Торговый дом Гердлстон - Дойл Артур Игнатиус Конан - Страница 63

• Предыдущая
• 63/93
• Следующая

— Если вы хотите сказать: до тех пор, пока я не соглашусь стать женой вашего сына, то это значит только, что я останусь здесь навсегда и здесь и умру, — мужественно отвечала девушка.

— Все будет зависеть только от вас. Как я уже сказал, вы находитесь здесь, чтобы научиться дисциплине, и дом на Эклстон-сквер может показаться вам райским садом по сравнению с тем образом жизни, к которому вам придется привыкать здесь.

— Могу я взять сюда мою служанку? — спросила Кэт. — Как здесь жить, если в доме нет никого, кроме этой старухи?

— Сюда приедет Ребекка. Эзра сообщил мне об этом телеграммой, и он сам будет наведываться к нам на день-два каждую неделю.

— И Эзра будет здесь! — в ужасе воскликнула Кэт. Единственным утешением для нее среди всех этих треволнений была мысль о том, что благодаря этому переезду она по крайней мере отделается от своего чудовищного поклонника.

— А почему бы нет? — сердито спросил старик. — Или вы уж так восстановлены против мальчика, что хотите лишить его даже общества родного отца?

От дальнейших попреков Кэт спасло появление старухи, которая пришла убрать со стола. Последнее сообщение, нанеся Кэт страшный удар, в то же время чрезвычайно ее изумило. Что делать этому гуляке и повесе, этому городскому щеголю в таком мрачном жилище? Кэт хорошо знала Эзру и была уверена, что он не из тех, кто станет менять свои привычки или терпеть хоть малейшее неудобство без крайней необходимости. И инстинктивно ей почудилась в этом еще одна петля той страшной сети, которой ее стремились опутать.

Когда опекун вышел из комнаты, Кэт попросила миссис Джоррокс дать ей листок бумаги. Но старая карга только покачала головой, язвительно выпятив свою отвислую губу.

— Мистер Гердлстон так и знал, что вы будете просить бумаги, — сказала она. — Нету здесь ни бумаги, ни карандаша, ни чернил.

— Как? Ничего нет? Дорогая миссис Джоррокс, умоляю вас, сжальтесь надо мной, достаньте мне хоть какой-нибудь клочок, пусть хоть грязный, хоть мятый! Вот смотрите, у меня есть немножко денег. Я с радостью заплачу вам, если вы дадите мне возможность написать письмо.

Мутные глазки миссис Джоррокс с вожделением впились в монеты, которые протягивала ей девушка, однако она снова покачала головой.

— Никак нельзя, — сказала она. — Меня прогонят с места.

— Тогда я сама пойду в Бедсворт, — гневно сказала Кэт. — Никто не может запретить мне написать на почте письмо.

Старая карга затряслась в беззвучном хохоте; жилы на ее морщинистой шее натянулись так, что, казалось, вот-вот лопнут. Она все еще продолжала фыркать и кряхтеть, когда в столовую вошел Гердлстон.

— Что тут происходит? — спросил он строго, переводя взгляд со старухи на Кэт и обратно. Всякое проявление веселья было настолько противно его природе, что неизменно вызывало в нем раздражение. — Почему вы смеетесь, миссис Джоррокс?

— Вот над ней смеюсь, — прохрипела старуха, тыча в Кэт трясущимся пальцем. — Выпрашивает у меня бумагу и говорит, что пойдет в Бедсворт и напишет там письмо на почте.

— Вы должны уяснить себе раз и навсегда, — загремел Гердлстон, резко оборачиваясь к девушке, — что вы здесь полностью отрезаны от внешнего мира. Я не намерен оставлять вам никаких лазеек, которые вы могли бы использовать для сношения с нежелательными мне лицами. Я распорядился, чтобы никто не смел снабжать вас ни бумагой, ни чернилами.

Рушилась последняя надежда бедняжки Кэт. Сердце у нее совсем упало, но она храбро старалась не подавать виду, не желая, чтобы опекун заподозрил, как подействовали на нее его слова. В голове у нее уже созрел отчаянный план, и она считала, что ей легче будет привести его в исполнение, если Гердлстон не будет все время начеку.

Утро она провела в своей маленькой каморке. Ее снабдили огромной библией в коричневом переплете с аккуратно вырванными чистыми страницами, и она пыталась ее читать, хотя мысли ее витали далеко. После полудня Кэт услышала стук копыт и громыхание колес на подъездной аллее. Спустившись вниз, она увидела, что приехала подвода с мебелью из Бедсворта. Возница с помощью Гердлстона начал перетаскивать на второй этаж столы, шкафы, ковры и другие предметы. Старуха тоже была наверху. Кэт решила, что сейчас самый удобный момент привести в исполнение свой замысел: ведь такой случай мог больше не представиться. Она надела шляпку и начала с рассеянным видом прогуливаться перед домом, время от времени подбирая с запущенного газона опавшие листья. Прогуливаясь так, она как бы невзначай приблизилась к аллее, боязливо оглянулась по сторонам, скользнула между деревьев и припустилась бежать.

О, какую радость испытала она, когда высокие деревья заслонили от нее большой белый дом, уже ставший ей столь ненавистным! Она хорошо запомнила дорогу, о которой ехала накануне вечером, и ей казалось, что теперь все ее тревоги остались позади. Впереди, в конце этой аллеи, были ворота, а за ними Бедсворт и освобождение. Она пошлет доктору Димсдейлу письмо и телеграмму и объяснит ему все, что с ней случилось. Если только этому доброму и энергичному человеку станет известно о ее судьбе, он не даст ее в обиду. Она напишет ему, а потом вернется, и пусть опекун делает с ней, что хочет, она уже не будет трепетать перед ним. Впереди показались замшелые каменные столбы с полуразрушенными гербами наверху. Чугунные ворота были растворены. С радостным восклицанием Кэт прибавила шагу. Еще мгновение, и она была бы уже за воротами, на проселочной дороге, но тут…

— Эй, эй, куда это вы направляетесь? — послышался грубый оклик. Голос доносился откуда-то из-за кустов, росших по обе стороны ворот.

Девушка замерла на месте, вся дрожа. В тени под деревом стоял складной стул, и на нем сидел свирепого вида мужчина, одетый в черную плисовую пару, и курил потемневшую от времени глиняную трубку. Медно-красное, обветренное лицо его было щедро разукрашено оспой; недуг этот оставил после себя и другую память один глаз несчастного взирал на мир голубоватым невидящим бельмом. Человек встал со стула и шагнул вперед, преграждая Кэт путь за ворота.

— Чтоб мне подохнуть, если это не она, — медленно проговорил он, оглядывая Кэт с головы до пят. — Сказали, девчонка что надо. Что ж, правильно, так оно и есть. — И, вынеся этот вердикт, он отступил еще на шаг и снова оглядел Кэт своим единственным глазом.

— Очень вас прошу, — сказала Кэт дрожащим голосом, ибо внешность этого человека никак не могла придать ей бодрости, — мне нужно пройти, я хочу попасть в Бедсворт. Вот вам шиллинг, пожалуйста, не задерживайте меня.

Человек протянул грязную ручищу, взял у Кэт монету, подбросил ее в воздух, поймал, попробовал на зуб и погрузил в карман своих плисовых штанов.

— Тут нет проходу, барышня, — сказал он. — Я дал слово хозяину, значит, не пойду на попятную.

— Но вы не имеете права задерживать меня! — гневно воскликнула Кэт. — У меня есть друзья в Лондоне, и вы ответите за это.

— А она, похоже, собирается буянить, — сказал одноглазый. — Похоже, убей меня бог!

— Все равно я пройду! — в полном отчаянии воскликнула Кэт. Дорога, ведущая на свободу, была всего в десяти шагах, и Кэт метнулась в сторону, по женской своей неопытности надеясь как-нибудь проскользнуть мимо этого чудовищного стража, но он обхватил ее ручищами за талию и так грубо отшвырнул назад, что перебросил через аллею, и Кэт едва не упала, но, налетев со всего маху на дерево, устояла на ногах. Она была вся в ссадинах и царапинах и еле переводила дух.

— Ну так и есть, — сказал одноглазый, вынимая трубку изо рта, — уже буянит! Провалиться мне, если она еще и не буйнопомешанная. — Он взял свой складной стул, поставил его в воротах и уселся на него. — Вы видите, барышня, — заметил он, — все вы это зря. Убежите отсюда, так посадят в сумасшедший дом.

— В сумасшедший дом? — ахнула Кэт, всхлипывая от боли и страха. — Вы что же думаете, что я сумасшедшая?

— Ничего я не думаю, — сказал одноглазый спокойно. — Я знаю, что сумасшедшая.

• Предыдущая
• 63/93
• Следующая