Браки совершаются на небесах (СИ) - Волкова Дарья - Страница 14

— Я хочу быть как ты. Чтобы у меня были такие же белые волосы, — Вероника посопела и добавила. — У мамочки моей были белые волосы.

Кристина почувствовала, как екнуло сердце. Разговор вдруг коснулся неожиданной темы. Неожиданной, но вызывавшей, как Кристина осознала внезапно, у нее самой нешуточный интерес.

— Правда? — осторожно спросила Кристина.

— Да, — Вероника еще раз потёрлась щекой о плечо Кристины, а потом высвободилась из ее объятий и прошла к шкафу. И через несколько секунд Кристине продемонстрировали фото в рамке. — Вот моя мамочка.

Мама Вероники была блондинкой не от природы. Ее короткие волосы со стрижкой шапочкой были контрастно окрашены — светлая платиновая база и цветные кончики. Но Кристина ничего не сказала вслух. Она внимательно вглядывалась в лицо этой женщины, пытаясь в нем найти сходство с Вероникой. У Вероники еще по-детски пухлые щеки, и у этой женщины на фото щеки были тоже округлые. И подбородок, тоже, кажется, у Вероники от матери. А вот глаза — глаза совершенно точно отцовы. И линия бровей, и лоб.

— Мамочка красивая?

— Очень.

Кристина еще раз посмотрела на фото — и вдруг с удивлением осознала, что женщина на фото… не молодая. Старше Марка явно.

— А где сейчас твоя мама, Ника? — вопрос вырвался сам собой, и Кристина слишком поздно осознала, что, возможно, не стоило этого спрашивать.

Вероника забралась с ногами на постель, застеленную ярким пестрым пледом, прижала к груди фото.

— Мамочка на небе.

Кристина закашлялась. Ну вот, она же почувствовала, что этот вопрос не стоило задавать! Получается, Марк вдовец?! Но вообще-то это логично — если Кристина ни разу не видела этой женщины и до сегодняшнего дня ничего о ней не слышала. Если бы мама Вероники была жива — она бы наверняка присутствовала в жизни дочери наравне с отцом. А ее нет.

Мамочка на небе.

Кристина судорожно пыталась найти тему, на которую можно перевести разговор. Вспомнила, как Вероника ей рассказывала о том, что любит рисовать.

— Покажи мне свои рисунки, малыш, — оказывается, голос слегка осип.

— Я рисовала мамочку! — Вероника быстро подскочила с кровати. — И папочку. Хочешь, покажу?

— Конечно.

— Соня, я бы хотела с вами посоветоваться.

— Конечно, Кристина. Я внимательно слушаю.

Кристина не торопилась начать разговор. Вместо этого она сцепила пальцы на колене и, глубоко выдохнув, посмотрела в лицо Соне. В голову вдруг пришла мысль, что Соня идеально подходит для роли няни Вероники. Девушка хрупкая, миниатюрная, у нее короткая стрижка, похожая на стрижку мамы Вероники, открытое лицо и умные внимательные глаза. А сама Кристина со своим ростом в сто восемьдесят сантиметров, наверное, подавляет Веронику.

Крис еще раз вздохнула.

— Скажите, пожалуйста, Соня… Мне просто надо понимать, как правильно реагировать… Сегодня Вероника заговорила со мной о своей маме…

— Ох… — только и выдохнула Соня.

— Вы не подумайте, что я не расспрашивала специально! — зачем-то принялась оправдываться и даже врать Кристина. Она чувствовала себя неловко, затрагивая такие темы, которые… которые очень личные. Но, с другой стороны, она уже слишком плотно во все это ввязалась. И ненароком обидеть Веронику, что-то не то сказать и как-то не так отреагировать — страшно. — Просто мне надо понимать, как на это реагировать. Я верно понимаю, что мама Вероники умерла?

Соня какое-то время смотрела на нее молча. А потом встала.

— Кристина, вы не возражаете против небольшой прогулки?

У «Бухты доброты» обширная прилегающая территория, которую можно даже назвать небольшим парком. Сейчас, в середине августа, здесь еще вовсю царствует буйство зелени и цветов.

Они молча шли минут пять, забравшись куда-то совсем вглубь, и, наконец, остановились возле большого белого вазона, из которого разноцветным водопадом изливались ароматные лиловые и пурпурные петунии. Соня уверенным движением запустила руку в глубину цветов и выудила оттуда пачку сигарет и зажигалку.

— Будете?

Кристина отрицательно покачала головой, не без изумления наблюдая за тем, как умненькая миниатюрная Соня ловко прикуривает. Впрочем, у нее наверняка очень нервная работа. И такую вредную привычку можно объяснить.

— У нас не очень одобряют курение, — Соня с немного кривоватой усмешкой кивнула на изумленный взгляд Кристины. — Поэтому вот так. — А потом выдохнула длинную струю дыма. — Мама Вероники жива и здорова.

Изумление нарастало.

— Но как же… Мне же Вероника сказала…

— Нам с Марком надо было что-то ей сказать, — Соня дымила как заправский дракон. — Ну, точнее с Марком Арнольдовичем. Мы… мы так и не смогли выработать нормальный консолидированный вариант — что отвечать Веронике на вопросы о том, куда делась ее дорогая мамочка. Не знаю, что говорил дочери Марк… Арнольдович, а я отвечала очень обтекаемым фразами — о том, что в жизни бывает так, что люди не могут быть вместе с тем, кого они любят — ну и все в таком духе, понимаете? — Кристина растерянно кивнула, а Соня продолжила: — Остальное Вероника досочинила сама. В силу своего понимания ситуации.

— А где же на самом деле мама Вероники? — после паузы и тихо спросила Кристина.

— Марк Арнольдович вам не рассказывал? — Соня внимательно посмотрела на нее.

Кристина отрицательно покачала головой.

— У нас не настолько близкие отношения. Все наше общение строится вокруг Вероники, и я не считала правильным задавать такие вопросы, пока сегодня не… — Крис замолчала.

— Вы правильно сделали, что спросили у меня, — Соня вытряхнула еще одну сигарету из пачки. — Это действительно касается Вероники, а раз Марк Арнольдович подписал вам документы, разрешающие посещения и общение, то… — Соня щелкнула зажигалкой, — то вы должны быть в курсе. В общем, если говорить совсем кратко и прямо, — Соня снова задымила, — то мать Веронику бросила.

— Такого не может быть… — потрясенно прошептала Кристина.

— Такое бывает сплошь и рядом, — резко ответила Соня. — Чаще всего подобное решение принимают совместно оба родителя и отдают такого ребенка в специализированное учреждение. Очень часто исчезает с горизонта отец, а остается только мать. Ради справедливости стоит сказать, что ситуация, когда от ребенка отказывается мать, но остается отец — довольно редкая.

— Какой кошмар…

— Это реальная картина, Кристина. Я работаю в этой сфере больше десяти лет. От таких детей часто отказываются. Это слишком сильное испытание, зачастую неподъёмное. Такие дети требуют больших затрат — психологических, эмоциональных, финансовых.

— Вероника чудесная!

Соня невесело усмехнулась.

— Одно другое не исключает, Кристина. И потом, вы видели лишь часть, и совсем небольшую часть….

— Я понимаю, что вы делаете большую работу! И спасибо вам за нее!

Соня посмотрела на нее с лёгким удивлением, усмехнулась.

— Это моя профессия, я за это получаю деньги. Хотя при работе с такими детьми без эмоционального контакта невозможно. Они все очень тонко чувствуют. И то, как к ним на самом деле относятся — они это чувствуют, поверьте.

— Я верю, — тихо отозвалась Кристина.

— Я очень привязана к Веронике. И очень благодарна Марку Арнольдовичу — он просто большой молодец во всем, что касается Вероники. Да и просто… — Соня вдруг замолчала, словно смутившись. А потом бодро продолжила: — А то, что он смог убедить вас… Это просто чудо какое-то. И Вероника вас приняла. Она чувствует, что вы ей искренне симпатизируете. Вот вам за это спасибо!

— Да я… — начала Крис и замолчала. Она была очень довольна, что затеяла этот разговор. Но информации было слишком много, и Кристине требовалось все это осмыслить. Надо только расставить все точки над «и». — Значит, если речь снова зайдет о матери…

— Не акцентируйте на этом.

— Вероника мне сегодня показывала рисунки. Портреты мамы. Их много. Знаете, она так здорово рисует, я даже не ожидала.