Станция невозврата - Тамоников Александр - Страница 8

– Я помню этот процесс, – заявил Лепилин. – Его называли «процесс двадцатилетних», потому что всем арестованным членам НОП на тот момент было всего по двадцать. Айрикян известен в Армении тем, что сочинял армянские патриотические песни. И этот песенник спустя всего восемь лет превратился в террориста? Сомнительно как-то.

– Призывы к борьбе с советской властью не так уж безобидны, – заметил Дубко. – А у молодых людей кровь горячая, им только повод дай.

– Может, и так, – не стал спорить Лепилин.

– Айрикян был приговорен к четырем годам лагерей строгого режима, – продолжил Богданов. – После освобождения пробыл на свободе только год и снова попал в лагеря.

– Выходит, отсидка его не отрезвила, – прокомментировал Дубко.

– Нисколько. Уже находясь в заключении в тысяча девятьсот семьдесят четвертом году, вместе с другим членом НОП Аршакяном Айрикян решил подкорректировать программу партии и устав. В этой программе Айрикян отверг антикоммунистические высказывания, которые преобладали в первой редакции программы. Теперь он заявляет, что НОП стремится восстановить «исторические границы» Армении, но продолжает настаивать на независимости, на выходе Армении из состава СССР, в то же время заявляя, что новая, независимая Армения станет «дружественным СССР государством». В новой программе Айрикян предлагает добиваться всеармянского референдума, чтобы решить вопрос выхода из СССР. И сделать это он планирует под международным контролем.

– Хочет, чтобы вопрос о выходе Армении из состава СССР решали в ООН?

– Да, Саша, именно этого хочет НОП, – подтвердил Богданов. – Он делает упор на то, что в Конституции СССР не оговаривается, каким путем должно быть выражено желание населения союзной республики о выходе из СССР, и делает ставку на всеармянский референдум. То есть НОП планирует привлечь к референдуму не только армян, живущих в данный момент в Армении, а всех армян вообще. Предварительным условием такого референдума он видит обеспечение свободы выражения мнений каждого и как одно из проявлений этой свободы – легализацию НОП.

– Всего этого он собирается добиться, находясь в заключении?

– В этой организации много людей, готовых добиваться целей, поставленных Айрикяном. Но, судя по записям в папке, и в заключении Айрикян и его соратники не успокаиваются. Голодовки в поддержку обращения в ООН, заявления с требованием легализации НОП, привлечение политзаключенных иных национальностей к решению вопроса о референдуме – все это лишь часть их деятельности, ведущейся в заключении. В апреле этого года была объявлена открытая правозащитная ассоциация, так называемая Армянская Хельсинкская группа, которая состоит из граждан Армении. Они обнародовали декларацию, в которой объявили о том, что армяне желают, чтобы Армянская ССР вступила в члены ООН.

– Но в этой папке, как я понял, нет информации о том, что НОП добивается своих целей с оружием в руках или использует для их достижения террористические методы. – Дубко склонился над столом и захлопнул папку с материалами по НОП. – Нас же интересует именно эта сторона вопроса.

– Ты прав, Саша, ни одного упоминания жестокости или физической агрессии, – согласился Богданов. – Эта партия при ближайшем рассмотрении действительно недотягивает до жестокого врага, способного принести невинных людей в жертву ради достижения своих целей.

– Выходит, Удилов прав и сами организаторы НОП не додумались бы до такой акции. – Дубко тяжело вздохнул. – Значит, нам придется искать тех, кто прикрывается именем НОП.

– Все верно, Саша, нам нужно разбираться с этим вопросом. Но начинать придется все же с членов НОП. Удилов дал мне список членов партии, которые ведут активную деятельность на территории Армении. Завтра в восемь утра мы должны быть в аэропорту. Летим рейсом Москва – Ереван, там нас встретит представитель армянской госбезопасности. Встреча неофициальная, по личной просьбе Удилова.

– Значит, все наши действия в Ереване будут проводиться на неофициальной основе? – уточнил Лепилин.

– Да, мы летим не как сотрудники КГБ, а с экскурсионной целью. В гостинице селить нас не будут, предоставят отдельный дом в пригороде Еревана. Также должны обеспечить транспортом и, в случае необходимости, оружием. Все это мы получим на месте.

– Летим всей группой?

– Да, в полном составе, Леша. А сейчас всем нам не помешает отдохнуть. Если остались вопросы, готов на них ответить.

– Вопросов нет, командир, – произнес Дубко, обведя взглядом команду. – Идем отдыхать, парни.

Все разошлись по своим комнатам, в кухне остались только Богданов и Дубко.

– Что ты обо всем этом думаешь, Слава? – как только кухня опустела, задал вопрос Дубко.

– Пока рано делать какие-то выводы, – уклонился от прямого ответа Богданов. – Хотя генерал-майор Удилов показался мне знающим человеком.

– Полагаешь, его предположение может оказаться верным?

– Думаю, это возможно. Чем больше я изучаю материалы по НОП, тем больше склоняюсь к версии Удилова. Партию НОП организовали двадцатилетние мальчишки, которым захотелось поиграть в войнушку, вот как я это вижу. С другой стороны, организация существует уже больше десяти лет, и это нельзя сбрасывать со счетов.

– А что Старцев думает обо всем этом?

– Трудно сказать. Ясно одно: он всеми силами желает поддержать Удилова. – Богданов выдержал паузу, прежде чем продолжить. – Ты знал, что у Старцева при взрыве в метро чуть не пострадали родственники?

– Нет, впервые слышу. – Удивление Дубко было искренним.

– И я не знал. Сегодня он сообщил об этом Удилову. Момент был соответствующий, слова сами на язык просились, и все же мне показалось странным, что он ни разу не обмолвился об этом раньше.

– Возможно, о таких вещах не так легко говорить. – Дубко пожал плечами. – И потом, он не обязан открывать перед тобой душу. Пусть вы и служите с ним бок о бок уже не первый десяток лет, но это не дает тебе права обижаться на него за то, что он не пожелал поделиться с тобой своими переживаниями. К тому же, как я понял, никто не пострадал, верно?

– Да иди ты, психиатр доморощенный. – Богданов фыркнул. – Вон как завернул! Не дает тебе права!

– Повеселел? Это хорошо. – Дубко рассмеялся. – Ладно, Слава, расходимся. Нам тоже не помешает отдохнуть.

Утром поднялись в шесть, наскоро позавтракали. Водитель пригнал «РАФ-2203» в семь, посигналил у крыльца, и группа в полном составе, загрузившись в микроавтобус, выехала в Москву. Ровно в восемь в аэропорт прибыл генерал-майор Старцев. Напутствовать бойцов спецподразделения не стал, лишь пожелал спокойного полета, перебросился парой-тройкой слов с Богдановым и уехал, не дожидаясь объявления посадки на рейс.

Ту-154 забрал пассажиров и вырулил на взлетную полосу, а через несколько часов благополучно приземлился в аэропорту Звартноц, в 12 километрах от Еревана.

На площади у здания аэропорта группу ждал человек в штатском и с табличкой на русском языке «Исторические экскурсии». Оставив группу в небольшом отдалении, Богданов подошел к мужчине.

– Здравствуйте, я Вячеслав Богданов, – представился он.

– Здравствуйте, я вас жду. Альберт Мкртчян. – Мужчина протянул руку для рукопожатия. – Автобус на парковке, командуйте вашим людям, повезу вас в город.

Богданов махнул рукой, бойцы спецподразделения «Дон» подхватили сумки и зашагали следом за провожатым. Заняли места в автобусе, Мкртчян скомандовал водителю, и тот вырулил со стоянки. Пока ехали, Мкртчян, как настоящий экскурсовод, потчевал гостей историями о достопримечательностях Армении. Рассказывал он увлеченно, с вдохновением, и бойцы поневоле заслушались. Автобус проехал почти весь город, прежде чем свернуть на второстепенную дорогу, ведущую к временному жилищу спецподразделения. Как только город остался позади, Мкртчян перешел на деловой тон.

– Во время вашего пребывания в Армении можете обращаться ко мне с любыми просьбами, – сообщил он Богданову. – Транспорт, информация, связь с Москвой и прочие вопросы можете решать через меня. В доме есть телефон, он для связи со мной. На телефоне все время будет сидеть дежурный, он сможет в максимально короткий срок передать ваши просьбы и пожелания лично мне. С ним можете разговаривать открыто.