Атомный пирог (СИ) - Конфитюр Марципана - Страница 25

— Ну ты же тоже наверняка знаешь обо мне очень много. Почему это не может быть взаимным?

Что и говорить, про Элвиса я знала даже больше, чем про саму себя, так что этот ответ показался мне обоснованным. Потом я взобралась на подоконник и мы вылезли наружу. С той стороны оказалась предусмотрительно установленная лестница, так что спуститься на землю проблемой не оказалось.

— Заберём её? — спросила я.

— Да ну, морока!

— Это может быть уликой.

— Да и ладно. Они всё равно обнаружат, что ты убежала. Какая разница, по лестнице или без неё? Так или иначе, если мы сейчас уйдём оперативно, им тебя не обнаружить.

Спорить я не стала. По мокрой траве мы дошли до забора. Территорию, прилегающую к психбольнице, окружала узорчатая металлическая ограда выше человеческого роста.

— Она под напряжением, — предупредила я.

— Уже нет, — сказал Элвис. — Об этом я позаботился. Надеюсь, ты не боишься высоты?

— Нет. И ты об этом знаешь.

— Боже, ну, конечно! Это был глупый вопрос. Ну тогда полезли, детка.

С этими словами он принялся карабкаться на забор, используя кованые узоры вместо ступенек. «Вылитый супергерой!», — подумала я, залюбовавшись на это действо. Вскоре Элвис добрался до верха, уселся верхом на забор и махнул: мол, давай тоже следом. Ночь была ветреная, волосы его растрепались, красный галстук развевался, словно флаг. Ничего романтичнее этой картины я в жизни видела.

Кое-как я тоже влезла на забор, и пять минут спустя мы были, наконец, за территорией ненавистного заведения. Потом побежали куда-то вдоль улицы, свернули за угол и обнаружили припаркованный розовый кадиллак.

Верх его был откинут, и Элвис прыгнул внутрь, не открывая даже дверцы. Я постаралась сесть так, как положено леди.

— Это тот розовый кадиллак, который трансформируется в самолёт, или обычный? — спросила я, как только мы поехали.

— Обычный. Для такого дела я решил взять поскромнее.

Час спустя мы неслись по шоссе, обдуваемые встречным потоком воздуха и всё время улыбающиеся. Я не могла оторвать глаз от своего необычайного водителя. Элвис вёл себя так, словно всю жизнь только и занимается тем, что развозит девчонок из психбольниц. А у меня в голове, как и вечером, не прекращали крутиться десятки вопросов к нему. Выбрать из них, какие задать первыми, оказалось не самой простой задачей. Но наконец я решилась:

— Элвис, как ты думаешь: они всё-таки заберут тебя в армию? Или как-нибудь удастся отвертеться?

Разговоры о том, чтобы забрить чрезмерно популярного певца, ходили всё то время, что я увлекалась им, а начались, кажется, ещё тогда, когда я пешком под стол ходила. Вроде как всё это время ему давали отсрочки. Однако то и дело поднимались голоса разных ударенных сенаторов или отмороженных проповедников, требующих отправить артиста на службу сегодня же. Последнее время эти голоса вроде бы стали громче.

— Нет, не беспокойся! — сказал Элвис. — Все эти разговоры — для отвода глаз. Я ведь уже говорил тебе, что являюсь специальным агентом Президента по сверхсекретным заданиям. Это и есть моя служба. Считай, я уже в армии. Только не так, как хотелось бы всем этим остолопам… Да и, чего уж там, возраст уже у меня для солдата не тот!

— Ой, об этом я тоже как раз вот хотела спросить! Ты выглядишь на двадцать с небольшим и ведёшь себя как молодой. Но ведь на самом деле тебе уже…

— Ох, лучше не произноси эту цифру! Я и сам в неё поверить не могу!

— Но, Элвис, почему ты не стареешь?

— Это дар Божий. Понятия не имею, за что Господь решил сделать меня таким, но я просто выполняю Его замысел… Ещё вопросы есть?

— О, Элвис, у меня к тебе их тысяча!

— Начни с самого главного.

— Для этого надо решить, который из них самый главный…

— Обычно поклонницы в этом не сомневаются. Самый типичный и первый вопрос от них — есть у ли у меня девушка.

— Ну на этот-то вопрос ответ я знаю! Я прочитала десятки твоих интервью и вопрос про девушку был в половине из них. Обычно ты отвечаешь на него так: «В данный момент я одинок, но надеюсь, что когда-нибудь Иисус пошлёт мне родственную душу».

Этот ответ здорово поддерживал меня в дни, когда газеты сообщали, будто Элвис поселил у себя дома какую-то девицу, будто провел Рождество с некой танцовщицей, будто представил родителям некую телеведущую, будто обрюхатил сразу двух партнеш по фильму и так далее… Ему моя внимательность понравилась:

— Ты умница, Ава. Вот поэтому-то я тебя и выбрал для задания.

— В таком случае, — продолжила я. — Вот мой главный вопрос. О каком-таком задании идёт речь?

— А об этом, дорогуша, тебе знать пока что рано, — сказал Элвис.

Я ожидала увидеть роскошное ранчо, но домик, куда мы приехали, оказался довольно непримечательной и небогатой постройкой. Находился он вдали от городов и пригородов: мечта переселенца XIX века, никаких тебе соседей! В наше время таких маленьких домов уже не строят: всего лишь две скромные спальни, гостиная, кухня, санузел, гараж на одну машину. В гараже был установлен небольшой собственный ядерный реактор: к общей электросети дом оказался не подключен. Так что кадиллак пришлось поставить перед домом.

Интерьер тоже свежестью и современностью не отличался: старомодные панели на стенах, обшарпанная деревянная кухня (наверно, еще времён Рузвельта), выцветшие обои в клеточку. Со всем этим контрастировали суперсовременные устройства, понаставленные в разных комнатах и выглядящие так, словно их только что достали из коробок. На кухне, например, располагался автоматический бутербродник, способный сам печь хлеб, жарить котлетки и выдавать сэндвичи на любой вкус в соответствии с рецептом на вставляемой перфокарте. Этот агрегат стоял слева от холодильника и соединялся с ним специальным гофрошлангом. Справа от холодильника, тоже присоединённый к нему, находился сатуратор. Он мог делать газировки: апельсиновую, ягодную, колу и со вкусом жвачки. Это было интересно: прежде мне приходилось пробовать только жвачку со вкусом газировки, но не наоборот. Что касается холодильника, то он тоже был новенький и блестящий: мятного цвета, приятно-округлый, словно початый кусок туалетного мыла.

В гостиной я обнаружила ещё одно интересное устройство: оно напоминало что-то вроде пикчерфона, только с увеличенным экраном и без диска для набора номера. Если кратко, это был большой цветной экран в круглом корпусе бирюзового цвета, с одного боку у которого находился переключатель вроде телевизионного, на другом висела телефонная трубка, а сверху имелось отверстие для перфокарт. Оказалось, это телемагазин — устройство для тех, кто живёт далеко от цивилизации или ленится дойти до гаража, чтобы поехать в супермаркет. В устройстве было три канала: продуктовый, одежды и утвари. При включении там шла реклама, обзоры товаров и выгодных предложений. Но стоило снять трубку, как тебя переключали на оператора, который помогал сделать заказ. Оставалось только вставить банковскую перфокарту в верхнюю дырку (конечно, если она у тебя была, и ты не предпочитал, как мой папа, обходиться чековой книжкой), оплатить покупки и ждать робота-курьера.

Телевизор, само собой, тоже был самый шикарный: мало того, что цветной и с большим экраном, у него еще и имелся пульт дистанционного управления: этакая коробочка на шнуре, с помощью которой можно было переключать каналы, не вставая с дивана. Такая же коробочка прилагалась с проигрывателю пластинок: по сути, это был робот, красивый хромированный робот, в верхней части которого располагалось хранилище записей, а в нижнюю был встроен электрофон. От нажатия кнопки до включения пластинки проходило пять секунд.

— И он их не царапает, — сказал мне гордо Элвис. — Не заезживает. И иголки сам меняет, если надо.

При всём этом обилии новинок, стоило ли говорить, что по дому из комнаты в комнату ездила робоуборщица! Мой папа тоже подарил маме такую на позапрошлое Рождество. Впрочем, наша была попроще, подешевле, сломалась через полгода и теперь пылилась без дела в то время, как мама опять прибирала сама. А эта подкатила к нам тотчас же, едва мы переступили порог и вытерла ничтожные пылинки, которые мы принесли с собой с улицы. В первую секунду она заставила меня вздрогнуть: чем-то напомнила робосестру из больницы.