Красный вервольф (СИ) - Фишер Саша - Страница 34

Лоханка, больше похожая на бронированного пучеглазого навозного жука, подкатила к ним сзади.

— Хальт! — рявкнул верзила оберштурмфюрер, и машина встала.

Фашисты схватились за автоматы.

Вот блин! Разве не видно, что Кузьма свой в доску. Его же каждая собака знает. И повязка белая на рукаве. Но видно, люди графа лесника видели впервые и взяли его на мушку.

— Ви хто? — бугай резво выскочил из машины тыча стволом в деда. — Хенде хох!

— Герр офицер, — поднял руки Кузьма. — Свой я. Станционный смотритель. Вот, и докУмент у меня имеется. Гляньте!

Старик полез в карман, но тут же получил сильный тычок стволом под дых.

Бл*ть! Не понимают они его. Наверное, подумали, что за пистолетом потянулся.

Кузьма выронил аусвайс и согнулся пополам.

Второй фриц сдернул ружье с его плеча и закинул его в «говновозку». Наш план пошел прахом! Ёпт!

Я переместился в кустах поближе к действу. В одной руке сжимал нож, а в другой трофейный особисткий ТТ. Но стрелять никак нельзя. На станции дежурный наряд. Завяжется бой и вмиг примчатся. Уйти мы, конечно, успеем. Но потом опять начнутся репрессии против мирняка. А хотелось все по-тихому сделать. Эх!

Но не все потеряно. Бугай, не будь дураком, все-таки поднял выпавшую из рук Кузьмы бумажку и внимательно осмотрел ее. Поморщился, сплюнул и с подозрением глянул на Кузьму, который, сидя на карачках, старательно изображал из себя жертву страшных побоев.

— Что же вы братцы делаете? — стенал он. — Покалечили обходчика. Кто же теперь за путями следить будет?

Молодец старик. Играет натурально. Или его вправду покалечили? Блин. Надеюсь, что нет.

Оберштурмфюрер ткнул сапогом Кузьму:

— Ауфштейн! Вистать!

Дед, постанывая выпрямился:

— Цыгана я поймал, — ткнул он пальцем в Рубина. — Джуд, джуд он! Цыган! Нехорошая кровь! В комендатуру веду. Обещались мешок муки за каждого пойманного выдавать. Это уже третий у меня. Забирайте сами его тогда и везите! Не нать мне муки. Только отпустите меня от греха подальше!

Дед приближался к машине, стараясь сократить дистанцию для удара ножом. Но бугай вскинул на него ствол и приказал:

— Шаг назад, русская свинья!

Крикнул он по-немецки, но по угрожающему виду было и без слов понятно, что требует. Кузьма не отступил, но остановиться ему все же пришлось. Если еще шагнет, явно пулю схлопочет.

Что же вы такие осторожные, гады? Кто вы вообще такие?

— Что он там бормочет, Густав? — спросил на немецком старшего мелкий фашист. — Пристрели его и дело с концом. У нас важная миссия, в пути останавливаться нельзя! Граф с нас шкуру спустит, если что-то случится с грузом.

— Заткнись, Клаус! Если такой умный сам и стреляй. Похоже, чертов старик стоит у нас на довольствии. Сам потом с СД объясняться будешь!

— Ну, так отпусти их, пусть проваливают!

— Нет! Похоже старик взял в плен еврея. Грузи его в машину! Сдадим в комендатуру.

Они посадили Рубина на заднее сиденье своей лоханки. Черт. Опять все не по плану. Лесник должен был с ними сесть. И там уже резать их. А Рубин один против троих явно не справится. Или сможет?

Кузьма, прихрамывая, подошел к машине. Я видел, как он примеривается выхватить нож из-за голенища. Нет, отец! Не дури! Не успеешь. Пускай едут. У нас есть еще план «Б». Ты же, надеюсь, об этом помнишь?

Шептал я эти слова беззвучно, но Кузьма, будто меня услышал. Оглянулся на кусты, где я прятался, и отступил. Отвесил поклон фрицам:

— А ружьишко-то верните! Герр офицер! Я говорю, пиф-паф мой отдайте. Ружье! Мать вашу за ногу! Не понимаете ни черта!

Но бугай оттолкнул старика стволом в сторону, запрыгнул в машину и похлопал по плечу водилу в мешковатом пиджаке советского пошиба:

— Поехали.

Лоханка рыкнула мотором, хрустнула передачей и покатила по дороге в сторону Пскова.

Лишь только скрылись они за поворотом, я выскочил из кустов.

— Не ругай меня Санька, — виновато тряс бородой лесник. — Не сподручно было резать их. Никак не подойти! Сам видел, всю печёнку отбили ироды проклятые, не посмотрели на платок белый на руке и на докУмент мой. Дурные нам фашисты попались. Неправильные.

— Не досуг причитать, Кузьма! — прервал я оправдания напарника. — Переходим к запасному плану. Помоги скорее!

Я спешно стал разгребать заваленную лапником лоханку лесника. Припрятали мы ее тут же в рощице на обочине. Теперь придется догонять и импровизировать. Но стрелять в любом случае нельзя. По дороге, что ведет из Заовражино в Псков, частенько патрули курсируют. К этой грунтовке примыкают еще и ответвления из соседних деревень, где фашистские старосты назначены и полицаи из местных. Вот и держат связь фашики с деревенской администрацией через эту самую дорогу.

Машина затарахтела, дед сел за руль, я рядом.

— Газуй, отец, — я сжал нож. — Догнать гадов надо!

Лоханка дернулась и резво побежала по дороге.

— А может пальнуть по ним? — перекрикивая тарахтелку, спросил Кузьма.

— Нельзя!

— А ну, как девка не справится? Дерево повалить — сила нужна.

— Ты же его подрубил основательно? — я недовольно зыркнул на лесника. — Или нет? В чем сомнения?

— Дык рассчитать на все сто не можно. Подрубил я березу, но за верёвку дернуть тоже силушка нужна.

— Твою мать! Кузьма! Ты это только сейчас мне говоришь? — я подпрыгнул на кочке и чуть не вылетел через открытый верх, но вовремя уцепился за поручень. — Больше значит нужно было рубить, чтобы наверняка.

— Не можно больше, Саня, повалиться от ветра сама березка может раньше времени и патрули все собрать на себе, — старик перекрестился. — Хоспади, дай силушки девчоночке нашей! Пущай она древо повалит.

План «Б» был не так хорош, как основной. Злату мы оставили на заросшем пригорке, где дорога круто огибает сопку. Оттуда отличный вид на дорогу. В ее задачу входило наблюдать за проезжающим транспортом, и, если в машине она увидит кого-то из нас, значит наш основной план провалился, и нас повязали. Тогда, она должна была спустится с другой стороны сопки и повалить подрубленное дерево, потянув за привязанную к макушке веревку.

Уже изрядно стемнело, но фары мы не включали. Лоханка бежала на ощупь, старик знал каждую кочку, каждый поворот на этой дороге. Даже в потемках мы вскоре нагнали немцев.

Они нас не слышали и не видели. Их корыто тарахтело сильнее нашего.

— Нету березы-то! — сетовал лесник. — Вот здесь должна была быть.

Я злобно плюнул, и вцепился в поручень:

— Тарань тогда гадов, отец! Другого выхода нет! Живы будем, не помрем!

Лесник поддал газу и бормотал очередное прошение к Господу, когда вдруг прямо на дороге появилось нечто.

Фары впереди идущей машины высветили… Мать честная! Это что? Привидение?

Женщина с белой, как мука, кожей в разорванной до пят рубашке, больше похожей на погребальный саван и распущенными волосами, отсвечивающими мертвенно-бледным серебром, шла прямо по дороге. Вернее, плыла. Как переступают ноги, не видно. Будто и впрямь призрак.

Старик перекрестился, а по моей спине пробежал холодок.

— Сгинь, нечистая! — пробормотал лесник, сбавляя ход.

— Не тормози! — крикнул я ему, поняв наконец в чем дело. — Это же Злата!

Я не сразу узнал ее в гриме.

Впереди идущая лоханка вильнула вбок и увязла в кустах. Похоже их водитель нагадил в портки и не посмел переехать «призрака».

Фашики тоже задергались, схватились за автоматы. Что-то орали на водителя, махали руками. Тот пытался сдать назад, но машина прочно увязла в зарослях, беспомощно выбрасывая куски дерна из-под колес.

Злата растворилась в темноте так же неожиданно, как и появилась. Это наш шанс.

— Стой! — я хлопнул лесника по плечу.

Машина резко кивнула и встала. Мотор заглох. Мы выскочили из нее и побежали к ругающимся немцам. Они уже надавали тумаков нерадивому водителю, и пытались вытолкать лоханку. Их суетливые движения выдавали страх. Похоже, что лесное приведение произвело должный эффект. Немцы во чтобы то ни стало пытались побыстрее покинуть страшное место. Тыкали стволами в темноту, озирались и сыпали ругательства в адрес водителя.