Аламазон и его пехота - Абиджан Анвар - Страница 2

• Предыдущая
• 2/24
• Следующая

Слов нет, приятно нанести «укол» своему противнику. Но еще приятнее забить гол в чужие ворота под одобрительные крики мальчишек, многие из которых старше его, но держат себя с ним, как равные. Прочитав же «Прощай, оружие!», Аламазон вообще потихоньку стал увиливать от занятий в кружке, за что учитель физкультуры обещал пожаловаться родителям. Ну а что последует за этой жалобой, известно! Вот почему, сидя на плоском камне у реки, чемпион школы по шпаге предавался унылым размышлениям, не обращая внимания на круглощекого, упитанного мальчишку. Тот, сидя неподалеку, искоса посматривал на нашего героя, с аппетитом уплетая плоды паслена, в избытке висящие на кустах над самым саем.

Этот второй мальчик тоже заслуживает того, чтобы рассказать о нем поподробнее, ибо он вместе с Аламазоном переживает удивительные и забавные приключения. Зовут его Ишмат. Он не из тех мальчиков, которые делают что-то, не думая о последствиях. Ишмат знает что к чему. Больше всего он любит вкусно поесть и потому беспрерывно что-то жует. У него тоже есть свои неприятности. Одна из них зовется «Математика». С первых же объяснений учителя, вводящего своих учеников в сложный мир чисел, строгих законов и постоянных величин, Ишмат понял, что в мире есть немало вещей, придуманных специально для нервотрепки людям. Потому каждый урок превратился для него в настоящую пытку. Сколько не бился учитель, объясняя ему какое-либо правило, Ишмат только тупо смотрел в учебник и с отчаянием кивал головой в такт объяснению. Зато он твердо усвоил, что эта наука — не что иное, как враг всего человечества.

А теперь мы ненадолго покидаем наших друзей возле навесного моста — до тех пор, пока мысли их не приобретут совершенно другое направление.

— О чем думаешь, эй, Аламазон? — спросил Ишмат, срывая с кустов очередную горсть плодов паслена.

— О сокровищах.

— О чем, о чем? — чуть не подавился от неожиданности Ишмат. — О каких сокровищах?

— О настоящих, о каких же еще? — вытаскивая ноги из воды, ответил невозмутимо Аламазон. — Ты что, не дочитал книгу?

— Я… я просмотрел ее.

— Просмотрел! — презрительно покачал головой Аламазон. — Но если даже толком и не прочел, все равно обязан был задуматься: почему им можно было искать сокровища, а нам — нет?

В первые дни летних каникул Аламазон случайно напал на книгу Джека Лондона «Сердца трех». Залпом прочитал ее. Мужество веселых и упорных кладоискателей, преодолевших страх смерти, ужасы пещер и подземелий, крепко запали ему в душу. Он просто бредил этими героями. Конечно, тут же дал прочитать книгу своему «оруженосцу»-так звали Ишмата за то, что он повсюду, как тень, следовал за Аламазоном, а тот, вот тебе раз, только «просмотрел» ее!

— Ты что же, кроме паслена, ни о чем не способен думать? — не давая Ишмату возможности оправдаться, накинулся Аламазон на друга. Но тот и не думал оправдываться.

— Дурак я, что ли, чтобы попусту ломать голову? — ответил он, жуя сладкие плоды. — Эти твои кладоискатели все время мечутся из пещеры в пещеру, а ради чего ради золота. К тому же они все время вынуждены голодать. Разве это жизнь?

— Эх ты! — махнул рукой Аламазон. — Все о том же…

И тут же, снова загораясь, громко и возбужденно заговорил:

— Ты подумай, голова твоя садовая: если у индусов в пещере находят сокровища, у народа майя вон что отыскали, то почему же в пещерах у узбеков не найтись чему-то похожему? У нас ведь какая древняя история, чего только в ней не было! Чует мое сердце: если в нашем Джиндагаре пещеры не кишат кладами, то отрежь мне ухо. Просто никому не пришло в голову поискать их. На смуглом лице Аламазона заиграла улыбка.

— Эх, найти бы нам хоть один клад! Мы тогда смогли бы сделать людям столько добра!

И он, как всегда, стал фантазировать.

— Что в первую очередь? Ну, конечно, построили бы рядом с пастбищем стадион на десять тысяч мест.

— Йе-йе! — Ишмат от удивления даже перестал жевать. — Да у нас в кишлаке всего каких-то две тысячи жителей. Зачем такой большой стадион?

— Ну… ну это теперь их маловато, — чуть смутившись, справился с замешательством Аламазон. — В будущем их будет здесь знаешь сколько! Ты слышал, говорили на собрании, что темпы роста населения увеличиваются. Вот, к примеру, у Арифака одиннадцать детей. У каждого из эгих детей будет еще по одиннадцать. Потом и у детей этих детей будет еще столько же. Посчитай, что получается!

Ишмату совсем не хотелось считать, и он вяло возразил:

— До, но не все же останутся в кишлаке. Смотри, сколько уезжает в города, сколько отправляется учиться или в армию.

— Когда наш кишлак станет таким прекрасным, как мне видится, — твердо сказал Аламазон, — никто не захочет отсюда уезжать! Да он и так красивый! Но если здесь будут многоэтажные дома, такие, как в городе… да чайхана из мрамора, которую возведут возле самого сая, под деревьями, да еще новый мост над Кочкарсаем… A если еще и улицы заасфальтируют!

Опять Аламазон размечтался. Ишмат слушал его не перебивая. Но когда речь пошла о перилах, на мосту, которые будут из чистого серебра, он не выдержал:

— Чайхана чайханой, но нужно бы подумать и о приличной школе.

— Можно еще и самсозую. А если будет так много людей, как ты говоришь, то и шашлычная бы не помешала!

— Да еще установим огромный памятник Ахмадалиата, не слушая его, мечтал Аламазон.

Ахмадали-ата, всю жизнь проработавший учителем начальных классов, умер два года назад, но и сейчас его частенько вспоминали добрым словом в Таштака. Он был не только учителем, но и воспитателем в самом лучшем значении этого слова, и ученики его всегда с успехом выдерживали экзамены даже в столичных вузах. Двое его учеников носят звание Героя Советского Союза, один стал министром, а есть один, который работает самим директоров масложиркомбината! Но зачем далеко ходить: Ахмадали-ата учил ведь и самого Аламазона!

Выпалив все это, Аламазон задумался. Кажется, все предусмотрел. Но ведь еще неизвестно, какой клад найдешь. Наверно, надо сначала найти сокровища, а потом уже распоряжаться. Ведь, как говорит Назар-алкаш, «чем больше у тебя денег, тем больше расходов». Помолчав немного, он тронул Ишмата за плечо:

— Так что, за дело?

— Какое дело? — изумился Ишмат.

— Надо идти за кладом.

— Еще чего! Ты что, все это всерьез?

— Серьезней не бывает. А для чего ж мы все это говорили?

— Это ты говорил, а не я. Ты что, думаешь, что тебе в пещере сокровище приготовлено? Мол, приходи, дорогой Аламазон, и бери меня, если хочешь.

— Эх, ты! Трус ты, вот что! Я хотел тебя назвать Френсисом, а ты недостоин этого, как я посмотрю! А как было бы хорошо: я — Генри, ты — Френсис!

Поменять прозвище — это была давняя мечта Иигмата.

С самого раннего детства его в минуты гнева называли «ишма» — толстяк, пузатый. И угораздило же его имени быть похожим на эту дрянную кличку! И хотя прозвище «толстяк» необычайно подходило кругленькому как футбольный мяч, Ишмату, ему казалось, что кличка явно несправедлива. Но если его назовут Френсис, то мальчишки перестанут дразнить «толстяком». В самом деле, какое из бранных слов похоже на Френсиса? Нет таких слов! И он задумался.

Аламазон нетерпеливо наблюдал за ним. Перед этим он долго размышлял. В общем-то Ишмат недостоин носить это имя. И имени Генри он тоже недостоин. Но ведь не будешь же носить два имени сразу, хотя и одно, и второе имя словно созданы для Аламазона. Справедливость требовала, чтобы он уступил одно из них Ишмату. А поскольку в поединке двух братьев победителем все-таки оказался Генри, то Аламазон решил, что-что, а это имя он не уступит!

— Ну, что? — не выдержал он.

— Ты не спеши, — примирительно проговорил Ишмат. — А откуда мы знаем, есть ли вообще золото в Джиндагаре.

— Есть! Если нет, отрежь мне уши. Говорят, что оно может быть в самом конце пещеры — в Зимистансарае. Там вполне могли зарыть когда-то клад.

• Предыдущая
• 2/24
• Следующая