Шанс на счастье (СИ) - Черно Адалин - Страница 6

— Руслан, я знаю тебя три года. И за это время ты ни разу не позволил себе такого обращения к девушкам, будь они трижды страшные и не подходящие. Обычно ты мягко с ними прощался, а тут…

— Я был без настроения, — пожимаю плечами и завожу двигатель, давая понять, что разговор окончен и мне пора ехать.

— Она будет у нас работать, — заявляет он.

— Я рад, — хмыкаю и добавляю уже спокойнее. — Правда, рад. Она идеально подходит.

— А ты? — уточняет Леонид. — Останешься?

— Так быстро ты от меня не избавишься, — смеюсь и киваю на дверь. — Давай это, в другой раз поговорим. Я спешу.

Он выходит из моей машины, и я выруливаю с парковки. Дорога до дома занимает каких-то десять минут с учетом пробок. Заезжаю на парковку, занимаю свое место и поднимаюсь в квартиру. Может, и правда нужно было принять предложение Лены приехать, раз уж она согласилась? Я соврал о том, что не завожу отношения на работе, я в принципе завожу их редко. Чаще знакомлюсь с девушками на один вечер. Даже не ночь, потому что за последние шесть лет в моей кровати ночевала только одна женщина. Моя мама, когда приезжала в гости. Я не мог себе позволить поселить ее в гостиной, поэтому уступал ей спальню. Девушек я в квартиру не привожу, за редким исключением одной единственной, которая, стоит мне переступить порог квартиры, тут же оказывается у двери со словами:

— Ну наконец-то ты приехал!

Оля топчется на расстоянии метра, переступает босыми ногами по холодному паркету и улыбается.

— Снова без тапочек? — киваю на ее ступни и, хмыкнув, бросаю обувь. — Одень, простудишься.

Она быстро обувает тапки и прислоняется спиной к стене.

— Я ужин приготовила.

— Я рад, но пока не голоден.

Она поникает, вздыхает, стараясь не слишком громко, но я все равно безоговорочно улавливаю это едва слышный звук.

— Прости, — подхожу к ней ближе, обнимаю. — Прости меня, слышишь? Я не хотел?

Она лишь всхлипывает и обнимает меня крепче. Все мои проблемы куда-то мигом улетучиваются, потому что я чувствую, как плечо становится мокрым.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Эй, — ласково отстраняю ее от себя. — Все нормально, у меня проблемы на работе просто.

— Точно? — она смотрит на меня своими зареванными глазами, и я чувствую себя последним мудаком, который за день превысил уровень мудачества, как минимум, в сотню раз.

— Точно, мышка, вытирай слезы и сыпь давай свой ужин.

Она быстро ковыляет на кухню, а я иду в ванную, закрываясь на ключ. Опираюсь руками о раковину и смотрю на себя в зеркало. Сглатываю, умываюсь и выхожу на кухню, чтобы поужинать, хотя кусок в горло не лезет. Просто… это нужно сделать, чтобы не расстраивать Олю.

Она живет у меня последние полгода, а до этого мы общались года четыре по интернету. Оля со своим багажом проблем за плечами, и я, вроде как, помогаю ей с ними справиться. Когда полгода назад она позвонила мне и сказала, что ей некуда пойти, я безоговорочно предложил ей свою квартиру. Сказал, что она может пожить у меня столько, сколько захочет, и она осталась.

Выгонять ее сейчас было бы неправильно, да и как-то не хочется. Она создает уют и заполняет ту пустоту, которая образовалась дырой в моей душе. Оля не помогает, не лечит и не уменьшает ее, она просто складывает туда свою заботу, опеку, переживания обо мне и свое присутствие, не позволяя думать о всякой хрени и срываться. Для нее я — спасительный круг, парень, который помог ей в трудную минуту. Она не знает, что на самом деле спасла меня от вечного забвения, если бы не ее сообщение четыре года назад со словами:

“Привет. Снова грустишь?”

И смайлик в конце. Я настолько залип, что даже не понял, как отошел от края, наглухо отказавшись от идеи сделать последний шаг в никуда.

Глава 7

Утреннее пробуждение было бы куда лучше без тягостных раздумий и пары бокалов вина. Мысленно пообещав себе никогда не пить, поднимаюсь с кровати и иду умываться. Дочка уже проснулась и уверенно собирает игрушки в рюкзак, который возьмет с собой в садик. Она у меня на удивление ответственная и организованная. Никогда не шумит, стоит ей проснуться. Она знает, что я просыпаюсь по будильнику и дает мне тех необходимых пять-десять минут времени.

— Мам, телефон! — дочка стучит в ванную и, когда я открываю, передает мне смартфон, уплетая яблоко.

На экране номер, который я не вбивала в список контактов, но отлично запомнила за прошедшие два дня.

Леонид.

Я смотрю на красивые цифры на экране и отключаю звук, боясь взять трубку. Он и так поймет, что никакого контракта не будет. Сам. Должен понять, потому что я совсем не знаю, что говорить в таких ситуациях. Какую причину отказа придумать.

— Ну что? — спрашиваю у Ксюши. — Поела?

Дочка кивает и протягивает мне качан от яблока.

— Хочу еще кашу! — произносит и смотрит на меня снизу вверх. — Приготовишь?

— Конечно, идем.

На кухне малышка ловко взбирается на барный стул и усаживает за стол, упершись локтями о столешницу и наблюдая за мной. Иногда мне кажется, что дочка не по годам взрослая и понимающая. Она ловко угадывает смену моего настроения, рано начала задавать вопросы о том, откуда берутся дети, почему у нас нее нет папы, а у меня мужа. Я понимаю, что все это тянется из садика, но иногда она ставит меня в тупик своими вопросами.

— Мам, а что значит старая дева?

Я едва не поперхиваюсь молоком, которое решила попробовать до того, как заливать в кастрюлю.

— Где ты это услышала?

— От тети Сони. Она сказала, что тебе нужно срочно выбросить какой-то груз, потому что ты так и останешься старой девой. Что за груз она имела в виду?

Я пытаюсь сдержать улыбку, но у меня не получается. Вот еще один источник вопросов для Ксюши. Соня редко думала о том, что говорила. Не материлась, и на том спасибо. И вот что мне теперь отвечать?

— Тетя Соня просто шутила, — спокойно отвечаю, наливая молоко для каши. — Я никогда не буду старой девой.

— Но ты же состаришься? — уточняет дочка. — Вон бабушка Мила говорит, что ее молодость давно прошла, значит и твоя пройдет?

Я лишь мотаю головой и в очередной раз убеждаюсь в том, насколько у меня любопытный и смышленый ребенок.

— Это будет нескоро, — убеждаю ее. — Иди пока одевайся, каша будет чуть позже.

Ксюша убегает из кухни, а я остаюсь с чуть приподнятым настроением помешивать кашу. О Леониде забыла, пока телефон снова не замигал от входящего звонка. Я вздыхаю, но вновь отключаю звук и насыпаю кашу в тарелку. Зову Ксюшу. Она прибегает через минуту уже одетая в бежевые колготки, белую юбку и голубую блузку, которую мы купили ей несколько дней назад.

— Мам, тут нужно отрезать, — она поворачивается ко мне и тычет на шею, откуда свисает бирка.

Я быстро срезаю ее ножницами, достаю колючую леску и помогаю дочке сесть на стул у стойки. Пока Ксюша ест, делаю себе кофе, нарезаю несколько ломтиков сыра, авокадо, делаю тосты и наспех завтракаю с дочкой. Отгоняю мысли о том, что намеренно лишаю нас с малышкой возможности обзавестись собственным жильем уже спустя пару месяцев, но идти туда, где придется каждый день видеться с Русланом, не смогу.

Поев, мы быстро обуваемся и выходим на улицу. Погода прекрасная и я предлагаю дочке прогуляться, тем более садик находится в пешей доступности. Оставив дочку в саду, иду домой, по пути отключая звук на три очередных звонка от Леонида. Он говорил, что я идеально им подхожу, наверное, поэтому он так настойчив. Через пару дней, думаю, все изменится.

Домой решаю зайти только за тем, чтобы взять ноутбук, зарядку и пойти в парк, а потом в кафе. Сейчас мне трудно представить, что нужно оказаться в замкнутом пространстве один на один с работой и мыслями. Отчаянно не хочется чувствовать одиночество, в котором я оказываюсь, стоит переступить порог квартиры. Ксюша в саду, сестра на работе, Олег с Пашкой в школе. Им уже по двенадцать, и они старательно помогают Соне по дому с готовкой, уборкой и даже мытьем полов.