Ревизор: возвращение в СССР 3 (СИ) - Шумилин Артем - Страница 13

В одном направлении мыслим с ней, усмехнулся я.

— Ну что, — шлёпнул я руками по столу. — Мне всё понятно. Давай, я начну? Под твоим чутким руководством.

2.03.1971 г. Завод.

Я взял из деревянного ящика верхнюю путёвку, посчитал пробег. Коэффициент увеличения нормы, действительно, был уже проставлен. Я вычислил расход топлива. Бабушка кивнула головой: правильно. Получилось медленно потому, что считал, реально, в столбик на клочке бумаги.

— Откуда ты знаешь, что надо делать? — спросила меня бабушка.

— Тут же всё написано, — оправдываясь, показал я бабушке путёвку. — Вот показания спидометра при выезде, вот при возвращении. Пробег — это разница. Это же и ёжику понятно. Нормы у тебя, — постучал я пальцем по стеклу на столе, — на сто километров, значит, пробег делим на сто и умножаем на норму и на коэффициент увеличения. Это же элементарно.

— А про коэффициент откуда знаешь? — спросила бабуля с подозрением глядя на меня.

— Слышал где-то, — соврал я, и чтобы переключить её внимание, разложил перед собой дела с названиями служб и прикинул, на что похоже указанное в моей путёвке «БРИЗ».

Ни на что не похоже.

Я вопросительно оглянулся на бабушку. Она постучала пальцем по Делу «Служба главного инженера».

Это запоминать — умом тронешься. Я взял карандаш и написал на Деле с главным инженером «Бриз».

Так я разложил под бабушкиным контролем все путёвки стопками. На каждом Деле написал встретившиеся возможные сокращения наименований входящих в него подразделений и служб.

Вот, собственно и всё. Я освоился. Ещё запастись черновиками для вычислений в столбик и красота!

Под черновики здесь использовали односторонние документы с истекшим сроком хранения. И пачками этого добра, перевязанными шпагатом, здесь был завален целый ничейный стол в углу.

Ну всё. Живём.

Под присмотром бабушки я переложил по датам путёвки из первой стопки, обсчитал их и взялся за соответствующую ведомость.

Заполнить ведомость было ещё проще. Я взялся за следующую стопку, потом следующую, пока, их совсем не осталось.

На всё у меня ушло часа полтора. А был бы калькулятор!…

Когда я поднял голову, ехидная Изольда, всё это время наблюдавшая за мной со стороны, стала медленно, громко и демонстративно хлопать в ладоши.

Вышла из своего кабинета главбух.

— Что тут происходит? — строго, но не скрывая любопытства спросила она.

— Пашка все путёвки за сегодня посчитал и разнёс, — ответила Изольда.

— Правда? — удивилась главбух. — Так быстро? Что значит наследственность.

Главбух многозначительно посмотрела на бабушку.

— Ну что, юноша. Выходи в четверг на работу. Изольда, оформи его на месяц, — и уже обращаясь ко мне. — Завтра мы всё оформим, придёшь в четверг с паспортом и фотографией, в бюро пропусков скажешь, что на тебя временный пропуск заказан.

Целый месяц! Ну держись, маньячелло! Обязательно найду.

На том мы и распрощались. Настроение было хорошее. Если это весь объём работы за день, то ещё часа два ежедневно будет оставаться для подготовки к экзаменам.

На проходной я забылся, погружённый в свои мысли, и на автомате протянул Васе руку на прощанье.

Он улыбнулся и пожал мне руку. Только тут я спохватился и сделал круглые глаза, отвернувшись от его коллег. Мол, прости, не конспиратор я ни разу! Вася едва заметно подмигнул мне. На том мы и распрощались.

Интересно, под кого здесь ОБХСС копает? Задумавшись, я наблюдал, как бабушка привычным жестом перевернула номерок на доске цифрами наружу.

По количеству отвёрнутых к стене номерков всегда можно определить, сколько человек в данный момент находится на территории завода, и кто именно. У нас на предприятии номерки соответствовали табельному номеру.

— Думаешь, кто-нибудь заметил, что ты приходила? — спросил я с сомнением.

— Да я на автомате, — оправдываясь ответила бабушка. — Привычка. Сколько лет сюда каждый день ходила…

Мы пошли домой по Школьной. Уже без спешки, пройдясь по магазинам.

Я послушно таскался за бабулей увешанный авоськами и думал о своём. Всё не так уж плохо. Бабушку на работе я спокойно прикрою, к экзаменам заодно подготовлюсь в свободное время. И маньяка поищу.

Мы пришли домой. Там всё было по-прежнему: малая скандалила, мама как могла отбивалась.

Бабушка занялась ужином. Я побежал на колонку. Бабуля сказала, что до ужина ещё минут тридцать-сорок.

Чтобы не терять время, решил предложить Славке сходить в гастроном за баночками на подарки. С Мишкой Славка уже успел договориться — и тот со своей мамой наш визит уже согласовал. Так что, когда мы втроем пришли за банками, они уже были составлены отдельно, на шкафу в подсобке. Мишкина мать завела нас туда, и показала пальцем:

— Вот ребята, берите.

— А сколько нам и как заплатить? — спросил я.

— Берите бесплатно! — махнула рукой она, — я же понимаю, что вы что-то к восьмому марта затеяли. А я их на бой спишу.

Ну да, побудешь тут конспиратором, когда пацаны массово что-то делают в подарок матерям и сёстрам своими руками. Да и вообще, тут действует принцип, что лучший подарок должен быть сделан своими руками. Помню, своей маме я соорудил на восьмое марта шкатулку на уроках труда, выдолбив при помощи долота ниши в двух половинках распиленного пополам толстого обрубка дерева. Дальше осталось только посадить на петли, и подарок был готов. Допотопно, страшненько, но мне тогда и было всего лет двенадцать.

Поблагодарив добрую женщину, мы отправились с добычей в авоське домой к деду Аристу. Раз уж он разрешил нам использовать его мастерскую, там и сложим все комплектующие. Но делать пока подарки еще не будем — я решил сначала как можно больше поддонов натаскать домой. Вот чему меня научил жизненный опыт, так это тому, что халява имеет свойство внезапно заканчиваться. Так что, если мне разрешили брать поддоны на стройматериалы неограниченно, значит, нужно воспользоваться этим разрешением по максимуму, пока оно действует. Всегда что-то может случиться — поддоны, валяющиеся возле базы, подожгут соседские пацаны из озорства, Никифоровна заболеет или куда-то уедет, а ее новый заместитель, которого она может нанять в любой момент, откажет мне в разрешении их забрать, да мало ли что еще!

Так что, сразу после того, как мы закинули банки (Ариста дома не было, но мастерская стояла открытой, и мы оставили банки на одной из свободных полок на стене), я попросил Славку и Мишку помочь мне потаскать поддоны с базы на санках. К брату Герасимович пойду только вечером просить на буханке поддоны отвезти, и кто его знает, как он вообще отнесется к моей просьбе. Так что эти несколько часов терять нельзя.

Как и ожидал, друзья охотно согласились помочь. Побежали за санками, договорившись встретиться у базы. Когда собрались и подошли к базе, сразу наткнулись на Степана, он стоял у крыльца и курил. Мы поздоровались и деловито принялись грузить поддоны на санки. Посмотрев на нас, он спросил:

— На дрова, что ли? Так возиться с распилом много, а дров получится совсем ничего. Дощечка тоненькая, сгорит за пару минут. Неужто по осени мало дров выписали на зиму, и теперь не хватает до тепла?

— Нет, с дровами порядок, еще полно, — ответил я. — Я их разбираю на дощечки, буду новую комнату на чердаке делать. Полы из них сооружу, балки обошью, а может и стены целиком, если хватит.

Посмотрев на меня одобрительно, Степан сказал:

— Молодец, Пашка! Справный хозяин из тебя растет, есть чему радоваться Апполинарии!

Похвалу я пропустил мимо ушей, настолько удивился:

— А вы с моей мамой знакомы?

— Вот так же, как и ты с пацанами — в один класс ходили! — улыбнулся Степан.

Не, ну что тут сказать — вроде и город, а все же деревня, куда ни ткни пальцем, все друг друга знают. Что-то в этом есть хорошее, неизведанное мной по прежней жизни в Москве. Не имей сто рублей, а имей сто друзей — в этом городке можно прекрасно жить, совсем не опираясь на большие деньги. Впрочем, это не означало, что, растрогавшись, я не буду охотиться за деньгами, припрятанными где-то Цушко. Буду, конечно! Все это будет разрушено Горбачевым достаточно скоро по меркам шестнадцатилетнего Пашки, так что лучше заблаговременно приготовиться к подступающим тяжелым временам.