениями налогов в бюджет. Работало здесь несколько тысяч работяг, боявшихся оказаться за забором больше, чем помереть. По разговорам, которые доходили до Пельменя от соседей, он знал, что последний год завод (ввиду наступившие жуткого дефицита и обвала экономики) выживал как мог и не чурался отойти от основной деятельности. Цеха охотно брали заказы на изготовление тачек, раскладушек и все того, что могло принести бабки на быстрой дистанции. Делали абсолютно все, что позволяли производственные мощностя и на что имелся спрос. Как ни крути, это давало предприятию какую никакую стабильность и помогало выжить. Ну и благодаря этому множество цехов — оснастки, обработки металлов, сборки и тому подобное — были загружены в столь непростые времена.