Маневры 3 (СИ) - "АЗК" - Страница 48

Снова погрузившись на броню мы тронулись в обратный путь. Вечерело, солнце опускалось все ниже и в лесу уже становилось сумрачно. Все внимательно вглядывались в мелькающий по сторонам лес. Хотелось до наступления темноты добраться к складу.

У самого склада мы были уже в сумерках. При подъезде я связался с нашей рацией на складе и предупредил, что мы скоро подъедем, чтобы нас в темноте не обстреляли.

К огромному нашему удовольствию, по приезду нас ждал горячий ужин из каши с тушенкой и свежезаваренного чая с сахаром вприкуску. Только сейчас мы почувствовали, как проголодались за этот длинный день. Наскоро поужинав, я приказал загнать БТР внутрь ограждения и развернуть передом в сторону ворот, а сам с Коровиным, пока окончательно не стемнело, пошел проверить, как выполнены окопы и несется служба часовыми.

За время нашего отсутствия Коровин встретил наши машины и загрузил их стрелковкой и боеприпасами к ней так, что еще немного и рессоры вынулись бы в обратную сторону. Хорошо груженные грузовики перепахали землю колесами и теперь идти по территории склада было крайне неудобно. По периметру было вырыто несколько стрелковых ячеек в полный рост, которые соединялись между собой неглубокими ходами сообщения. В ячейках были сделаны ниши, в которых выложены запасные диски к ППД и гранаты.

— Я вижу, Вы поняли, — сказал я Коровину — что теперь у нас основная задача это оборона склада. Часовые должны нести службу в отрытых ячейках, готовые в любой момент принять бой. Завтра необходимо почистить периметр от кустарника на расстоянии минимум пятидесяти метров от ограждения, чтоб к забору невозможно было подкрасться незамеченным. Ходы сообщения необходимо углубить до полного профиля, в самом крайнем случае хотя бы до одного метра. Если какие будут вопросы, я в БТРе.

Пока мы с Коровинм обходили периметр стемнело, и мы стали устраиваться на ночлег. Солдаты, разложив брезент, чистили оружие. Я тоже разобрал и протер свой ПМ (пистолет Макарова), пару раз для тренировки, разобрал ППД. Распределив, кто в какое время дежурит в башне у пулеметов, забрался в БТР, сел на командирское место и собрался спать. Уставшее тело требовало отдыха, плюс ко всему после сытного ужина мысли ворочались в голове медленно.

Проснулся я от того, что кто-то настойчиво тормошил меня за плечо. Светящиеся стрелки моих наручных часов показывали двадцать девять минут первого, а если коротко и по простому, то полпервого ночи. Оказывается, заступивший в полночь на дежурство у пулеметов Мокану вылез из БТРа проветриться и услышал какие то непонятные звуки. Постепенно они приближались, и Сорочан решил разбудить меня. Высунув голову в люк, я затаил дыхание и прислушался. Продолжавшаяся весь день канонада стихла, и только в верхушках деревьев совсем негромно шумел легкий ветерок. Однако в шумы ночного леса добавлялись другие, пока непонятные звуки. Явно слышался мерный топот, позвякивание металла. Отправив Мокану тихо и без шума поднимать остальных, я перебрался на место водителя и включил прибор ночного вождения. Этот прибор работал в инфракрасной части спектра и его мощный инфракрасный прожектор не был видим простым зрением. На зеленом экране прибора хорошо была видна дорога на расстоянии метров ста-ста пятидесяти, то есть практически до поворота. Звуки становились все громче и громче. Уже отчетливо можно было разобрать удары конских копыт о землю. Вскоре из за поворота показалась первая лошадь. Сидящий на ней человек был вооружен ППД, висевшим у него на груди.

Вслед за ним пара лошадей, тащила небольшую телегу. За ней виднелась еще одна параконная повозка. Оставив Мокану наблюдать, я выбрался наружу и стараясь не шуметь, отправился к находящемуся недалеко окопчику Коровина. Он уже был у пулемета и напряженно вглядывался в темноту.

— Что за шум?— шепотом поинтересовался он.

— Скорее всего наши, обоз похоже…

— Почему?

— Пароконные повозки...

— Похоже на то, а как вы определили? Темно ведь, ничего не видно.

— На БТРе есть специальный прибор, позволяющий видеть в темноте.

— Ух ты! — как мальчишка удивился он.

— Будьте наготове, но без моей команды огня не открывать!

— Есть! — почти шепотом ответил Коровин.

Возвратившись в БТР, я продолжил наблюдение за приближающейся колонной. Вскоре она была у наших ворот. Ехавший впереди, очевидно командир, спешился, и подсвечивая себе фонариком с синим светофильтром, стал рассматривать наши ворота и дорогу. Аккуратно открыв водительский люк, я высунул голову наружу и громко крикнул: — Всем стоять, не двигаться! При попытке сопротивления, открываю огонь на поражение!

После моих слов фонарик мгновенно погас, но человек продолжал оставаться на месте. В колонне защелкали затворы, но никто не стрелял.

— Эй, в колонне, я что, неясно сказал?

Повернувшись назад, стоящий у ворот крикнул: — Отставить! Не стрелять!

— Кто командир? Подойдите ко мне! — скомандовал я.

Красноармейцы Коровина приоткрыли ворота, а он сам провел вошедшего в ворота к БТРу. Я пригласил подошедших в машину. Закрыв люк, я включил внутреннее освещение. После темноты, неяркий свет плафонов казался всем нам ослепительным, и мы дружно щурили глаза, Коровин даже прикрылся ладонью. Привыкнув к свету, я стал рассматривать вошедшего, он рассматривал меня, а Коровин крутил головой, с любопытством рассматривая внутренности БТРа.

— Командир взвода отдельного артдивизиона, лейтенант Негурица. — представился я.

— Начальник склада 622-го полка 124-й стрелковой дивизии, старшина Рябоконь.

Рябоконь нам рассказал, что когда начался ночью артобстрел, паники не возникло. Все подразделения полка сразу же, в соответствии с боевым распорядком, заняли свои позиции в районе сосредоточения, вдоль границы, которую атаковали немецкие части. После того, как перед обедом связь с командованием дивизии не восстановилась, а посланные в штаб посыльные не вернулись, он принял решение готовить обоз и двигаться на восток. Вобед, вплотную подошли к Порицку, то ему приказали вывозить имущество в Милятин и далее в Горохов на дивизионные склады. Когда они вышли на дорогу ведущую в Милятин, то оказалась, что она была забита бегущими от войны жидами. Поэтому они свернули левее и по знакомой грунтовке двинулись сюда, поскольку не раз и не два получали тут в основном боеприпасы. По пути к ним присоединились еще человек тридцать. Это были легкораненне пограничники выносившие своих тяжелых и солдаты из тыловых служб их дивизии. Стрелковое оружие — карабины и винтовки, три автомата ППД и два пулемета ДП, но патронов крайне мало, а некоторые солдаты из тыловиков, вообще без оружия.

Дав команду Рябоконю размещать людей на отдых, а Коровину — пополнить прибывших боеприпасами и раздать винтовки тем из прибывших, у которых не было оружия, я стал вызывать дивизион.

Ответивший мне радист дивизиона, сказал, что со мной будет разговаривать «Второй». Доложив начштаба Едрихину все, что мне стало известно от Рябоконя, я спросил, какие будут дальнейшие указания. Ответом мне было указание ждать. Внутри БТРа было невыносимо душно, и я выбрался наружу. Черезворота склада втягивался казалось бесконечный обоз, повозки которого тащили изможденные долгим переходом лошади.

Через десять минут мне было приказано организовать размещение прибывших. Что уже и так происходило.Размещались между деревьев повозки, одни кормили лошадей, другие готовили ночлег. Распоряжения младших командиров выполнялись быстро и без пререканий. Хотя все смертельно устали, никто не отлынивал от работы. Из колодца непрерывно черпали воду, сразу под несколькими навесами развели огонь и приступили к приготовлению пищи. Среди приблудившихся к обозу царил разброд. Кто-то пытался развести костер, не слушая ругавшихся соседей, говоривших о светомаскировке. Пришлось призвать их к порядку, пригрозив расстрелом на месте, за не выполнение приказа в боевой обстановке. Спать больше не хотелось. Вдоль дороги, проходящей с севера на юг, нужно выставить посты, которые встречали бы отступающих солдат и направляли их в район сбора у склада.