Эликсиры Эллисона. От глупости и смерти (сборник) - Эллисон Харлан - Страница 54

Все закончилось именно так, как я и предсказывал, уходя от этого бардака. Эн-би-си занялась сериалом с твердой гарантией на шестнадцать серий и еще восемь почти гарантированных. Но рейтинг оказался так низок практически во всех городах, где сериал давали в эфир, даже там, где его пускали в параллель с девятитысячным повтором «Люси, моя любовь» или затертой копией «Стрельбы из лука по системе Дзен», что Эн-би-си свернула проект после первых шестнадцати серий.

Все эпизоды были неуклюжи, бездарно инсценированы, однообразно поставлены, сюжет развивался со скоростью инвалида без рук и ног, только что сломавшего себе шею, построены на путанице и скомпонованы на уровне букваря драматургии, и, когда их сняли через шестнадцать недель, многие зрители этого и не заметили.

Когда сериал выбросили, я позвонил одному из клайновских лизоблюдов и стал делиться своей радостью.

– Ты-то чему радуешься, – огрызнулся он, – ведь сам на девяносто три тысячи участия в прибылях пролетел?

– Удовольствие видеть, как вас, засранцев, смывает в унитаз, стоит девяноста трех тысяч баксов.

И все равно, хоть я и летел вниз по кроличьей норе в стране телечудес и обнаруживал, как Элли, что мы, оказывается, совсем не в Канзасе, все-таки у меня было несколько моментов прекрасного мстительного удовлетворения.

С одной стороны, когда на них была готова обрушиться крыша, они связались с Джином Родденберри, успешным создателем «Звездного пути», и предложили ему пятьдесят процентов от всех продаж, если он вытащит их из ямы. Джин над ними посмеялся и объяснил, что ему ни к чему пятьдесят процентов от провала, если у него есть сто процентов от своих предыдущих успехов. Тогда эти идиоты спросили его, не может ли он кого-нибудь порекомендовать. Конечно, могу, ответил Джин.

Они попались в западню и спросили, кого именно.

– Да Харлана Эллисона, – сказал Джин. – Если бы вы его так не кинули, он сделал бы вам хорошую работу.

И повесил трубку.

И практически то же самое сделали зрители.

Второй славный момент имел место тогда, когда правление Гильдии писателей сняло с меня обвинение в штрейкбрехерстве. Это было решением нескольких лучших голливудских авторов, меня даже восстановили в правлении Гильдии. И если я когда-нибудь прощу бандитов и дураков, испортивших результат годовой работы так капитально, что мне еще долго было стыдно и обидно, то тех, кто пытался поссорить меня с могучей Гильдией, принадлежностью к которой я горжусь, я не прощу никогда. Очень вероятно, что, не будь мои усилия пресечь антизабастовочную деятельность студии «Двадцатый век» такими успешными и заметными и так явно злящими Клайна и его компанию, я мог бы сейчас быть заклеймен позорным и несмываемым клеймом.

Но приятнее всего мне было двадцать первого марта семьдесят четвертого года, когда я стал первым за всю историю Гильдии писателей Америки трехкратным обладателем премии за самую выдающуюся телевизионную пьесу, и премия была получена за оригинальную версию пилотного сценария для «Затерянных» – «Феникс без пепла». Изначальный сценарий, мой текст, мои мечты – а не тот кастрированный труп, который пошел в эфир – нет, моя работа, в том виде, в котором я ее написал до того, как проклятые тролли утопили ее в дерьме, и именно этот сценарий получил самую высокую награду, которую мог дать сценаристу Голливуд.

В категории «лучший сценарий драматического сериала» (имеется в виду сериал с непрерывным сюжетом, а не сборник разрозненных эпизодов) было названо восемь претендентов из четырехсот представленных: по четыре серии «Уолтонов», «Дымящегося пистолета», «Маркуса Уэлби» плюс один эпизод из «Улиц Сан-Франциско». И мой изначальный сценарий, выбранный как лучший за семьдесят третий год.

Стоит отметить, что, в отличие от таких премий, как «Эмми» или «Оскар», по своей природе политических, продаваемых, покупаемых и лоббируемых сотнями тысяч долларов, затраченных на рекламу, поскольку студии и сети знают их рыночную цену, премии ГПА даются только за написанный материал, причем фамилии авторов убраны и чтение проходит в три тура (судьи – в основном прошлые лауреаты этих премий, и их имена содержатся в строжайшем секрете).

На банкете в честь двадцать шестого присуждения ежегодной премии я сказал:

– Если какой-то засранец пытается тебя переписывать – размажь его в лепешку!

Но если бы я и не получил такого удовлетворения от моих коллег, я чертовски хорошо знаю, что потеря девяноста трех тысяч долларов – не просто глупый жест старого придиры.

Премия – это та роза, что я сорвал с вершины кучи дерьма, в которое превратили «Затерянных».

И обоняния я не утратил. У писателя нет ничего, кроме таланта, упорства и воображения, чтобы противостоять валу посредственности, непрерывно порождаемому Голливудом. Хорошие литераторы здесь умирают не от избытка кокаина, не от избытка светской жизни, даже не от избытка денег. Как сказал Сол Беллоу: «Деньги не обязательно портят литераторов, они их просто отвлекают». Душа автора съеживается и высыхает. И под конец он годится только на то, чтобы сдаться капризам бизнесменов.

Долг писателя перед своим искусством – ложиться спать разозленным, а подниматься утром еще злее. Биться за слова, поскольку это единственное, что дает писателю право на существование как выразителя чаяний времени. Восстанавливать свое обоняние и понимать, что перевирание правды пахнет не ароматами Аравии.

Что в пятидесятимильной биосфере, что в стране Оз, что в Канзасе, что в Голливуде.

На одиннадцатый день моего лекционного турне в штате Огайо я собирал целые толпы студентов. Зал в колледже Уиттенберг в Спрингфилде был забит под заязку, до балкона включительно. (Именно там, на вечерней лекции, вскочила какая-то иисусова идиотка, заорала, что я «Антихрист, служащий дьяволу», щелкнула зажигалкой и подожгла свою могучую шевелюру, после чего ее друзья вывели дуру из зала, лупцуя по голове, чтобы погасить пожар.) Это было в среду, третьего октября 1973 года. К тому времени я уже одиннадцать лет был жителем Лос-Анджелеса.

И вот стою я на платформе в Спрингфилде, штат Огайо – прямо в центре географического пояса сильнейшего загрязнения воздуха в США, если верить Агентству по Охране окружающей среды – и какой-то паренек с воспаленными глазами, желтой кожей, гнойничками и язвами на лице, орет мне из зала:

– Как вы можете жить в Лос-Анджелесе, со всем этим тамошним загрязнением?

И я смотрю на него сверху вниз, и парирую:

– Да ты что, шутки шутишь? Ты живешь в том же штате, где стоит город Дейтон, занимающий первое место в списке городов, в которых атмосфера косит людей пачками! Как я могу жить в Л.А.? Запросто, дружище! Из окна в гостиной я вижу горы Санта Моники, а это пятнадцать миль от долины Сан Фернандо, до самой гряды Сан Габриэль, и я могу видеть все эти горы триста шестьдесят пять дней в году, да, иногда не очень четко, но я вижу их! Сегодня я был в центре Спрингфилда и не смог обнаружить здание банка на расстоянии квартала! В Лос-Анджелесе я в течение недели могу перемолвиться с Рэнди Ньюменом, Рэем Брэдбери, Говардом Фастом, Кэрол Коннорс, Баки Фуллером, Гюнтером Шиффом, Ральфом Бакши, Дороти Фонтана, Луиз Фарр, Ричардом Дрейфусом, Ричардом Матесоном, Кристофером Нопфом, Ричардом Бруксом и Майклом Крайтоном! Я пытался сегодня заговорить с людьми в Спрингфилде, но не смог оторвать их от телевизоров! В Лос-Анджелесе я могу поесть салат ломито сальтадо в «Мачу Пикчу», вегетарианскую муссаку в ресторане «У Миши», обжигающий рисовый суп в «Золотом Китае», моллюсков в «Антонио», цукини по-флорентийски в «Муссо и Френк», бесугу аль хорно в «Ла Масиа», моллюсков на пару и стейк из морского ушка у «Мэла», лучшие барбекью по эту сторону Дома Голубых огней в ресторане «Хогли Вогли Тайлер Техас», фирменное блюдо Полякова в «Ше Пюс», монблан в «Паприке» и потрясающий кюхель с лапшой в «Хуторке гамбургеров». Я вышел перекусить здесь, в Спрингфилде, и мне пришлось сражаться с официанткой в «Тоддл Хаус» за то, чтобы мой чизбургер был хорошо прожарен и подан без майонеза! В Лос-Анджелесе у меня выбор из тысяч разных книжных магазинов от «Хоббита», где продаются все научно-фантастические книги со времен Лукиана Самосатского, до «Бульвар Букс» и «Места преступления», где я могу найти Корнелла Вулрича, Ричарда Старка и Энтони Баучера, если захочу. «Книгоискатели Нидэма», «Барри Левин» и «Пиквик», а также «Всемирная книга» и «Новости о Кауэнге» – постоянные источники информации для меня. У меня дома 37 000 книг, и мне нужно прочитывать по десять книг в день, чтобы быть в форме. Здесь, в Спрингфилде, если мне нужно чем-то скоротать одинокие вечера, лучшее, что я могу сделать, – это полистать религиозную литературу, оставленную на столике в мотеле, или отправиться в супермаркет за за очередной порцией тошнотворной «Нежной и яростной любви». В мягкой обложке.