Грех (СИ) - "Jana Konstanta" - Страница 61

— Дура ты… Столько времени потеряли! Ты ж мне с первого дня понравилась…

И он вдруг резко подтянулся, привстал, обхватил ее и увлек за собой, опускаясь на подушку.

Неужели план сорвется? Тереза судорожно пыталась вырваться из его рук, но он ее сопротивления, кажется, и вовсе не заметил; все норовил подмять под себя, что и сделал одним легким резким движением. Ну да, что ему, парню молодому и сильному, стоит?

Как пушинку сбросил ее с себя и навалился сверху, придавив немалой массой. Кажется, она лишь раззадорила его своими играми — сорвался, будто девку год в руках не держал! Не дал ей отвернуться — не требуя ответа, целовал грубо, жадно, едва ли не до крови кусая ее губы; руки его уже вовсю изучали столько времени запретное тело Терезы — нагулявшись на груди, потянулись к низу живота. Тереза пискнула, попыталась увернуться — да разве увернешься? Хотела ноги сжать — да пять пудов стальных мышц уже удобненько устроились меж них… Хорошо еще, в штанах он — да только и через грубую ткань она ощущает явственно, что недолго ей осталось; если в ближайшую минуту не переломить ситуацию, возьмет он ее против воли да по ее собственной безбашенной глупости! Тереза задыхалась; чужим, нежеланным рукам противилось ее тело, тошнота подступила к горлу… Безумно страшно за ребенка. Если потеряет его — вовек себе не простит.

— Подожди, подожди! — взмолилась Тереза, хватая ртом воздух.

К счастью, он ее услышал. Опираясь на руки, даже чуть отстранился, нависая всей своей недовольной, перевозбужденной тушей над хрупким ее распластанным тельцем.

— Ты чего? — перепугался парень — она действительно задыхалась, слезы градом лились по щекам.

Да вроде ж не сделал ничего такого! Сама ж напросилась — уж не станет ли обвинять?

— Слезь с меня, пожалуйста, — прошептала сквозь слезы Тереза, с облегчением выдохнув: не тронет против воли.

Парень повиновался, а Тереза тут же сжалась в комочек, пытаясь успокоиться. Ну что, «гениальный» план провален?

— Тебе плохо? — не унимался мальчишка, заботливым жестом убирая влажные от слез волосы с ее лица. — Воды принести?

— Не надо. Сейчас пройдет.

— Прости, если сделал что не так.

Он виновато пожал плечами, а ей даже не по себе стало: хороший паренек, добрый. Даже жалко его — от Эмелин бы ему досталось за ее побег. Вот только выбора не остается.

— Я буду сверху, ладно? — тихо попросила Тереза, чуть усмехнувшись его удивленному взгляду — не ожидал мальчишка, что она захочет повторить. «Прости, мой мальчик, но я не для тебя», — едва ли не сочувствием посмотрела она в загоревшиеся глаза мальчишки и кивнула на подушку.

Он покорно улегся, она уселась сверху. Она напряжена, вся выдохлась и не знает, что ей теперь делать — сердце колотится, руки не слушаются…

«Я должна это сделать ради нашего ребенка», — подбодрила Тереза саму себя и склонилась к лицу парнишки, даря ему один-единственный, но долгий, вкусный поцелуй — тот, что предназначен только для Ренарда.

Паренек расслабился, Тереза почти беспрепятственно завладела его ладонями. Вытянулась по-кошачьи, не разрывая поцелуя, развела его руки в стороны… Вот так! Руки уже на подушках, под подушками — спасение. «Только не дергайся!» — молила она, поглаживая его ладони, скользя по запястьям… Она баюкала его, набрасывая спасительные петли на сильные его руки… Только бы получилось! Только б не увернулся! Хвосты веревок переброшены через железные прутья кровати…

Раз… Тереза выгнулась, баюкая поцелуем.

Два… Пальцы сжали веревки до белых костяшек.

Три! Резкий синхронный рывок — и парень дернулся от затянутых на запястьях петель…

Тереза отстранилась, спеша затянуть узлы, пока бедняга еще не в силах осознать, что давно пора вырываться. Раз, два, раз, два… Сердце едва не выпрыгивает, ноги подкашиваются, руки дрожат… Но узлы завязаны — теперь он в ее власти. До желанной свободы всего несколько шагов.

Не верилось, что получилось. Тереза слезла с паренька и в бессилии опустилась рядом — ей нужно несколько секунд, чтоб утихомирить рвущуюся из груди истерику, взять себя в руки и встретить свободу, спасение. Она не слышала голоса своего тюремщика, который от осторожных вопросов уже перешел на крик и требования немедленно его развязать. Она не замечала его попыток вырваться — она вообще ничего не замечала… Тереза встала, чуть отошла и, развернувшись в пол-оборота, тихо заявила:

— Мне нужны ключи от этого дома и деньги, которые вам дали на мое содержание.

— Ты что удумала? Сбежать, что ль, хочешь?! Да ты спятила!

— Ключи и деньги, — повторила она, направляясь к шкафу.

— Ключи? Деньги? Да не получишь ты ничего, стерва! Решила до любовника своего добраться? Ну-ну, посмотрим, что из этого выйдет!

Не обращая внимания ни на угрозы, ни на посыпавшиеся в изобилии оскорбления молодчика, Тереза молча оделась и вернулась к кровати. Парень не утихал:

— Отвяжи меня, дура! Куда ты бежать собралась? Эмелин тебя и близко к нему не подпустит!

— Ключи. Деньги, — спокойно проговорила Тереза еще раз, вовсе не желая омрачать этот счастливый миг никакими сложностями.

— Я не самоубийца. Ничего не получишь!

Тереза только вздохнула — ну все равно ж выпытает! А вот сил спорить и уговаривать совсем не осталось.

Она развернулась и вышла из комнаты. Ни денег, ни ключей найти не удалось, а вот ножичек к несчастью паренька попался на глаза. Тереза вернулась в спальню и повторила свой вопрос. Ответ не удовлетворил. Тогда, недолго думая, она подошла к мальчишке и стянула с него штаны — сейчас как миленький заговорит!

— Ты что делаешь, дура? — заверещал парнишка, с недоумением и опаской глядя на нож.

— Хочу сделать тебя посговорчивей.

Она распустила оставшиеся шторы и раздобытыми веревками неторопливо привязала ноги несчастного к столбикам кровати. Лежит звездочка, пошевелиться не может!

Когда холодный металл коснулся напряженной, предательски стоящей колом плоти, упорство парня отступило.

— Девка, ты чего?! Угомонись, а?

— Если гордости своей похотливой лишиться не хочешь — говори. Я ведь все равно уйду, а в каком виде ты останешься — решать тебе. Ну так что?

Опять ночь. Опять не спится. Ренард разжег огонь в камине и уселся напротив; янтарная тягучая жидкость заплескалась в бокале — с ней легче успокоить мятежную душу.

«Не-е-ет, она не сбежала. Коли сбежала б, давно уже нашел бы! Спрятали… Интересно, кто? Кому так помешала? Эмелин? Других вариантов в голову не приходит… Но разве могла она? После Филиппа она вряд ли осмелилась бы. Да нет, — отмахнулся Ренард от навязчивой мысли, — Терезу она б не тронула, знает же, что голову оторву без сожаления. Да и давно б уже свое недовольство высказала б — не скрывал же никогда от нее, что люблю другую. С чего ей на такой риск идти? Семьи как таковой нет, любви никогда не было, ребенка нагулянного ей простил — да она тише воды, ниже травы сидеть должна! Что, собственно, и делает. Нет, Эмелин здесь ни при чем. Тогда кто? Узнаю. Обязательно узнаю. И головушку его дурную сниму к чертовой бабушке! И все же, где искать тебя, малышка? Ведь все перерыл! Всю Риантию на уши поставил! Ну не может быть такого, чтоб никто тебя, девочка, не видел и не слышал! Где же прячешься от меня, маленькая моя? Да черт с ней, с местью — верните Терезу! Да, завтра же объявлю амнистию для тех, кто вернет мне ее. И денег предложу! Много денег. Говорят, золото нередко чудеса творит…»

Это случилось через два дня после нового клича Ренарда. Эмелин возвращалась в свою спальню, когда ее окликнул негромкий голос:

— Ваше Величество!

Эмелин резко обернулась — полуночных визитов она не ждала. В уголочке, притулившись у окна, стоял Жак.

— Вы?! Жак, какого черта Вы здесь делаете? — полушепотом возмутилась девушка, с опаской оглядываясь в пустынный коридор.

— Вас жду, Ваше Величество.

— Вы спятили?! Вас могут увидеть!