Цветы и тени (СИ) - Трапная Марта - Страница 24

И, что самое сложное, я пока не очень понимал, о чем говорить с королевой Ингвении. Попросить у нее объяснений, кто такие оборотни? А если она не знает? Или показать на ситуацию с беженцами и попросить что-то предпринять? Нет, это слишком мелкий повод для встречи, эти вопросы решаются не на уровне правителей стран. Но разгадка, как я понимал, крылась именно там, на этом странном заливе в Королевстве Ингвении. Но туда я не мог послать своих людей. Предложить Керате Белой совместную экспедицию? Уже больше похоже на причину для визита. Я вздохнул. Мои отряды разведчиков, хотя и составлялись из умных людей, все равно не принесли мне ответов на мои вопросы. А лето подходило к концу, в северных пределах вот-вот наступят холода, и надо было либо отправляться в Ингвению в ближайшее время, либо ждать до следующей весны. Ждать мне не хотелось, потому что мне хотелось до наступления зимы получить хотя бы примерное представление, с чем я имею дело в своей стране.

Чего мне отчаянно не хватало сейчас, так это человека, который с одной стороны, мог смотреть на ситуацию с разных сторон, с другой стороны, жил бы на севере, и с третьей стороны, прямо сейчас был бы в столице. Я зевнул, потянулся и вдруг понял. Такой человек есть. И не один.

Ванеску. Они прожили там несколько лет. Прямо в сердце этого треугольника, с беженцами, оборотнями, не так уж далеко от границы с Ингвенией. Поговорить с ними имело смысл. Не со всеми, конечно.

— Ты с ума сошел, — заявил мне дядя Флорин, когда я поделился с ним своей идеей.

— Ваше величество, я крайне не рекомендую этого делать, — то же самое, но в более мягкой форме сообщил мне канцлер Марлен.

Дяде я объяснил все, как есть. Во-первых, посмотрю на этого заговорщика своими глазами, во-вторых, я же не собираюсь встречаться с ним с глазу на глаз. Охрана, министры, все дела. В-третьих, Кейталин Ванеску должен понимать, что помилование полное и окончательное, что фамилия Ванеску так и осталась королевской. И я ничего не имею против него лично. Мне не нужны в Эстерельме дворяне, которые будут одержимы жаждой личной мести.

Канцлеру я сообщил, что это решение не для обсуждения, а для выполнения. Иными словами, я приглашаю его, а также некоторых министров на совещание, куда приглашен и Кейталин Ванеску — как заслуживающий доверия очевидец событий, происходящих последние несколько лет на северных границах Моровии. Если бы на мне вдруг обнаружились непробиваемые доспехи, Марлен наверняка бы смотрел на них с таким же потрясением, как сейчас.

— Вы что же, ваша честь, собираетесь включить Кейталина Ванеску в обсуждение государственных дел?

— Конечно, почему нет? — Мне удалось изобразить довольно искреннее удивление. — Он имеет королевское происхождение, достаточную широту ума и достойное образование, чтобы его слова и мнение имели для нас ценность. Я считаю, что люди должны приносить пользу, если могут. А он может.

— А если он не захочет? — спросил Марлен.

— Он захочет, — уверенно ответил я. — Я бы на его месте точно захотел.

Конечно же, я не ошибся. Кейталин ответил согласием и в назначенный срок явился в замок. Я думаю, ему — помимо прочего — было любопытно посмотреть на меня. Потому что мне уж точно хотелось взглянуть на него.

Если Ровену жизнь на севере изменила, как мне показалось, в лучшую сторону, то Кейталину она явно на пользу не пошла. Хотя я не видел, каким он был в те времена, когда планировал меня убить, но едва ли хуже, чем сейчас. Его движения выдавали в нем сильного человека, но его мышцы отвыкли от тренировок и, честно говоря, были почти неразличимы под слоем жира. Поэтому Кейталин казался грузным и немного неуклюжим — ему было неуютно в своем великоватом и тяжеловатом теле. Я знал, что если он возьмется за себя и сожжет жир, то будет выглядеть атлетом, но сейчас немногие способны понять, что его вес и размер связаны с хорошей мускулатурой. И если он хотел ее сохранить, ему надо было начинать работать над собой уже сейчас.

Возможно, он уже занялся этим. Его прическа, его одежда и его лицо были ухожены, но должен будет пройти еще хотя бы год, чтобы к ним вернулся тот лоск, который бывает у столичных аристократов.

Ванеску вернулись из ссылки несколько месяцев назад. Но к моей огромной досаде Ровена осталась в Шолда-Маре. Мне приходилось только гадать, почему она это сделала. Вернется в столицу позже? Ей понравился ее новый дом? Ее дело по выращиванию цветов оказалось слишком доходным, чтобы его бросать? Или, что совсем уж маловероятно, потому что не хотела больше видеть меня — ведь я собирался жениться на другой девушке? Но разве какой-то человек может быть настолько влюблен, чтобы променять свою обиду на возможность вернуться домой? Я не знал. Во всяком случае я точно не знал, как повел бы себя, окажись я на ее месте. И то, что я не написал ей до помолвки, думая, что помилование затмит все остальные новости, теперь казалось мне огромной ошибкой. Но что уж. Обратно в прошлое не вернуться.

Сейчас же я смотрел на Кейталина и видел, что они с Ровеной похожи. Как брат и сестра, не более. Но он не напоминал мне ее — и на том спасибо. Чего я бы не вынес, так этого.

Кейталин тоже бросил на меня острый оценивающий взгляд и едва заметно скривил губы в презрительной усмешке. Но уже через мгновение он был воплощением манер и хорошего воспитания. Как будто его всю жизнь только и делали, что звали на совещания. Хотя откуда я знаю, может и звали?

По крайней мере, он знал протокол, не нарушил ни одной мелочи и вел себя совершенно спокойно. Даже Марлен, который ожидал от Кейталина какой-нибудь гадости, немного расслабился.

— Оборотни? — Удивился Кейталин, услышав вопрос. — Нет, никогда их не видел лично. Хотя если бы увидел, наверное, тогда вы не увидели бы меня здесь. Говорят, после встречи с ними выживают немногие.

— А много о них говорят? — Спросил я.

— Зимой — постоянно, — кивнул Кейталин. — После весеннего равноденствия забывают, будто их и не было. А после осеннего праздника урожая снова вспоминают.

— И что именно о них говорят? — Спросил я.

Кейталин пожал плечами.

— Что они нападали на Шолда-Маре и окрестности каждый год, до нашего туда… переселения. Но пока я там жил — оборотни не показывались. — Он улыбнулся. — Не думаю, что это связанные события. В последнюю зиму жители упорно шептались, что этой зимой надо ждать беды, два года подряд без оборотней — небывалая удача, и в этот раз они точно придут. Но не пришли. Хотя на соседние города нападали.

— И вы в это верите? — осторожно спросил Марлен. — По-вашему, это не сказки?

Кейталин рассмеялся.

— Это тонкий вопрос, канцлер. Взрослые люди не рассказывают друг другу сказок. Взрослые люди не обливают частокол вокруг домов смолой, не держат огненный камень рядом с водой на случай нападения сказочных героев. Жители Шолда-Маре относятся к оборотням так же, как к волкам и разбойникам. Они тоже есть в сказках. Но в жизни они есть тоже. Но с другой стороны, — Кейталин развел руками, — я не видел никого из них, чтобы засвидетельствовать вам: да, оборотни существуют, видел их своими глазами, трогал их своими руками. Или, по крайней мере, видел тех, кто их видел.

Его речь, пусть и сдобренная улыбками и смешками, произвела тягостное впечатление. Если до разговора с Кейталином к моим тревогам по поводу оборотней относились как к прихоти принца, то идти против второго члена королевской фамилии, было бы уже слишком неразумно. Тем более, что Кейталину не было смысла врать.

— Тогда, — спросил я, — кто же они, эти оборотни, лорд Кейталин? У вас есть какие-нибудь мысли?

Он задумчиво посмотрел на меня, словно решая, что стоит мне говорить, а что нет. Я смотрел на него спокойно и заинтересованно. Во всяком случае, надеялся, что выглядит это именно так.

— Я никогда не размышлял над этим вопросом, ваша честь, — сказал Кейталин. — Мне он никогда не представлялся особенно важным. Во всяком случае так получилось, что всегда были более… насущные проблемы.