Всё ещё человек (СИ) - Хохлов Владислав - Страница 24

На пути у путников встречались некоторые лесные участки, в которых ещё можно было уловить старое течение жизни. Где-то пели птицы, где-то пробегал незаметный зверёк. Дикие животные редко выбирались в города, и, по большей части выбирали оставаться на своей территории. Они словно чувствовали, что что-то злобное и страшное находится среди холодных каменных стен, словно вместо человека там начало существовать что-то более устрашающее и опасное. Майкл ничего такого не замечал, и просто считал, что животная осторожность заставляет их отказаться от «лакомого кусочка». Но всё же животных не искушало возвращение некогда захваченных территорий, и возможность расширить свой ареал обитания. Быть может, об окружающей ситуации они знали больше, чем Майкл…

Ничто так сильно не объединяет людей, как совместный труд. Путешествие протяжённостью в несколько тысяч километров до родного дома Майкла было подходящим испытанием для его отношения с Марией. Путь легко бы связал их, и, на финише они были бы уже «не разлей вода». У них будет много времени чтобы понять друг друга, узнать всю жизнь, поделиться множеством мыслей; раскрыться так сильно, как никому другому. Так он думал. Жизнь не научила его быть менее наивным. К его сожалению, почти всё время оба путника молчали. Мария увлечённо осматривала новые пейзажи, а её спаситель просто не знал, как начать разговор. В Майкле воскресли старые привычки, когда он путешествовал до знакомства с девушкой: при пересечении лесов он держался ближе к деревьям; на полянах гулял вдоль ям и оврагов. Держась на расстоянии, чтобы видеть населённые пункты, Майкл видел небольшие деревни и фермы, что демонстрировали спасительные открытые двери, которые могли послужить входов в безопасное убежище на случай угрозы. Он постоянно оглядывался и смотрел в сторону горизонта, надеясь на то, что сможет найти ещё какого-нибудь выжившего человека. Как бы хорошо ему ни было внутри церкви, на открытой местности он чувствовал себя более безопасно и свободно.

Восемь часов к ряду эта пара шла по опустошенному миру. Ещё несколько часов им пришлось пройти в сумерках, продолжая путь до того момента, пока дорога не перестанет быть различимой в темноте. Первую ночь на свободе они провели в заброшенной ферме. Детальный осмотр показал, что здание было покинуто жильцами ещё при жизни: не было ни единого продукта питания, отсутствовал любой транспорт, на пастбищах не было никого. Вся местность заросла густой травой. Для ночлега был выбран старый двухэтажный амбар. Марии пришло в новинку то, что ей придётся в ближайшее время променять мягкую кровать из сорванных штор на солому или траву. Она бы начала настаивать на удобстве — провести одну ночь в деревянном доме, но покорно последовала указаниям матёрого путешественника.

Расположившись на втором этаже, можно было легко спрятаться на возвышенности и уснуть на оставшейся соломе. Мария легла спать сразу после того, как Майкл разворошил для неё один из тюков. Не было никакого ужина, не было даже мысли о нём. Все так устали, что хотели просто упасть и проспать добрых несколько часов.

Мария спала беззаботно, Майкла же тревожило старое чутьё паломника, которое чуяло опасность на каждом шагу. На протяжении всего своего длительного путешествия, он каждый раз перед сном сидел несколько минут и оценивал окружение. Вокруг было тихо, из-за чего можно было уделить немного времени на отдых. Укутав спящую девушку в пальто, Майкл решил проверить рану на руке. На протяжении всего момента, когда он очнулся в церкви, он ни капельки не обратил внимания на то, что рана кровоточит, болит или зудит. Было ощущение, словно Мария забинтовала здоровую руку, или, настолько слабо повреждённую, что несколько минут свежего воздуха и спокойствия уже было бы достаточно для исцеления.

Установив недалеко от себя захваченный из пустующего дома светильник, Майкл начал при слабом свете распутывать бинты. Верхние слои снимались легко, они все почти держались на одной лишь удаче, без какого-либо узла или зажима. Но чем глубже уходил в освобождении руки Майкл, тем страннее казалась ему причина перевязки. Количество слоёв зависело от места их нанесения: у плеча было не больше пяти слоёв, ближе к кисти их количество только возрастало. На чистой и освобождённой коже виднелись лёгкие порезы и синяки. Их количество и серьёзность не изменялась от расположения на конечности. Пока что Майкл не увидел веской причины такой толстой перевязки. Ему начало казаться, что вся операция носила не характер защиты от внешней угрозы, а скорее косметический, чтобы что-то спрятать.

Освободив кисть руки от многослойного покрывала, Майкл обнаружил ничем не примечательный шрам, который занимал почти всю ладонь и тыльную сторону кисти. По этому рубцу было понятно — сквозная рана. Но когда она успела зажить? Сколько дней всё же Майкл находился без сознания?

Сев недалеко от Марии и заново перевязав руку, Майкл начать оценивать ситуацию. Никакая рана не могла бы так легко зажить, особенно та, что с большой вероятностью была сквозной. При таком ударе, легко могли пострадать кости, сухожилия и нервы, но вся рука ощущалась здоровой. Чем всё же был вызван такой удар? Он пытался вспомнить всё, что с ним произошло во время нападения. Через несколько минут раздумий, он вспомнил острый, золотисто-багровый наконечник большого креста, что, пройдя сквозь макушку бычье головы прошел внутрь рта. Потом Майкл помнил сильное ощущение боли и слабость, а затем… ничего. Можно было предположить, что именно крест вызвал такое повреждение, но после него даже слабая рана не могла так просто и быстро зажить.

Всю ночь Майкл не спал. Ближе к рассвету он открыл консервные банки для себя и Марии. После тихого и молчаливого завтрака они собрались и пошли дальше.

На протяжении нового дня в их тяжёлом путешествии, Майкл был более замкнут в себе, чем раньше. Даже вернувшись на свободные и открытые просторы, он начал ощущать себя иначе, словно всё ещё находился взаперти. Мария заметила такие странные перемены, но посчитала их нормальными. Она хоть и хотела помочь своему спасителю, узнать его, и, найти мрачную брешь в его душе, которую она будет способна заделать, но ей было не понять, какие муки носил в себе этот сильный и целеустремлённый человек. Что будет, если она попробует что-то сделать, пока он находится в полном раздумье? Быть может, от этого станет только хуже… Майкл мог рассуждать об их будущем, продумывать планы путешествия, чтобы сделать его легче и безопасней. Над ним словно висели эти тягостные мысли и выборы. Но она ошибалась — Майкл всё ещё продолжал думать о ране.

Наблюдение за внешним миром отошло на второй план. Ничего вокруг не замечал ни Майкл, ни Мария.

Спустя почти два с половиной года начала свержения человечества с их ступени земного господства; множество вещей изменилось: перебираться через старые мосты было рискованно, каждый сантиметр сыплющегося бетона мог провалиться даже под небольшой тяжестью. Все средние и крупные животные сторонились человеческих построек, словно чуяли их недолговечность. Такие участки Майкл проходил полностью на автомате, даже забывая о том, что нужно помогать своей спутнице, и следить за тем, чтобы она не пострадала. Мария же следовала точь-в-точь за свои провожатым. Быть может, именно её осторожность и наблюдательность сохранила её от бед во время начала путешествия.

Бо́льшая часть пути пролегала мимо людских строений, поэтому было заметно то, как сильно природа начала захватывать назад то, что некогда принадлежало ей. Были видны размытые берега рек, которые постепенно возвращались к своему первоначальному виду: дороги представляли из себя небольшие холмы, которые через несколько лет могли осесть и стать частью окружающих их полян. Для Марии весь путь пролегал по сплошным полянам и широким тропинкам между лесными участками. Она шла с Майклом по небольшим и слегка приподнятым, но тоже полностью закрытые зелёной травой. Взглянув на эти тропы, никто бы и не узнал в них давно изменённые и захваченные зеленью заасфальтированные дороги. Леса по-прежнему оставались лесами, поля — полями. Двух лет им было мало для того, чтобы заметно начинать действовать и распространяться дальше старых границ. Только упавшие на дорогу деревья продолжали беспокойное существование, медленно покрываясь тёплым моховым покрывалом и зарастая новыми колониями грибов.