Где найти Гинденбургов...(СИ) - Тарханов Влад - Страница 5

Ну что же, у меня было сорок шесть минут до начала «рабочего дня», поэтому страничку еще можно успеть написать. Я сел за столик, взял ручку и лист бумаги. Первая фраза далась легко и просто: «21 августа 1940 года в городе Мехико (Мексика) агентом НКВД Меркадером будет убит Троцкий. Операция группы Конь под руководством Сикейроса 24 мая 1940 года провалится из-за недостаточной подготовки исполнителей». Я собирался разобрать причины провала группы Сикейроса, тем более, что они были очень близки к тому, чтобы устранить Троцкого, но…

… но тут промелькнул неожиданный вопрос: а не был ли мой «провал» запланирован заранее? Может быть, готовили именно с таким прицелом, чтобы рано или поздно на меня вышли те, кому надо? Если смотреть на подготовку на базе проекта «Вектор», то очевидно, что в ней зияют не только дыры – бреши! Делался упор на множество бытовых мелочей, которые были необходимы, чтобы не засыпаться. И как пользоваться опасной бритвой, и зубным порошком, и порядок утреннего умывания в походных условиях, и как пользоваться радиоточкой, и многое-многое другое. И основы субординации, и чинопочитание и погонобоязнь – это мы прошли. Но в плане психологической подготовки! Вот! Психологически я выделялся! Я отличался от хроноаборигенов, был вроде бурого медведя на Северном полюсе. Бросался в глаза, ха! Большая часть усилий и нервов как раз и шла на то, чтобы стать как все. И все равно это не получалось! Значит, рано или поздно, но на меня обратили бы внимание независимо от того, пытался бы я скрыть свою сущность или нет. В том, что в ведомстве товарища Берия умеют анализировать, я не сомневался. Значит, мой провал был делом скорого времени. Поэтому меня сначала засунули в стрессовую ситуацию, в которой моему окружению будет не до того, чтобы гадать, от чего комбриг Виноградов так переменился! Снимаю шапку! Мудрый ход. А я тогда психанул сдуру. Они все рассчитали верно! А в итоге все равно бы засыпался! Неизбежно. С маленькой поправкой: за моими плечами было бы какое-то более-менее удачное решение на Финской войне… Так, а что еще говорит за версию о том, что меня на самом деле готовили к провалу, а не к длительному внедрению? Например тот факт, что комбриг, даже комдив, даже комкор могут изменить за год чуть-чуть и трошки! И не на самом важном направлении. А от комплексного решения проблемы подготовки к войне не будет допущен – это стопроцентно ясно.

Но времени проанализировать ситуацию до конца уже не было. Дверь открылась, в камеру вошел все тот же порученец Берии, он привычно всмотрелся в помещение, окинул взглядом-прицелом меня, простого и незаслуженного попаданца, после чего произнес:

– С вещами на выход!

Я несколько злорадно усмехнулся в ответ. Из вещей тут было только то, что на мне, и то, это были не мои вещи, а выданные моему телу во временное пользование в данном, простите за тавтологию, времени.

Глава третья

Артиллеристы, Сталин дал приказ!

Москва. Кремль. Кабинет Сталина. 22 февраля 1940 года.

Этот день для Сталина начался непривычно рано. Обычно раньше одиннадцати утра или полудня приема посетителей не было, но на сегодня было запланировано множество серьезных вопросов, поэтому вождь прибыл на рабочее место к десяти, а уже через четверть часа в его кабинете появился первый посетитель: пока еще командарм Тимошенко.

Высокий, статный кавалерист после Зимней войны стал входить в число «любимчиков» Сталина. Называть их так было, конечно же, глупостью: «сталинский любимчик» – это человек, которому поручались самые сложные и почти невыполнимые задания. И если с ними справлялся, получай задание еще сложнее. Зато провал – и ты уже в опале, и из числа избранных безжалостно вычеркнут. Тимошенко, еще не привыкший часто посещать кабинет вождя, тем не менее, не тушевался, четко доложил о своем прибытии по приказу товарища Сталина, чем вызвал у вождя легкую улыбку: он приказать командарму ничего не мог, потому что не являлся его прямым начальником, но понимал, что подчеркивает своим обращением высокопоставленный им военный.

– Как вы себя чувствуете в роли замнаркома обороны? – задал первый вопрос Сталин. Всего неделю назад командарм Тимошенко стал заместителем Ворошилова и по всем признакам, смена руководителя наркомата обороны должна была произойти с дня на день.

– Осваиваюсь, товарищ Сталин, спасибо за доверие! – маршал отвечал четко, но без подобострастия и угодничества, которое нет-нет да пробивалось в некоторых посетителях. Особенно этим грешили некоторые чиновники еще старой, дореволюционной закалки.

– Я прочитал ваш доклад, посвященный итогам Финской кампании. Скажите, записки комдива Виноградова вам пригодились? – Сталин читал те материалы, которые были отправлены Тимошенко, небольшая проверка командарма на вшивость.

– Так точно, товарищ Сталин. Очень многие мысли и выводы были интересными и своевременными. Некоторые тезисы мне показались слишком поспешными, некоторые не бесспорными. Сейчас группа моих помощников занимается их анализом.

– Жаль, что вы нэ успели проверить их до 23-го февраля.

Сталин жестом указал Семену Константиновичу на место за столом для совещаний.

– Если бы совещание проходило 28-го февраля, успели бы, несомненно. У меня пока еще небольшой аппарат помощников, а привлекать людей, которым я не могу доверять, считал нецелесообразным.

– Да, переносить день Красной армии ради записки комдива Виноградова мы не будем. Это нэ наш мэтод. Я жду вас в последний день февраля^[6]… ах, какой вы хитрый командарм, товарищ Тимошенко, я жду вас 28-го фэвраля с выводами по предложениям товарища Виноградова.

Сталин подал сигнал Поскребышеву. В кабинет вошли двое. Впереди шел командарм Григорий Иванович Кулик, возглавлявший Артиллерийское управление Красной армии – это было управление, которое ведало разработкой и внедрением новых видов вооружения. В царской армии ГАУ (Главное артиллерийское управление) ведало не только этими вопросами: оно отвечало за снабжение русской армии вообще, за создание мобилизационных запасов, за своевременные поставки оружия и снаряжения в действующую армию, это кроме того, что все новинки в вооружении и для армии, и для флота проходили через это управление. В РККА справедливо решили, что надо разделить функции. Так Артиллерийское управление по-прежнему занималось новыми видами оружия, а управление Начальника артиллерии – вопросами снабжения, поставок оружия, в первую очередь, артиллерийского, обучения и практического применения артиллерии в бою. Поэтому неудивительно, что сразу за невысоким, но массивным командармом Куликом возвышалась долговязая, похожая на веретено, фигура комкора Николая Николаевича Воронова, Начальника артиллерии РККА.

Между Вороновым и Куликом намечалось серьезное противостояние^[7]. Оно началось давно. Кулик, делавший головокружительную карьеру: фактически, с 1926 года возглавлял ГАУ РККА, с того времени на высших и важнейших постах в РККА, с 1939 года – заместитель наркома обороны СССР, отличался безусловной храбростью, вместе с небезызвестным генералом Павловым и Павлом Аллилуевым в 1938 году обратился с письмом к Сталину, указывая на вред от репрессий в командном составе РККА. Он был известен своей храбростью не только в годы первой мировой и Гражданской войн, он был хорошо известен в Испании, где командовал фронтом под Мадридом, но… Но с вместе с карьерным ростом стали проявляться и такие черты характера командарма Кулика, как зазнайство, не желание учиться, самоуверенность, граничащая с самодурством. Если добавить к этому, мягко скажем, злоупотребление алкоголем, то… На Халкин-Голе начальник ГАУ КА умудрился поссориться с Жуковым, во время Финской немало крови попил и у Воронова, и у Тимошенко. Он не был глуп, он перестал воспринимать критику. А это для фигур такого уровня часто заканчивалось трагедией. Но было одно «но», которое пока что держало командарма на плаву: он познакомился со Сталиным во время обороны Царицына, когда был замом по артиллерии у самого Ворошилова. Гражданскую закончил начальником артиллерии 1-й конной армии, так что имел за спиной поддержку еще одного видного кавалериста – маршала Буденного.