Грех (СИ) - "Jana Konstanta" - Страница 8

— Что?

— Иди ты к черту! Вот что!

Тереза вдруг резко подскочила и бросилась прочь с поляны. Впрочем, через несколько шагов остановилась, сжала кулачки, всхлипнула, вернулась к лежащему на земле Ренарду и протянула руку, обиженно процедив:

— Пойдем. Выведу тебя из леса, а потом катись на все четыре стороны, и чтоб больше я тебя не видела.

Она даже не взглянула на него — просто стояла, отвернувшись в сторону, и протягивала свою маленькую ладошку. И, тем не менее, по щекам ее катились слезы — он видел это. И злость отступила. Ренард коснулся протянутой руки и потянул на себя; Тереза не удержалась и плюхнулась рядом, поспешно вытирая сырость на щеках.

— Ну прости, я вовсе не хотел тебя обижать, — тихо проговорил Ренард, пытаясь приобнять девчушку.

— Да что ты знаешь обо мне, чтобы осуждать?

— Ничего не знаю. Но не хочу, чтобы с тобой случилась какая-нибудь неприятность. Ну хватит плакать, перестань.

— Я даже целовать себя никому еще не позволяла, — буркнула Тереза.

— Правда, что ли?

— Правда. Ренард, я не знаю, что на меня вчера нашло… Я проучить тебя хотела, я… я знала, что ты не причинишь мне вреда. У тебя глаза добрые, ты на бандита не похож… Ренард, забудь о вчерашнем, пожалуйста! Я не хочу, чтобы ты думал обо мне плохо!

— Хорошо, считай, что забыл. Но учти, малышка, еще раз выкинешь что-нибудь подобное — я отведу тебя в город, и тебя будут пороть розгами посреди главной площади, пока легкомыслие не выветрится из твоей милой головушки. Поняла?

— А ты не так уж добр.

— А я совсем не добр, — нарочито хмуро произнес Ренард, вытирая слезинки с лица девушки. — Ты, кстати, обещала вывести меня из леса и оставить на произвол судьбы.

— Пойдем, недобрый человек, — шмыгнула носом Тереза. — Здесь до моего дома недалеко — пойдем, так уж и быть, промою твою рану и сделаю нормальную перевязку. А потом катись, куда хочешь…

— Интересно, что ты собираешься сказать своим родителям?

— Испугался, что ли?

— Кто? Я?!

— Ты. Не бойся, дома нет никого — родители в поле, вернутся не скоро.

Появляться во Дворце в окровавленном виде, и уж тем более наткнуться сейчас на отца, желания у Ренарда не возникло, а потому пришлось покорно последовать за Терезой. До ее дома, как оказалось, действительно рукой подать — они прошли совсем немного по узкой тропинке и вышли к небольшому деревянному домику.

Через пару минут Ренард уже сидел на кровати в крохотной, но аккуратной комнатке.

— Твоя? — поинтересовался он, не без удивления рассматривая скромную обстановку, такую непривычную после его роскошных покоев.

— Моя. Рубашку снять сможешь?

Ренард подергал раненой рукой.

— Смогу.

— Тогда снимай. Я сейчас воду принесу.

Тереза ушла, оставив его озираться в нехитрой спаленке. И как тут жить можно? Как можно спать на такой жесткой кровати? Что можно уместить в этот крохотный деревянный шкаф? Пол скрипит, окна маленькие, с щелями в палец толщиной… Все больше и больше поражался Ренард жизни простых людей, умеющих смеяться и радоваться даже в таких, как ему казалось, нечеловеческих условиях.

Через несколько минут Тереза вернулась, держа в руках миску с водой и лоскут чистой ткани. Ренард уже разделся и теперь с неким любопытством ждал, что же она будет делать с ним. Впрочем, чему удивляться? Наверняка, девчонке не раз приходилось сталкиваться если не с ножевыми ранениями, то, как минимум, с бытовыми травмами, неизбежными в столь суровых условиях.

И он был прав. Не хуже старика-лекаря, следившего за бесценным здоровьем королевского семейства, девчонка принялась омывать неглубокий порез на его плече. Она не испугалась вида крови, не сморщилась брезгливо, когда потемневшая липкая субстанция запачкала кожицу ее пальцев, — аккуратно, стараясь не причинять боль, очищала она ранку.

Пока Тереза колдовала, чуть склонившись над ним, Ренард открыто, даже нахально, изучал ее посерьезневшее и все еще немного обиженное личико, темные выбившиеся прядки, так и норовящие залезть в карие глазки, и аккуратно сложенные губки. «Я даже целовать себя никому еще не позволяла», — вспомнился обиженный голосок, совсем недавно сорвавшийся с них… А вот это уже совсем не любопытство: Ренарду вдруг отчаянно, до дрожи, захотелось остановить девчонку — ну правда, не так уж серьезна рана, чтоб уделять ей столько внимания! Куда больше хочется забрать из маленькой ладошки окровавленную тряпку, усадить малышку к себе на колени и коснуться ее нецелованных губ, провести ладонью по идеальному ее стану… Интересно, что она делать будет? Отвесит звонкую пощечину или все ж позволит маленькую вольность молодому мужчине?

— Ну все, герой, жить будешь.

Звонкий голосок в один миг разогнал все нелепые мысли. Впрочем, ненадолго.

Тереза сполоснула руки и вдруг подошла к нему ну совсем уж непозволительно близко; не сдержалась под пристальным его взглядом, коснулась смуглой колючей щеки. Ренард вздрогнул, но отстраняться не спешил. «Да что ж ты делаешь, малышка?!» — застыл в глазах немой вопрос, а руки незаметно вцепились в покрывало, едва сдерживаясь от греховного порыва вцепиться в маленькую паршивку да прижать к себе покрепче! Да, его тянуло к ней, чего уж тут греха таить, и неизвестно, к чему привела б ее бесцеремонность, если б в эту секунду девчонка не отстранилась.

— Молока с хлебом хочешь? — как-то уж очень неожиданно спросила она.

— Что?

— Хлеб свежий, утром испекла. Хочу угостить своего героя. Могу поспорить, мой «пастушок», — она даже чуть усмехнулась, — не знает, что это такое. Это вкусно, тебе понравится. Я сейчас, подожди …

Забавная малышка.

Когда Тереза вернулась в комнату, Ренард уже по-хозяйски развалился на ее кровати, прикрыв глаза рукой. Она тихонько прошла мимо и осторожно, стараясь не греметь, поставила на столик скромное деревенское угощение. Тереза подумала, что он успел заснуть, вымотанный, израненный… А он лежал, не шелохнувшись, и все думал, удивлялся себе самому и не знал, как выпутываться теперь из глупой игры. Да и как-то не очень хотелось. Как ни странно, здесь, вдали от королевских излишеств, в маленьком деревянном домике, пропахшем хлебом, ему было слишком хорошо и спокойно. Это пугало. Но еще больше — манило.

Тереза присела рядом с кроватью и стала изучать странного человека в своей постели. Да, странного. Очень странного. Рядом с ним она совсем себя не узнает… «Кто же ты? Зачем здесь? Почему так странно влияешь на меня?» Она улыбнулась, окинув взглядом загорелое подтянутое тело, сулящее силу, защиту и… нежность? Да что за мысли глупые не выходят из головы! Да только сколько не гони их, ничего не выйдет — она слишком хорошо помнит то необъяснимое чувство защищенности, когда он обнимал ее легонечко, всего одной рукой. Ничего не значащее случайное объятие — а внутри все трепетало, сжималось в комочек… Она ведь никогда никому не позволяла даже прикасаться к себе, не то что обнимать! Для всех она колючка-недотрога, что рассмеется с легкостью в лицо несчастному воздыхателю, а то и пощечину отвесит, ежели тому вдруг захочется позволить себе лишнего. А этот человек… Что так манит к нему? Почему летят под откос все принципы и суровое отцовское воспитание?

Словно звериный детеныш, столкнувшийся с неизвестным, неизведанным, она чуть повела носиком в сторону Ренарда — до дрожи захотелось его обнюхать. Ну да, и пахнет он совсем не как местные пареньки: ни сеном, ни скотинкой, ни крепким мужским потом. От него веет нотками лаванды, чем-то древесным и совсем уж незнакомым — чуть терпким, но таким приятным! Поговаривают, люди из высшего общества любят побаловать свои телеса благовониями…

— Можешь даже лизнуть, но только не кусайся, — проговорил Ренард, вот уже несколько минут с любопытством наблюдающий за поведением неугомонной девчушки.

Тереза отпрянула, залилась румянцем.

— Я думала, ты спишь…

— Вот и попробуй засни с тобой, — засмеялся он. — И обнюхают, и оближут!