По образу и подобию (СИ) - Шмидт Мария - Страница 9

Пускай, не силой же держать. Они приходят больные, я их лечу, они благодарят и уходят. И вовсе мне здесь не одиноко.

Дневник Эринии Конерс

27 мая 1958 года.

Сегодня проснулась поздно, но и после не хотелось подниматься. Наверное, это все из-за мрачной погоды. Все небо в тяжелых тучах, дождь моросит. В комнате сыро и холодно. Потом вспомнила про свой лазарет, пришлось спускаться.

Как и предполагала, дрова взять побоялись. Вот как объяснить людям, что я не чудовище? Мерзнут, кутаются во все, что есть, но шага лишнего сделать боятся. Постепенно прихожу к выводу, что мне нужны помощники.

Пока пациентов трое, но и с ними не могу ведь я сидеть круглосуточно. Кто-то должен их накормить, поддерживать тепло и порядок в комнатах. Конечно, есть сопровождающие, но они так боятся, что того и гляди, сами заболеют на фоне постоянного страха.

Собрала всех ходячих в одной комнате, пояснила ситуацию. Пускай думают, может, кто захочет насовсем остаться. В любом случае, по такой погоде отправляться в дорогу не стоит, так что времени на размышление достаточно.

Велела во всех помещениях топить жарко, не жалея дров. Потом пришлось прикинуться типичной горожанкой и закупиться на тиильдерском рынке. Не хочу, чтобы узнавали и снова пальцем показывали. Смутно представляя, из чего готовят еду, набрала всякой всячины, а мои гости есть захотят, — сами разберутся.

До чего хорошо ходить порталами! Даже не представляю, как можно нести тяжеленые корзины дальше, чем на десять шагов. Водрузила все на стол посреди кухни, велела разобраться. И снова к больным.

Точнее, к выздоравливающим.

Парнишка, умудрившийся нахлебаться какой-то гадости, восстановился полностью. Случай, похожий на тот с Магистром, только намного легче. Ланаор говорил, что без меня не справился бы, но наверняка шутил. В любом случае, очень хорошо, что научил видеть яд и преобразовывать его, иначе у Тарена просто не было бы шансов. А так повалялся денек и уже на ногах. Чтобы не бездельничал, отправила его порядок наводить в свободных комнатах. Мало ли, кто еще придет. Его матушка весь день хлопотала на кухне и разве что не светилась от счастья.

С пожилой женщиной, Тонией, дело хуже. Пришла сама, но едва держалась на ногах. Как-то слишком медленно на поправку идет. Сегодня даже засомневалась и папу Виттио привела. Он осмотрел Тонию, кое-что посоветовал, а на прощание сказал, что я — очень большой молодец. Это приятно.

А третья, Ниэль, так и вообще здоровой оказалась. Просто выдумала себе болезнь и сама в нее поверила. Муж ее любит, переживает. Сначала хотела правду сказать, а потом решила, что ни к чему. Раз она такая впечатлительная, вручила ей небольшой аметист, велела хранить, мол, пока бережет, никакие болезни ее не возьмут. Поверила без всякого вмешательства, так искренне благодарила. Вот и чудненько.

Но больше всего удивило, что они меня решили обедом накормить, Ниэль даже в башню рискнула подняться. Слышу, — стучит кто-то робко. Двери открыла, а она стоит смущенная. Спрашивает, куда подавать. Спустилась вниз и пообедала вместе со всеми. Я не чудовище, пусть хоть они об этом знают. Сначала всем было неловко, а потом вроде ничего, мило побеседовали.

Пусть хоть кто-то из них останется, не хочу больше быть одна.

После обеда села за дневники. Только не смогла продвинуться.

Неожиданно начала вспоминать. Так, словно вернулась на пятнадцать лет назад. Как было непонятно все, что говорили. Как несли на руках, потом ехали, потом дом Конерсов. Очень хотелось к маме, и я все время спрашивала, где она. Но совершенно не понимала, что мне отвечали.

Меня кормили с ложечки, только очень мало, хотелось добавки. Вспомнила, как Элоя мыла меня в большом тазу, что-то все время приговаривая, как я не хотела, чтобы она мыла мне голову, потому что от этого всегда глаза щиплет, но голову все равно намылили, и глаз не щипало.

А потом было большое пушистое полотенце. И красивое платье с кружевными оборочками, правда, почему-то без кармашков. А перед самым сном принесли куклу. Она была совсем не похожа на Любочку, потому что это была настоящая царевна из сказки. С пышным платьем, туфельками и даже панталончиками под платьем. С красивым личиком и чудесными черными волосами, мягкими и шелковистыми.

В сказке, которую мне часто читала мама, был волк, который умел превращаться в кого угодно. Он превращался в коня, в Жар-птицу, и даже в ту самую царевну. И тогда я подумала, что эти добрые люди и есть мои настоящие мама с папой. Просто теперь по-другому выглядят. Превратились. Ведь так бывает.

Я САМА так придумала и поверила в свою фантазию. Только сегодня в душе посмеялась над Ниэль, но теперь вижу, что когда-то и сама попалась в такую же ловушку.

Эта мысль обожгла. И ведь, действительно, никто не принуждал называть мамой и папой Элою и Виттио. Оно получилось само, едва я выучила эти слова. Меня никто не обманывал. Просто не стали разубеждать. И это совершенно понятно.

Потом долго ходила по комнате, не находя себе места. Поднялась в зал и растопила камин. Немного погревшись, спустилась в лазарет посмотреть на Тонию. Пока без изменений, но держится, даже улыбается.

А Ланаор сегодня так и не пришел.

Где-то в пути, северо-восточные окраины Тиильдера.

2 марта 1947 года.

Долетевший запах похлебки оторвал Ланаора от размышлений о судьбе Аримании, напомнив о насущном. Довольно скоро его сменили, Ланаор спустился к стоянке. Его люди знали свое дело: из подручных средств были сооружены небольшие навесы, в тени которых отдыхала часть отряда. Жарко горел бездымный костер, в чайнике закипала вода. А в походном котелке томился очередной кулинарный шедевр Рика. Правда, оставалось уже меньше половины. Бывший кочевник умудрялся из ничего приготовить так, что даже у избалованных глав торговых кланов за ушами трещало бы. Простые парни и вовсе уничтожали обед за считанные минуты. Едва замешкался, — а уже опоздал к раздаче добавки.

Сейчас Рик возился с припасами, проверяя и перекладывая их в сумке. Увидев приближающегося командира, заулыбался и протянул приготовленную чашку с похлебкой. Он уже успел присыпать похлебку пряной зеленью, и теперь с нескрываемым удовольствием наблюдал за реакцией Ланаора.

Жадно втянув аромат, тот проворчал:

— Рик, ну почему ты не девица? Я бы сразу женился, и потом всю жизнь на руках бы тебя носил.

Бывший кочевник игриво поправил воображаемые локоны и проворковал тоненьким голосочком:

— Все вы, мужчины, так говорите. А как дойдет до дела…

Дружный мужской хохот встревожил лошадей, те нервно затоптались на месте, вздрагивая ушами. Сам Ланаор от смеха сдерживался только потому, что в руках держал налитую до краев чашку.

— Ну ты и бестия, — проговорил он, ловчее перехватывая посудину.

Все еще улыбаясь, Рик выдал ему кусок хлеба, а потом посмотрел за спину Ланаору и сник. Ланаор оглянулся.

На толстом войлоке в тени навеса сидел Магистр. Еще недавно он дремал. Видимо, хохот потревожил чуткий сон. Старик задумчиво смотрел на дорогу, по которой они только что приехали. Казалось, что мысли его находились сейчас где-то очень далеко.

— Он поел? — тихо спросил Ланаор.

— Так, немного, — виновато протянул Рик.

Наставник выглядел неважно. Ланаор подсел к старику, устраиваясь удобнее для обеда. Тот посмотрел на ученика и улыбнулся.

— И как оно, в седле?

— Сложновато, — честно признался Ланаор.

Несмотря на большой опыт походной жизни, а за последние несколько лет их отряд объехал почти всю Ариманию, так долго давить седло ему приходилось впервые. Обычно Ланаор сопровождал отряд вороном, с высоты полета определяя путь и присматривая места для привалов.

— Да, как-то все неуклюже и довольно утомительно, — с пониманием дела проворчал Магистр.

— Я сегодня еще и замерз с утра, — как-то по-детски пожаловался Ланаор.