Грех. Расплата (СИ) - "Jana Konstanta" - Страница 11

— Вы не имеете права! — вдруг выкрикнула Кристина. — Я ренардистка, и Вы мне не король.

— А кто же Вам король?

Филипп и сам не ожидал, что столько злости вызовет у него это милое создание. И нужно же было ей вот так слету, сдуру коснуться ненавистной темы! Не король он ей… Сама трясется вся от страха, а ни почтения, ни попытки хотя бы скрыть свою неприязнь в ней не видно. В лицо бросает опасные слова — на что надеется паршивка? Да лучше бы молчала, не напоминала о том, что явно не в ее пользу сыграет! Ренардистка… Вот именно, что ренардистка. И одного этого достаточно, чтобы навсегда схоронить ее в темных лабиринтах этого Дворца!

— Ах да, все время забываю! Вы ждете мифического наследника Ренарда. Я вынужден огорчить Вас, Кристина — ждать Вам придется очень долго. У меня никогда не было брата. А тот, кого вы все так ждете — всего лишь сын одной из служанок. Он вошел в спальню, когда отец был уже не в себе, бился в предсмертной агонии. Вот и назвал его сыном — чего только не привидится сумасшедшим. Вот и вся ваша красивая легенда. Так что зря ждете. Как Вы понимаете, бреда умирающего сумасшедшего недостаточно, чтобы безродный случайный мальчишка стал королем.

— Я Вам не верю, — прошипела Кристина, и кажется, даже страх ее отступил, уступая место откровенной злости.

— Это Ваше право. Но ваш король — я. И рано или поздно, но вам всем придется смириться с этим. По-хорошему ли, по-плохому ли, но придется. Советую сделать это по-хорошему, потому что если я приду к вам сам — не обессудьте.

— Пойдете войной на безоружных людей?

Она смелела на глазах, и Филипп никак не мог определиться, нравится ему это или нет. Забавная девушка. То трясется, как лист на ветру, то дерзит… А теперь и вовсе смотрит на него открыто, с вызовом, будто от ее маленького бунта что-то изменится! Так дышит тяжело, глупышка… Возмущается. И совсем не видит, как призывно вздымаются сейчас небольшие ее грудки под атласом простенького платья.

— Войны не будет. Вас уничтожат в течение часа. Лично Вас, Кристина, я все-таки попрошу оставить в живых — Вы пригодитесь мне в ином качестве, — усмехнулся Филипп, откровенно скользя взглядом по затянутой в корсет груди бунтарки.

— Этого не будет никогда, Вам будет проще меня убить.

— Посмотрим. Я никогда не отступаю, Кристина — запомните это. Советую прежде хорошенько подумать, а потом уже лезть на рожон. Я видел Вас на реке несколько дней назад, и Вы мне понравились. Я хотел бы видеть Вашу благосклонность ко мне.

Взгляд утонул в небольшом вырезе наряда, бледнокожие пальцы коснулись нежной девичьей кожи, очерчивая край платья от плеча до самой ложбинки… Что дальше случилось, не поняла и сама Кристина — девушка вспыхнула от дерзкого прикосновения, ладонь ее сама собой со всей силы ударила Филиппа по лицу. Филипп оцепенел, а Кристина, воспользовавшись заминкой, вдруг резко оттолкнула его и юркнула в приоткрытую дверь, едва не снеся в ту же секунду вошедшего в зал Адриана.

— Ого! — не удержался маркиз, переводя взгляд с разъяренного Филиппа на спину убегающей девушки. — Вернуть?

— Не надо, — процедил сквозь зубы Филипп.

— Лихая девушка.

— Ничего, эту дурь легко из нее выбить.

— Убьешь?

— Зачем же?

— Она не покорится.

— Куда она денется? Вот что, Адриан, глаз с девчонки не спускай. Я не знаю, что с этой тварью сделаю, но поверь, она сильно пожалеет.

* * *

По темным мрачным лабиринтам бежала она, не чуя ног, будто свора бешеных собак гналась за ней по пятам, обещая разорвать в эту же минуту. Дороги она не помнила, бежала наугад. Найти бы зал… Да к черту все! Продавшихся сопоселенцев, оставившего ее Камиля… Хотелось одного: оказаться в стенах своего дома, прижаться к отцу, обнять любимую сестренку; проснуться и понять, что не было ни всадников на озере, ни приглашения, ни разговора с Филиппом. Кристина бежала, путаясь в платье, слезы отчаянные бежали по щекам… Выбежала на улицу и бросилась к повозкам — благо, извозчики еще не разъехались, ожидая содрать немалую цену с презренных отшельников.

— Увезите меня обратно! — выкрикнула она, шмыгая носом. — Я вдвойне Вам заплачу, только быстрее!

Обратно… К отцу, что весь вечер места себе не находит — как она там, что с ней? Не по себе ему от одной только мысли, что в эту минуту подонок где-то рядом с его девочкой бродит.

Когда к дому, громыхая, подъехала повозка, душа барона возликовала, облегченно выдохнув, и тут же насторожилась — рано дочь вернулась, случилось что-то. Он выскочил навстречу Кристине, а она бросилась к нему, прижалась, чуть дрожа и едва не плача.

— Что? Что случилось, Кристина? — всполошился мужчина, обнимая дочь.

Кристина только головой замотала: ничего! Ничего не случилось! А сама дрожит, с собой справиться не может.

— Ты виделась с ним? Что он сказал тебе? — и тут же, не дожидаясь и без того очевидного ответа, головой замотал, причитая: — Тварь! Тварь! Тварь…

Нет, не надо ничего ему знать; уж если Филипп задумал что, то не защитит ее отец — только зазря себя погубит. А если обойдется, то и переживать понапрасну не стоит. Нет, не надо ему знать, что во Дворце произошло!

— Не волнуйся, отец, все в порядке, я просто с Камилем поругалась.

— С Камилем?! — удивился мужчина, только теперь осознав, что приехала-то она одна — без жениха, без других ренардистов.

— Да, с Камилем. Прости, отец, давай не будем сейчас об этом — устала я от всего… Можно я спать пойду?

И убежала, не дожидаясь отцовского ответа.

Кристина прошмыгнула в спальню, со злостью избавилась от пропахшего дворцовыми запахами платья и юркнула под одеяло, замотавшись в него по самые уши, словно в теплый мягкий кокон, который смог бы защитить ее от Филиппа. На затаившуюся сестренку даже не взглянула — все мерещилось ей, что Филипп смотрит на нее своими холодными, пустыми, словно мертвыми, глазами; что руки его путь к побегу отрезают, что поступь его гнетущую слышит и голос ледяной — не спрашивающий. Приказывающий. Кристина замоталась в одеяло и всхлипнула, не удержавшись.

— Кристиночка, — пропищал рядом с ней тоненький, немного испуганный голосок, — что с тобой? Ты плачешь?

Эмма робко коснулась плеча сестры, а Кристина вздрогнула и вдруг резко выбралась из своего спасительного «кокона», обернувшись к сестренке:

— Эмма, — с мольбой сквозь слезы проговорила Кристина, — пообещай мне, что никогда, ни при каких условиях ты даже близко не подойдешь к этому отродью! Что дурь свою восторженную из головы выкинешь! Что ренардисткой останешься и не позволишь никому обмануть себя сладкими речами и пустыми обещаниями! Пообещай, Эмма!

— Хорошо, — растерянно проговорила Эмма. — Кристиночка, успокойся, не плачь только! Он что, правда, хотел, чтобы ты…

— Да. Именно этого он и хотел. Я сбежала оттуда, и что теперь будет, я не знаю. Отцу — ни слова об этом! Я сказала ему, что с Камилем поругалась, потому и вернулась рано.

— А что же Камиль? Он не смог тебя защитить?

— Защитить? — горько усмехнулась Кристина. — Он поди и не заметил, что меня там уже нет. Я просила его, я умоляла его одну меня не оставлять, а он оставил… Они все продались Филиппу! Он чудовище, Эмма. Богатое, властное чудовище. Но не об этом речь, Эммочка, — я не хочу, чтобы эта грязь тебя коснулась. Он ведь на реке не только меня видел, и звал он нас обеих. Не продавайся Филиппу, я прошу тебя. Эммочка, береги себя, не маячь перед ним, что бы ни случилось. Я прошу тебя, Эмма…

Крытая повозка мчалась по столице Риантии, скрывая за темными шторками графа де Леронда. Вот уже почти неделя, как он здесь — приехал в разгар праздника в честь отца, посчитав, что ни Филиппу, ни жаждущим разгуляться стражникам будет не до него. Он не просчитался. Просочиться через кордон удалось тихо и незаметно, не вызвав ни малейшего подозрения — Этьена не ждали, а неприметного графа из далекой провинции и вовсе не посчитали достойным своего внимания.