Грех. Расплата (СИ) - "Jana Konstanta" - Страница 57

А он, оказывается, умеет плакать. А слезы, оказывается, горько-соленые и очень горячие. А внутри убийцы, оказывается, есть живое сердце, и оно сейчас сжимается, пронзает острой болью и не дает дышать… Уж лучше бы оно остановилось.

— Прости меня… Прости… Прости, — безумно повторял он в пустоту, не веря, что нет у него больше жены и не родится уже ребенок. — Прости меня, прости, прости! — шептал он, вспоминая, как веселую, улыбчивую девушку однажды заметил на ее беду. Как выслеживал, как из дома забирал всю в слезах… Как к Филиппу привел, и как билась отчаянно глупая пташка, беду на себя накликая… Как дрожала она от страха при виде палача своего и будущего мужа — нелюбимого, ненавистного, как пятилась и закрывалась, спать боялась в одном доме с ним… Как мирилась с тираном, отчаянно толкая мужа к свету и добрым поступкам… Как с презрением отказалась от чужого колечка и, не ведая, прониклась жалостью к незнакомому обреченному на смерть парню… Как отчаянно защищала незнакомца, не ведая, что спасает наследника, будущего короля… Спасение Риантии. Как в обмен на жизнь чужого человека коснулась ласково своего палача и тирана, укрощая, превращая зверя в покорную зверушку… Не так все должно было закончиться, не так.

— Прости меня, прости, — безумно кричал он в пустоту, прижимая к себе тело мертвой жены.

Рано утром маркиза де Рогана Филипп потребовал к себе. Маркиз явился. Собранный, сдержанный, готовый ко всему, что скажет ему король. И только опухшие глаза выдали — эту ночь ему было не до сна.

— Плохо выглядишь, — отметил Филипп, будто бы не он вчера погостил у Полины, хладнокровно лишив друга и жены, и ребенка. — Да-да, знаю, у тебя неприятности. Но надеюсь, ты понимаешь, почему так получилось, и не держишь на меня обиды за свою девку? Она стала слишком много себе позволять — нужно было ее остановить.

Остановить? Так это теперь называется? Остекленевшим взором Адриан смотрел на Филиппа, а мысленно сжимал его бледную шею, искренне сожалея, что духу не хватит сделать это сейчас наяву.

— Думаешь, она имеет отношение к исчезновению Этьена? — как можно равнодушнее поинтересовался Адриан. — С чего такие выводы?

— Вчера ее видели во Дворце. На ее платье следы крови — в свете последних событий, вероятно, Этьена. Надеюсь, тебя обыскивать не нужно? На тебе его крови, надеюсь, нет?

Голос Филиппа моментально заледенел, яростные огоньки заиграли в льдинках серых глаз — он не дурак и прекрасно понимает, что его верный слуга, его друг детства, позволил себе пойти за девкой против него. Он прекрасно понимает, что Адриан не мог не знать о делах своей жены, да и Полина едва ли узнала б об Этьене, если бы некоторые, перед Филиппом сейчас стоящие, языком своим понапрасну не трепали.

— Не смотри на меня так, Филипп — я ничего не знал о замыслах Полины. Кольцо ей принес накануне, а она брать отказалась. Завопила, что не нужны ей трофеи с мертвых, ну я и сказал, что не с мертвой, что живая за парня просила. Что Полину на подвиги потянет, я и подумать не мог. Не обижай подозрением, Филипп. Я тебе верой и правдой служу, и уж ради девки против тебя бы не пошел. А Полина… Дурная баба была, все бы ей пожалеть кого-нибудь… В том, что случилось, я тебя не виню — сама виновата.

— Складно говоришь, — усмехнулся Филипп. — Найдешь Этьена — будем считать, что поверил. А за девку не серчай, Адрианчик, найдем тебе другую, — Филипп подошел вплотную к Адриану и по-братски похлопал по плечу. — На сегодня свободен — отдохни, приведи себя в порядок. Только людей своих вдохнови сперва, чтоб не расслаблялись. Не найдешь Этьена…

— Найду, Филипп. Не сомневайся. Не мог он уйти далеко. Он где-то здесь, во Дворце. Живым вряд ли уже найдем, ну а тело, думаю, в течение ближайших часов отыщется.

Вот только тело так и не нашли. И вечером Филипп снова призвал Адриана, приказав подготовить все необходимое для того, чтобы утром любыми, гуманными или не очень, способами выпытать у Кристины место, где скрывался Этьен ранее. Уж кто-кто, а она наверняка знает, где его искать.

Над приказом Филиппа Адриан думал недолго. Нет, он, конечно, согласился и сразу же отправился в зал, откуда вчера удалось сбежать Этьену, чтобы подготовить все необходимые инструменты на случай несговорчивости девушки. А в том, что она будет несговорчива, он почти уверен. Более того, этой несговорчивости он собирался даже посодействовать. Закончив с делами, он вернулся домой, достал из кладовки маленькую баночку и отправился к Кристине.

— Туда нельзя!

Возле высоких дверей, украшенных коваными вензелями, путь ему преградили.

— Мне нужно к Кристине.

— Да вижу, что не ко мне пришел, — огрызнулся стражник, защищая длинный проход к комнате девушки. — Адриан, уходи. У меня приказ донести Филиппу сразу же, как только ты тут появишься.

— Вот как? Так меня тут ждут?

— Адриан, проваливай! Не заставляй меня идти против тебя. Говорю ж тебе, приказ у меня, — шикнул стражник.

— А ты знаешь, что не все приказы нужно исполнять? — Адриан выудил из кармана несколько золотых монет и всунул в руку стражника. — Извини, больше нет с собой.

— Ага. Вот, видимо, поэтому у меня этот приказ и есть, что некоторые их не исполняют. И забери свои деньги! Все равно не пущу к девчонке!

— Послушай, умник, у тебя жена есть? — рявкнул Адриан, одним движением прижав мужчину к двери. — Насколько я помню, даже дочь растет.

— Во-первых, потише! Во-вторых, отпусти меня немедленно, иначе я распорю тебе брюхо. А в-третьих, мою семью не смей даже упоминать, Адриан!

— Во-первых, не вякай на старших по званию, дернешься — сверну тебе шею. Во-вторых, представь на минутку, что твоя жена или подросшая дочь на месте этой девушки оказаться может. Представь, что Филипп убить их может за малейшую провинность — тогда ты тоже будешь все его приказы выполнять?

— Что ты несешь?

— А мою жену он уже убил. И мне плевать теперь на его приказы.

— Полину?!

— У меня одна жена. Послушай, красавец, — процедил сквозь зубы Адриан, — мне нужно Кристину увидеть. Открывай! А не откроешь — я все-таки сверну тебе шею и все равно пройду.

— Да не шуми ты! Я всего лишь стражник! — отталкивая маркиза, пробормотал мужчина. — Филипп у нее сейчас. И если засветишься, я твою задницу в ущерб своей прикрывать не буду. Схоронись где-нибудь. Филипп уйдет — тогда и возвращайся.

От мысли, что Филипп опять издевается над Кристиной, не позволив ей даже как следует оплакать Этьена, Адриан смачно выругался, но все же отступил. Как никогда ему жалко невольницу. Он знает, всю злость от побега наследника Филипп будет вымещать теперь на ней, наверняка еще даже не знающей, что Этьену удалось исчезнуть. Он знает, как больно ей сейчас и страшно. И пусть у них с Полиной не было той прочной связи, какая была у Кристины и Этьена, но он на своей шкуре испытал, что значит терять. А Кристине сейчас в стократ должно быть тяжелей. Они любили друг друга. Даже его черствому, так и не познавшему любви сердцу это видно.

— Адриан! — негромко выкрикнул стражник в спину отступившему маркизу.

Адриан обернулся — стражник замялся, будто не решаясь сказать что-то важное, что-то такое, о чем говорить ему нельзя.

— Будь осторожен, за тобой могут следить.

— Знаю. Нет за мной «хвоста» — я проверял.

— Сегодня — нет, завтра — будет. Я тебя предупредил, Адриан. И себя, и девку погубишь…

— Я понял тебя. Спасибо.

Скрывшись в ночной тьме, Адриан дождался, пока Филипп уйдет, а потом снова пошел к Кристине. Стражник его пропустил.

Он вошел в небольшую комнатку, освещенную лишь несколькими тусклыми свечами, и остановился в дверном проеме. Раздетая Кристина лежала на смятом мокром покрывале спиной к нему и тихонечко тряслась, беззвучно плача. Она походила на сломанную куклу — с ней позабавились, сломали и бросили за ненадобностью. Адриан впервые в жизни не знал, что ему делать. Ему приходилось ломать юных непокорных девиц, ему приходилось собирать их, выживших после страсти венценосца… Но что сейчас делать с этой девочкой — он не знал. Всему виной, наверное, Полина — что-то сломалось в привычном механизме равнодушия и жестокости, что-то другое просочилось сквозь кожу еще там, когда рядом с полуживым наследником она обняла его так крепко, так ласково… Просочилось и оживило мертвую душу. Он почувствовал, как предательские слезы подступили к глазам, едва стоило вспомнить Полину — ее голос тихий, умоляющий, ее прикосновения ласковые, обещающие… Ее последнюю улыбку и последний вздох. «Я бы смогла тебя полюбить…»