В унисон (СИ) - Михевич Тэсс "Finnis_Lannis" - Страница 19

Переборов внутренний спазм, он ответил.

– Хамада-сан, мне очень жаль, – выпалил он горько.

Робкое молчание. Становилось не по себе.

– Мацумура… кун. Я вела себя слишком неадекватно, когда просила… ну… найти мою сестру. Кажется, я причинила тебе…

Она недоговорила, но голос её больше не был хриплым, как вчера. Казалось, будто она уже полностью оправилась от вчерашнего горя.

– Хамада-сан. Прости меня. Прости-прости-прости…

Он повторял это как мантру, как особое заклинание, которое точно должно было подействовать.

Но ничего не действовало. Он ломался. Каждая его клетка делилась по-особому: она рвалась и гибла, утопая в пучине злого страха, отчаяния и вины.

У него побелели пальцы от того, как сильно он сжимал трубку рукой и прижимал к уху.

– …прости-прости-прости…

– Стой, остановись…

Но её голос мерк по сравнению с его тембром и звучанием. Он буквально вдавливал её тело в пол.

– … прости-прости-про..

– ХИДЕО!

Мантра прекратилась и парень замер. Она крикнула так, что телефон в его руке завибрировал.

– Ты… не должен себя винить! Не смей! Я… я всё знала и сказала тебе только сейчас, потому что я боялась, что до этого слишком рано. А потом ты не взял трубку и у меня началась истерика! Хидео, чёрт тебя возьми, ты вновь опоздал. И вновь из-за меня.

Он не знал, о чём она говорит, но её виноватый голос как-то приятно отдавался в голове и дурманил мозг. Хотелось найти её и поцеловать, чтобы она больше никогда никому ничего не говорила.

Потом он вновь вернулся к вчерашнему трупу, и наваждение смолкло.

– Прости, Хидео. Не вини себя, пожалуйста. Я жду тебя завтра в школе. Мы можем обсудить всё, если хочешь. Пока.

Как после такого она всё ещё может ходить в школу?

Она повесила трубку. Хидео мельком взглянул на сообщение и с трудом прочитал от нахлынувшего на него гнева: «Позвони мне срочно».

Это сообщение могло бы означать, что Мичи совсем не винит его в произошедшем и даже хочет, чтобы он позвонил.

А парень не выдержал. Он выглянул в окно и осмотрел землю.

Никого там не было.

Дальше в окно полетел его телефон. Мацумура давно хотел разбить это старьё обо что-нибудь. Оно в последнее время очень противно звенело, когда кто-то ему звонил или писал. Звук навязчиво стоял в ушах и был поход на скрежет пенопласта о стекло. Противно-противно-противно. Мацумура глубоко впал в свои мысли, проверяя где-то внутри своей черепной коробки остатки взрыва.

Судя по ощущениям, там всё было вперемешку: пыль, руины, куски обугленных импульсов, полуживые, полумертвые. Некоторые уже дохлые, какие-то грязные, пыльные. Сплошная каша из осколков чувств и мыслей.

– Ты не виноват, – твердил он себе, залезая пальцами себе в глаза. Ему казалось, что оттуда текут слезы, но щеки были сухи.

Мама зашла ещё раз, уже с твердым намерением поднять грустного сына со дна, в которое он упал.

– Хидео, ты должен перебороть себя. Не вини себя в том, что ты её не спас. Зато, ты не проявил равнодушия и хоть как-то помог этой несчастной. Слушай, нельзя же сидеть в депрессии вечно.

– Мама, я не виню себя.

Он сам не знал, врал ли он или нет в эту секунду. Просто хотелось заверить её, что с ним всё в порядке [но это не точно] и что он со всем справится сам. Он хотел, чтобы она поверила. А верит ли он сам своим словам? Наверное, вероятность этого стремится к нулю.

– Ладно. Если ты захочешь поесть, то на кухне будет рис и тарелка мисо-супа.

– Спасибо.

Мама вышла, а Хидео вдруг понял, что действительно нет причины так самобичевать. Мичи на него не обижается, все остальные люди считают его храбрым мальчиком, проще говоря, героем. Казалось бы, можно было это отставить на дальнюю полку и забыть. Но что-то по-прежнему клокотало внутри.

А ведь совсем недавно он хотел признаться в своих чувствах перед Лили.

Но какие теперь чувства, если они разбиты как стекло? Если стерты в прах этим импульсивным взрывом? Что же теперь делать?

Он не знал, как помочь себе восстановить свою поломанную психику, не знал, как избавить от горя окружающих его людей, не знал, ничего не знал.

Даже думать об этом было дурно.

– Я рад, что ты всё-таки решил выбраться на улицу, – проговорил Генджи, вытаскивая руки из карманов.

Он стоял под окном почти целый час и кидал в стекло камешки, чтобы разбудить Хидео и вытащить на улицу.

Но Хидео не спал. Он вдруг нашёл в своём столе «Записки у изголовья»16, которые учитель однажды попросил принести на урок. В библиотеке хранилось пару экземпляров, но их все уже растащили, поэтому Хидео пришлось покупать её отдельно. Теперь эти «Записки» мозолили ему глаза каждый раз, когда он открывал этот ящик.

И вот теперь, удручённый и помятый, он читал эти записки и проникался иллюзией умиротворения. Больше всего ему нравилась записка двести девяносто седьмая: «То, что кажется ночью лучше, чем днём». Читая её ещё раз, он ощущал странный внутренний восторг от того, как эта записка написана.

Когда камни начали биться о его стекла, Мацумура не сразу понял, что происходит, но увидев своего друга, всё как-то пришло в норму.

Механизм в его голове вновь заработал и парень, накидывая на не слишком широкие плечи темную куртку, поспешил выйти, оставив «Записки» на кровати. Пока он выходил, всё повторял про себя текст, будто молитву.

«Блестящий глянец тёмно-пурпурных шелков».

И сейчас он напряжённо смотрит в глаза своего друга.

– Что-то случилось? – хмуро проговорил он, пристально оглядывая лицо Генджи.

Тот как-то лукаво улыбнулся и пробормотал:

– Ты умер, вот что случилось.

– Как пафосно, – Хидео отвернул лицо и бросил взгляд на росшие неподалеку кусты. – Я не ощущаю себя мёртвым.

«Хлопок, собранный на поле».

– О, ты ощущаешь себя просто сломанным, верно? Ну что же, у меня для тебя плохая новость.

Хидео вновь посмотрел на друга.

– Ты сам себя загоняешь в могилу. Этот человек не твоя сестра или девушка, чтобы так о ней переживать.

– Я мог спасти её.

– Все могли. Даже тот, чёрт возьми, маньяк. У каждого шансы были равны, просто ты оказался в нужном месте в нужное время вместо кого-то другого, понимаешь? Судя по твоему отрешенному взгяду, ты не хочешь меня понимать.

Хидео знал, что этот акцент на фразе «ты оказался в нужном месте в нужное время вместо кого-то другого» был сделан не случайно.

Отведя взгляд, Хидео вновь представил лицо той девушки. Он не видел её лица, но видел в сумерках её тёмные волосы.

«Волосы дамы, красивыми волнами падающие на высокий лоб».

– Я понимаю. И я не виню себя. Больше нет, – сказал он, словно бы уговаривая себя.

– Тогда чего ты так загоняешься? Хочешь, чтобы весь мир узнал, в какой ты депрессии?

– Нет.

– Тогда, чёрт возьми, почему ты не можешь забыть об этом, друг?

Мацумура молча рассматривал свою обувь. Он надел первое, что попалось на глаза, и эти два куска массивной кожи вряд ли можно было назвать легкой весенней обувью.

«Звуки семиструнной цитры».

– Ты хотя бы раз видел прямо перед собой человека, истекающего кровью? – наконец медленно проговорил он, выделяя каждое слово. – Ты хоть раз прикасался к ещё тёплой плоти, которая медленно угасала в твоих руках, что бы ты ни делал?

– Ну… нет, но…

– Так не тебе судить меня и заставлять забыть об этом! Я вижу её труп каждый раз, как закрываю глаза. Это просто шок, я уверен в этом. Но понимаешь, каждый раз в голову против моей воли закрадываются мысли: «а что, если это из-за меня она погибла? Что, если я не смог её спасти?». И тогда у меня голова идёт кругом.

Тогда рушится его иллюзорная идиллия. Тогда всему приходит конец.