Его чёрное сердце. Искупление (СИ) - Ковалевская Алиса - Страница 14

Амин

Из-за незапланированной поездки в город день пошёл кувырком. Возвращаясь, я до последнего следил за такси Сабины через зеркало заднего вида. Машина здесь – само собой разумеющееся. Но чёрт! Удостовериться в надёжности – всё, что я мог. А в памяти обёрнутое белым саваном женское тело…

Я порывисто расстегнул рубашку. Из-под кровати появилась собачья морда. Зевая и размахивая хвостом, щенок кинулся ко мне. Чуть ли не с ходу принялся лизать ноги.

– Пошёл отсюда! – оттолкнул его я. Видимо, недостаточно сильно. Собака подошла снова. – Пошёл, кому говорю!

Псина обиженно заскулила и наконец оставила меня в покое. Но только я сделал пару шагов к кухне, присела прямо на половик. Да блядь! Я выдернул его прямо из-под ушастой твари. Вот же мелкая сука! В больших карих глазах отразилось недоумение.

– Быстро! – открыл дверь. – Кому говорю?!

Собачий хвост заметался пуще прежнего. Я поглубже вдохнул. Бросил половик на веранду. Щенок вдруг громко чихнул. Подошёл и сел рядом, привалился к ноге и задрал голову. Желание взять его за шкирку и вышвырнуть пропало. Я нагнулся и погладил его. Вышло это совершенно бессознательно.

– И что дальше?

Ушастая тварь лизнула мне пальцы. Уши у щенка были чёрные, на бровях рыжие подпалины. Длинный белый хвост пару раз ударился о деревянный пол. Пёс лизнул мне пальцы.

– Что тут у тебя? – я присел и, взявшись за обмотанную вокруг шеи голубую верёвку, прочитал выгравированную на прикреплённой к ней подвеске в виде лапки надпись: «Tasia».

– Сука, значит, – хмыкнул я, потрепал ещё раз. – Оно у тебя на морде написано.

Утром Захар говорил что-то и про кличку, и про породу. Но мне было не до того. После ночного «визита» в домик по соседству сон не шёл. Я открыл ещё одну бутылку бургундского, но и оно не лезло в глотку. Согнутая в колене нога Сабины, детская кроватка…

Съездить к ней? Или снова дождаться ночи? Пока я стоял под прохладным душем, пытался определиться, как поступить. Нужно было ещё как-то передать ушастую шавку. Накинув на плечи полотенце, я вернулся в спальню и хмыкнул. Тварь стянула на пол рубашку и теперь невинно смотрела на меня, лёжа на ней.

– Да и чёрт с тобой. Всё равно в ней жарко.

Прошёл было мимо, но хвостатая успела ткнуться в ногу.

– Да что тебе надо? – я присел. Провёл по собачьей голове рукой. – Как там тебя? Тася?

Малявка положила мне на ладонь голову. Вздохнула так тяжело, словно была обременена всеми тяжбами мира.

– И что ты вздыхаешь? Это мне нужно вздыхать, а не тебе. Тебе-то что? Жрёшь, гадишь, вот и все дела…

Длинный розовый язык прошёлся по безымянному пальцу. Ещё раз. Заинтересовавшись кольцом, собака прикусила его, ткнулась мокрым носом и, посмотрев на меня, неожиданно тявкнула. Громко, звонко и возмущённо. Переступила с лапы на лапу и тявкнула снова. Я сжал в руку в кулак. Кольцо, которое надела мне когда-то Лейла…

Собака по-щенячьи зарычала. Затем ещё раз тявкнула.

– Ты права, – я снял кольцо. – Так?

Само собой, ответить она не могла. Суетливо забегала по комнате. Почуяв недоброе, я открыл дверь.

– Давай туда, – вышел на улицу.

Мелкая сразу же выскочила следом. Я достал кольцо, посмотрел, сжал в кулаке. Сколько бы я отдал, чтобы вернуть её? Да всё, что у меня есть.

Хотя нет. Не всё.

Разжав пальцы, я ещё раз посмотрел на кольцо и убрал в карман домашних штанов.

Не всё, чёрт возьми. Уже нет.

Сабина

Уложив Жасмин, я вышла к морю. У меня был примерно час, чтобы отдохнуть от дел и побыть наедине со своими мыслями. Я подставила лицо солнцу. А может, ну их, мысли? Но только я расслабилась, ветер принёс собой отзвук собачьего лая.

Осмотрела пляж. На золотистый песок выскочила собака. Маленькая, размером чуть больше кошки.

– Эй, – крикнула я, пытаясь понять, чья она.

Дом Алекса стоял особняком, и вряд ли собака оказалась здесь сама по себе. Но людей вокруг не было. Заметив меня, собака завиляла хвостом и побежала навстречу. Длинные чёрные ушки подпрыгивали, пока она неслась по песку.

– Ты чей такой? – я опустилась на колени. – А? Чей?

Поскуливая, малыш ткнулся мне в колени. Я погладила его по голове, по спинке. Сразу было видно, что собака породистая. Совсем ещё маленький, неуклюжий щенок.

– Подожди, подожди, – я нащупала ниточку на шее. Но на прикреплённом к ней адреснике не оказалось ничего, кроме клички.

– Тася, – прочитала я и посмотрела в глаза щенку. – Ты Тася? А где ты живёшь? Ты откуда такая?

Она только виляла хвостом и доверчиво смотрела на меня. Я ещё раз огляделась по сторонам. Никого.

Собака принялась лизать мои пальцы. В глазах её читалась такая тоска, что сердце сжалось.

– Ты потерялась, малышка? Или… – я прислушалась.

Нет, вряд ли. Чтобы дойти сюда, такой малышке понадобился бы не один час, а потрёпанной или уставшей она не выглядела. Я погладила шелковистую головку, пальцами прошлась по ушку. Да что же за тварь могла выбросить настолько крохотное, беззащитное создание?!

– Ты пить хочешь, наверное? Жарко. Пойдём со мной.

Только я встала и жестом позвала её за собой, малышка пристроилась рядом. Отбежала вперёд, оглянулась и вильнула хвостом. Отбежала и опять оглянулась. В голову вдруг пришла безумная идея. А что, если…

***

Дочь зашевелилась. Почувствовав это, Тася опять принялась мотать хвостом. Я приложила палец к губам, и она, словно поняв, чего я хочу, присела возле ног.

– Просыпайся, – шепнула я Жасмин. – Кое-кто пришёл. Просыпайся.

Дочь сморщила нос. Повернулась на бочок.

– Просыпайся, – позвала ещё раз.

Жасмин разлепила сонные глаза. Зевнула.

– Смотри, – показала я вниз.

Дочь зевнула ещё раз и проследила за моей рукой. Остатки сна прошли сразу же, только она увидела маленькую ушастую красотку. Тася тоже пришла в восторг. Бросилась к Жасмин, словно знала её всю свою щенячью жизнь, даже заскулила от радости, стоило Жасмин дотронуться до неё. Смех дочери напоминал рождественские колокольчики. Её улыбка была самым прекрасным, что я когда-либо видела.

– Басяка, – засмеялась Жасмин.

– Собака, – поправила я. Придержала Тасю за шнурок на шее.

– Ты не узнала? А, Жасмин? Не узнала, кто это?

Жасмин распахнула глаза. После возвращения я перерыла весь дом, заглянула в каждую щель, но игрушка словно растаяла. Если бы не была уверена, что видела её, подумала бы, что мы оставили её в такси. Надежды, что Жасмин забудет про любимую собачку, не оправдались. Я еле уложила её. Слёзы, всхлипы, нежелание засыпать без пёсика: с трудом мне удалось остановить истерику. Но что будет вечером, я не представляла. Была не была…

– Это же Тоша. Смотри, солнышко. Это твой Тоша.

– Тоша? – картавя, пролепетала Жасмин, переведя взгляд с меня на Тасю. – Тоша?

Я затаила дыхание. Тася завиляла хвостом. Переступила с лапки на лапку.

– Тоша! – восторженно воскликнула дочь, и Тася радостно кинулась облизывать её.

Дочь обнимала щенка, а я смотрела на этих двоих и улыбалась. С остальным разберёмся потом. Пока Тася может побыть и Тошей. В устах Жасмин это всё равно звучало практически одинаково. Смеясь, дочь посмотрела на меня.

– Фея! Мама фея!

Я закусила губу. Но это не помогло. Слёзы наполнили глаза мгновенно. Я обняла Жасмин одной рукой, второй – вертевшуюся собаку.

– Ему надоело быть игрушкой, – я почесала Тасю за ушком. – Он сказал, что попросил волшебника отнести его в волшебную страну. Что раз теперь он живёт с феей и дочкой феи, он должен быть не игрушечным, а самым настоящим.

Жасмин слушала, разинув рот.

– Можете поиграть, – я помогла ей спуститься с постели. – Тоша очень рада тебе. Она сказала, что сильно по тебе соскучилась.

***

Остаток дня они не отходили друг от друга. В какой-то момент я сама поверила, что Тоша – та самая потрёпанная плюшевая собачка, награждённая за преданность моей дочери добрым волшебником. Уснули они тоже вместе. Как ни пыталась я уговорить Жасмин оставить ставшую не то Тошей, не то Тосей Таську за дверью, она отказалась наотрез. Стоило бы проявить настойчивость, но глаза Жасмин стали мокрыми, а малышка принялась поскуливать за закрытой дверью. Ругая себя за отсутствие воли, я сдалась.