Последний гамбит - Барнс Дженнифер Линн - Страница 2

– Видал и получше.

– Джеймсон!

– О чем ты хочешь услышать сначала, Наследница: о Сиене, Флоренции или о виноградниках?

Обо всем этом, но у Джеймсона была причина выбрать путешествия, а не поступать в университет в этом году.

– Расскажи мне о вилле. – Ты нашел что-нибудь?

– Твоя тосканская вилла была построена в семнадцатом веке. Предположительно это фермерский дом, но он больше похож на замок, и его окружает более ста акров оливкового сада. Там есть бассейн, дровяная печь для пиццы и массивный каменный камин, что весьма оригинально для такого дома.

Я могла представить все это. Ярко – и не только потому, что у меня была папка с фотографиями.

– И когда ты проверил камин?.. – Мне не нужно было спрашивать, проверял ли он камин в принципе.

– Я нашел кое-что.

Я резко села, волосы рассыпались по спине.

– Подсказку?

– Возможно, – ответил Джеймсон. – Но к какой загадке?

Мое тело словно наэлектризовалось.

– Если ты не расскажешь мне, я расправлюсь с тобой, Хоторн.

– И мне, – ответил Джеймсон, – это понравится. – Мои предательские губы растянулись в улыбке. Почувствовав вкус победы, Джеймсон дал мне ответ: – Я нашел треугольное зеркало.

Шестеренки в моей голове тут же закрутились. Тобиас Хоторн воспитывал своих внуков на головоломках, ребусах и играх. Зеркало, вероятно, было подсказкой, но Джеймсон прав: неизвестно, от какой она части игры. В любом случае он ездил по миру не ради этого.

– Мы выясним, что это был за диск. – Джеймсон прочитал мои мысли. – Мир – игровая доска, Наследница. Нам нужно просто продолжать бросать кости.

Может быть, в этот раз мы не шли по следу и не играли в одну из игр старика. Мы искали ответы на ощупь в темноте – ответы, по которым мы поймем, почему диск размером с монету, с выгравированными на нем концентрическими кругами, стоил целое состояние.

Почему тезка и единственный сын Тобиаса Хоторна оставил этот диск моей маме?

Почему Тоби, которого считали мертвым, забрал его у меня, а потом снова исчез?

Тоби и этот диск были единственной ниточкой, связывающей меня с мамой, но они исчезли. Было больно думать об этом слишком долго.

– Я нашла еще один потайной коридор, – вдруг произнесла я.

– Серьезно? – отреагировал Джеймсон, что было словесным эквивалентом протягивания руки в начале вальса. – Какой из?

– В круглой библиотеке.

На другом конце телефонной линии воцарилось красноречивое молчание.

Я пораженно произнесла:

– Ты не знал о нем.

Победа была такой сладкой.

– Хочешь, чтобы я рассказала тебе, где он? – протянула я.

– Когда я вернусь, – пробормотал Джеймсон, – я сам найду его.

Я понятия не имела, когда он вернется, но совсем скоро мой год в Доме Хоторнов подойдет к концу. Я буду свободна. Я смогу пойти куда угодно и делать все, что угодно, – делать все.

– Куда ты отправишься дальше? – спросила я Джеймсона. Если я позволю себе слишком много думать об этом всем, я утону – в желании, тоске, вере, что у нас что-то может быть.

– Санторини, – ответил Джеймсон. – Но скажи лишь слово, Наследница, и…

– Не останавливайся. Продолжай искать. – Мой голос стал хриплым. – И рассказывай мне обо всем.

– Обо всем? – Джеймсон повторил грубым, низким тоном, который заставил меня задуматься о том, чем бы мы могли заняться, если бы я была там с ним.

Я перевернулась на живот.

– Анаграмма, которую ты искал. Дерзать.

Следующие недели прошли для меня как в тумане: благотворительные вечера, экзамены в частной подготовительной школе, разговоры с Джеймсоном по ночам и слишком много часов размышлений о том, ответит ли Грэйсон когда-нибудь на чертов звонок.

Сосредоточься. Выбросив все из головы, я прицелилась. Глядя на ствол пистолета, я сделала вдох и выдох, а затем выстрелила – потом еще и еще.

В поместье Хоторнов было все, включая тир. Я не фанатела от стрельбы. И не так представляла себе веселье. Но лучше не оставаться беззащитной. Заставив себя разжать челюсти, я опустила оружие и сняла защитные наушники.

Нэш осмотрел мою цель.

– Неплохая кучность боя.

В теории мне никогда не понадобится пистолет – или нож в ботинке. В теории поместье Хоторнов было неприступным, и, когда я выходила из него, со мной всегда была вооруженная охрана. Но в этом году в меня стреляли, меня чуть не взорвали и похищали. Теория не могла отпугнуть кошмары.

Нэш учил меня сражаться.

– Твой адвокат уже принесла документы на траст? – небрежно спросил он.

Мой адвокат была его бывшей, и он слишком хорошо ее знал.

– Возможно, – ответила я, объяснение Алисы зазвучало в моих ушах. Как правило, если наследник вашего возраста, принимаются определенные меры предосторожности. Поскольку мистер Хоторн не счел нужным это сделать, вам следует заняться этим самой. По словам Алисы, если я вложу деньги в траст, то сохранением и приумножением моего состояния займется доверительный собственник. Алиса и партнеры из юридической конторы «Макнамара, Ортега и Джонс», конечно, были бы готовы выступить в качестве собственников и согласиться на то, что мне не будет отказано ни в чем, чего бы я ни попросила. Отзывной траст просто сведет к минимуму давление на вас до тех пор, пока вы не будете готовы взять бразды правления в свои руки.

– Напомни мне, – произнес Нэш, наклоняясь, чтобы поймать мой взгляд. – Какое у нас правило по поводу нечестной игры?

Он был далеко не так хитер, как думал, когда дело касалось Алисы Ортеги, но я все равно ответила на вопрос.

– Нечестной игры нет, – ответила я Нэшу, – если ты выигрываешь.

Утром в день моего восемнадцатилетия – и в первый день осенних каникул в хваленой школе Хайтс-Кантри-Дэй – я проснулась и увидела неописуемо великолепное бальное платье, висящее у меня на двери. Оно было темно-зеленого цвета, длиной до пола, с лифом, украшенным десятками тысяч крошечных черных драгоценных камней, собранных в причудливый, нежный, завораживающий узор.

На такое платье останавливаешься посмотреть. При взгляде на него перехватывает дыхание, от него не оторвать взгляд.

Такое платье можно было бы надеть на мероприятие, которое породит тьму заголовков и обрастет хештегами. Черт возьми, Алиса. Я подошла к платью, переполненная эмоциями, и нашла записку на вешалке: НАДЕНЬ МЕНЯ, ЕСЛИ ОСМЕЛИШЬСЯ.

Почерк принадлежал не Алисе.

Я нашла Джеймсона на краю леса Блэквуд. Он был одет в белый смокинг, который слишком хорошо на нем сидел, и стоял рядом с настоящим воздушным шаром.

Джеймсон Винчестер Хоторн. Я бежала так, как будто бальное платье не сдавливало мои легкие, как будто нож не был пристегнут к бедру.

Джеймсон поймал меня, наши тела соприкоснулись.

– С днем рождения, Наследница.

Некоторые поцелуи были мягкими и нежными – а другие похожи на пламя.

Но скоро до меня дошло, что мы здесь не одни. Орен оставался незаметным. Он не смотрел на нас, но глава моей службы безопасности явно не собирался позволять Джеймсону Хоторну улететь со мной наедине.

Неохотно я отстранилась.

– Воздушный шар? – иронично спросила я Джеймсона. – Серьезно?

– Я должен предупредить тебя, Наследница… – Джеймсон взобрался на край корзины, запрыгнул в нее и приземлился на корточки. – Я ужасно хорош в проведении дней рождений.

Джеймсон был ужасно хорош во многих вещах.

Он протянул мне руку. Я приняла ее, даже не пытаясь сделать вид, будто привыкла к подобному – ко всему этому, хоть к чему-то из этого, к нему. Даже через миллион лет от жизни, которую мне оставил Тобиас Хоторн, у меня будет перехватывать дыхание.

Орен забрался в шар следом за мной и устремил взгляд на горизонт. Джеймсон сбросил веревки и зажег огонь.