Звезды примут нас (СИ) - Батыршин Борис - Страница 5

И так далее, и так далее. Возражать Дима и в мыслях не имел, так что Папандопуло, закончив очередной длиннейший период, долженствующий внушить бывшему стажёру понимание возложенной на него ответственности, сделал пометку в списке. И вот теперь предстояла заключительная беседа, после которой состав миссии «Тесла-Лагранж» (так официально именовалась его «командировка») можно будет считать официально утверждённым.

Технические детали были Диме уже знакомы, хотя бы и в самых общих чертах — после собеседования Папандопуло выдал ему стопку бумаг и несколько мягких дисков для персонального компьютера, который бывший стажёр, а теперь кандидат в участники самого дальнего в истории и изучал последующие десять дней. Сейчас предстояло заново выслушать основные моменты намеченной программы, после чего он поставит подпись в соответствующем документе — и превратится из «кандидата» в полноправного члена экипажа уникального прыжкового корабля «Никола Тесла», который в этот самый момент готовился к запуску на мысе Канаверал. На орбиту корабль отправится по частям, поскольку его массивный корпус не проходит в смонтированные на поверхности Земли «батуты». На орбите эти части предстоит состыковать (в чём Дима тоже примет участие) и уже через «космический батут «Гагарина», который чуть ли не вдвое превосходит размером земные, «Тесла» отправится к своей цели. Там он на время перестанет быть кораблём и превратится в часть строящейся станции «Лагранж», её центральным энергоблоком, главная задача которого — снабжать энергией «космический батут», который тоже ещё предстоит смонтировать. Впоследствии на «Лагранже установят другой реактор, стационарный, аналогичный тому, который действует на «Гагарине». «Тесла» же отправиться обеспечивать энергией другие космические стройки, а их немало намечено на ближайшие годы — и везде нужны компактные, надёжные и, главное, достаточно мощные источники энергии…

— А я-то надеялась, что ты побудешь на «Гагарине» ещё хотя бы месяца три-четыре. — вздохнула Нина. — А у вас вон как всё быстро!

Дима пожал плечами. А что он, в самом деле, мог сказать? Повторить в десятый раз, что сроки запуска что «Эндевора», что «Николы Теслы» рассчитаны в соответствии с неумолимыми законами небесной механики и столь же неумолимой, хотя и куда менее понятной физикой «космического батута»? И, соответственно, «окна» для отбытия крайне узкие, всего несколько дней, и любые сдвиги приведут к срыву всей программы? И если для экипажа «Теслы» это означает всего лишь отсрочку примерно на полгода, то тем, кто полетит на «Эндеворе» в лучшем случае, угрожает полугодовое ожидание в трёхстах миллионах километрах от дома. Да, конечно, подобный срыв предусматривался, на борту корабля хватит и воздуха, и воды и провианта для того, чтобы дождаться-таки «Теслу» — но всё равно, перспектива безрадостная…

Нине объяснять всё это не нужно — не в заводской столовке работает, возглавляет «пищеблок» на орбитальной станции и прекрасно разбирается в подобных вещах. Тем не менее, Дима подробно пересказал жене всё, что только что услышал. Он застал её в столовой, как раз после обеда — обитатели жилого блока разошлись по рабочим местам, и у Нины выдались свободные четверть часа, пока дежурные загружают посуду в автоматические мойки и особыми пылесосами удаляют со столов неизбежные крошки и использованные бумажные салфетки.

— А почему всё-таки с вами не будет связи? — спросила Нина. Нет, я понимаю — далеко, задержка радиосигнала на целые четверть минуты, но чтобы совсем ничего? Вон, даже от американского «Пионера-11» радиопередачи получали, от самого Юпитера, и со снимками — а это, уж наверное, подальше будет!

— Подальше, конечно. — согласился Дима, обрадованный переменой темы. — Но тут всё дело в солнце. Точка Лагранжа — она ведь лежит на продолжении прямой, соединяющей Землю с Солнцем, а значит — оно всё время будет находиться между передатчиком и приёмником. И как будут в таких условиях доходить радиоволны — этого никто не знает.

— Я читала, что собирались запустить специальный спутник-ретранслятор, чтобы передачи шли в обход светила. Или что, это отменили?

— Нет, почему же? — Дима пожал плечами. — Месяц назад отсюда, с «Гагарина» отправили через «батут» зонд «Маркони». Сейчас он где-то между орбитами Земли и Марса, и когда «Эндевор» прибудет в финиш-точку, американец Уильям Поуг — он не только второй пилот миссии, но и специалист по дальней космической связи — должен будет наладить устойчивое радиосообщение с землёй через этот самый зонд. Для этого им с Джанибековым надо будет выйти в открытый космос, собрать и установить большую приёмо-передающую антенну — я видел, как они тренировались в этой операции здесь, на «Гагарине». Эффектная, должен сказать, штука, дух захватывает!

Такой огромный сетчатый зонтик, да? — подхватила Нина. — Видела, по телевизору показывали варианты проекта…

— Нет, там другая система. — Дима помотал головой. «Зонтик», параболическая антенна — это на «Маркони». А та, что на «Эндеворе», похоже на огромный цветок с лепестками из тонкой сетки. Эти лепестки управляются вычислительной машиной, чтобы принять форму, наилучшую для передачи сигнала. Поразительной красоты сооружение — и огромное, в собранном виде раза в три больше самого корабля!

— Цветок говоришь… — Нина хмыкнула недоверчиво.— Тогда откуда сомнения насчёт связи — если и зонд, и антенна эта распрекрасная?

— Ну… понимаешь, никто ещё такого ведь не делал. Учёные, конечно, всё просчитали, но и они дают вероятность успеха только в семьдесят процентов. Но это не страшно: на «Тесле» мы привезём второй комплект антенны, раза в два дольше размерами. И, главное, у нас не будет ограничений по мощности передатчика — ядерный реактор под рукой, энергии хоть залейся. А с «Гагарина» на днях запустят ещё два зонда-ретранслятора, «Макрони-2» и «Макрони-3». Они будут в других точках в пространстве, и при необходимости связисты смогут переключать сигнал на них. Так что мы с тобой ещё сможем побеседовать, не переживай…

— Ладно… — она убрала под косынку выбившуюся каштановую прядь. — Так и быть, поверю на этот раз. Давай, садись, накормлю. Проголодался, наверное, на своём брифинге?

Двадцатые числа июня. В школах выпускные вечера — платья, нарядные причёски у девчонок, парни в новеньких, у многих первых в жизни «взрослых» костюмах. Понесённые под полой бутылки портвейна, слёзы на глазах девчонок и учителей… И вальс, конечно, который сейчас почти никто, увы не танцует — впрочем, его с избытком замедлят дискотечные медляки. Слёзы на глазах, гуляния до утра в парках и по набережным, поцелуи — у кого-то первые и робкие, а у кого и нет…

А вот нам это всё не грозит — до окончания учёбы и выпускных экзаменов два с лишним месяца, и состоится оно в условиях, исключающих подобные мероприятия — а именно, на орбитальной станции «Гагарин». Тоже неплохо, конечно, но всё же не совсем то — и, видимо, кто-то в недрах таинственного психологического отдела Проекта решил, что неправильно будет лишать подростков этого запоминающегося на всю жизнь праздника, который для прочих их сверстников надолго станет одним из самых светлых, самых памятных в жизни. И в результате я стою сейчас в вестибюле нашей седьмой школы Октябрьского района города-героя Москвы, в своей пижонской «юниорской» форме в окружении бывших одноклассников и отвечаю на сотню восторженных, завистливых, порой ехидных, но чаще вполне доброжелательных, вызванных искренним интересом вопросов. Поблизости — Андрюха Поляков и Оля Молодых — тоже в плотном кольце, и тоже засыпаны вопросами по самые макушки. Проходящие мимо учителя бросают на нас заинтересованные взгляды — похоже, им тоже не терпится нас расспросить, но пока не торопятся. Только наша завучиха Зинаида Петровна оттянула меня за рукав в сторонку и категорически потребовала выступить на «официальной части вечера — «Вы наша гордость, Алексей, вы и ваши товарищи — какая ещё московская школа может похвастать тем, что её выпускники этого года побывали в космосе!..» Я чуть не напомнил про Юрку-Кащея — он тоже был с нами на «Гагарине», тоже учился в Москве и как раз сейчас в своей школе, на выпускном. Но не стал, конечно — к чему разочаровывать человека?