Мой сводный тиран (СИ) - Черно Адалин - Страница 2

К вечеру третьего дня ко мне в квартиру прибегает Лидка. Она настойчиво звонит в дверь и не дает ни единой возможности отвертеться от посещения. Я открываю и буквально падаю ей в объятия, а после она три часа уговаривает меня позвонить Глебу и спросить, почему он так поступил. Ну или хотя бы взять трубку, потому что несмотря на то, что я три дня страдала, он звонил буквально каждый вечер.

Я была бы не собой, если б не последовала совету Лиды, к тому же я и сама думала поговорить. Что, если девушки никакой нет, а то была его однокурсница, которой он сильно нравится, и вот она решила просто насолить мне? Чем больше я об этом размышляю, тем сильнее пазл складывается в моей голове. Я начинаю думать, что всё так и есть, и жду, что сегодня Глеб тоже будет звонить, но ничего этого не происходит. Телефон предательски молчит, а на глаза снова наворачиваются слезы, нос моментально становится красным, а сердце бьется, как в приступе тахикардии.

Мне плохо без него.

Я хочу услышать его голос.

И я уверена, что никакой девушки у него на самом деле нет.

Чтобы не дожидаться, когда Глеб позвонит, набираю его сама. С предвкушением жду, когда вместо гудков в трубке раздастся его голос, и когда это наконец происходит, то телефон едва не выпадает из моих рук от неожиданности.

— Привет, — растерянно произношу я.

— Привет, — уверенно отвечает Глеб. — Как дела?

Что что-то не так, я понимаю сразу. Раньше между нами никогда не было неловкости, мы всегда знали, о чем поговорить, и часами что-то рассказывали друг другу. Сейчас же я и Глеб просто молчим. В голове проносится толпа мыслей. И то, что он таки любит другую, и то, что у него что-то произошло, и то, что произошло ужасное. Я хочу задать кучу вопросов, но не знаю, с чего начать.

— Как ты? — спрашиваю после дежурного ответа “всё в порядке”.

— Мариш, я… — он вздыхает и замолкает, переводит дыхание, а после выдает: — Я действительно встречаюсь с Эммой.

— Понятно, — это единственное, что я могу выдать.

Слова, которые девушки обычно высказывают парням, когда те им изменяют, напрочь выветриваются из головы. Я думаю только о том, почему всё так случилось и изменилось бы что-нибудь, если бы я поехала к нему на несколько недель раньше.

Странно, виноват вроде бы Глеб, а вину я уже готова взять на себя. И за что только, спрашивается? Ведь это он – он, а не я – нашел другую, он влюбился и оставил все объяснения на потом.

— Мне очень жаль, — произносит он дежурную фразу, впрочем, его голос не выражает совсем никаких эмоций.

— Ах, тебе жаль? — только сейчас я срываюсь на крик, а еще чувствую, как меня обуревает злость и обида. — Знаешь что, Царев…

Договорить у меня не получается, потому что Глеб бросает трубку. Мгновенья я просто смотрю на экран, а после набираю его снова, но он уже не в сети. Я резко вскакиваю на ноги и начинаю ходить по комнате. Адреналин в крови зашкаливает до невероятных пределов. Я зла на Глеба, на то, что он сделал, и понимаю, что еще не до конца осознаю всё случившееся.

Только к вечеру меня накрывает осознание. Он встречается с какой-то Эммой, а я ему не нужна. Забронированные билеты придется сдать, а еще объяснить в университете, что переводиться я передумала. Поначалу, конечно, хочется поехать им назло. Встретиться с Глебом лицом к лицу и сказать всё, что я о нём думаю, а еще посмотреть на эту самую Эмму. Она правда лучше меня?

Этого всего я, конечно же, не делаю. Понимаю, что так сделаю хуже только себе и никому больше. Глебу будет наплевать и на меня, и на мои чувства, а я буду терзать себя каждый раз при виде их счастливой пары.

Ночью я плачу. Заедаю тоску мороженым и реву, как дурочка. Моя жизнь кажется мне разрушенной и законченной, а еще я обещаю себе, что больше никогда не доверюсь ни одному мужчине. Пошли они все… без них ведь хорошо, правда?

Наутро в отражении на меня смотрит не веселая, жизнерадостная и светлая девушка, а ее подобие. Только потом я вспоминаю слова мамы и то, как она говорила, что я обязательно обо всём забуду. Я забуду! И стану счастливой ему назло.

Марина

Спустя три года

— Мариш, захвати салат со стола, — кричит из гостиной мама.

Я поворачиваюсь к столешнице и хватаю салатницу с оливье. Иду в гостиную, ставлю его в центр стола и сажусь рядом с Мишей. Мы встречаемся два с половиной года. Он стал тем самым единственным парнем, которого я все-таки подпустила к себе. И этого бы не произошло, если бы однажды вместо Лидки в кино не пришел он. Я не знаю, как ему удалось подговорить подругу или подруге его, но мы сидели в кино вместе, общались, обсуждали сюжет, а после несколько часов гуляли по набережной и просто узнавали друг друга. Через месяц Миша предложил мне встречаться, и я ответила согласием.

Я до сих пор помню его настойчивые ухаживания, то, как он дарил цветы, как уделял внимание и заботился обо мне. Я не могла ему отказать, хотя не чувствовала глубокой любви. Думала, да и сейчас думаю, что приложится. Я все еще не люблю его. Не потому, что с Мишей что-то не так. Он прекрасен, самый лучший парень, который мог у меня появиться, но глубоко в моем сердце кровавый рубец, который никак не заживает.

— Мы кого-то ждем? — замечаю, что ужин стоит, шампанское открыто, но мама с Давидом не спешат накладывать на тарелки еду и разливать напиток по бокалам.

— Глеба, — тихо говорит Давид. — Он вот-вот должен приехать.

Мне кажется, что я сглатываю так громко, как это вообще возможно в условиях присутствия трех человек и моего братика Кирилла, носящегося по комнате с пистолетом.

— Понятно, — киваю я и выдавливаю из себя улыбку.

Миша знает меня слишком хорошо, именно поэтому сейчас он обеспокоенно всматривается в мое побледневшее лицо и трогает вдруг начавшие трястись руки.

— Всё в порядке?

— Да, конечно, что-то разболелась поджелудочная, — безбожно вру я и встаю. — Пойду выпью таблетку.

Миша ничего не знает о Глебе. Не знаю почему, но единственный человек, который знает всю правду, — Лидка. Она с самого начала знала всё, что между нами произошло. Даже маме я сказала не всю правду, точнее, вообще соврала, сообщив, что не поеду, потому что не хочу.

— Мариш, — мама останавливает меня, когда я уже почти выхожу из гостиной, — ты в порядке?

— Конечно, — вру я. — Выпью таблетку, и всё будет хорошо.

Я поднимаюсь в комнату, которая когда-то была моей. Здесь почти всё так же, за исключением того, что нет моих вещей. Всё та же кровать, стол, стул, полочки, где раньше стояли мои фотографии, книги и статуэтки. Я с тоской обвожу взглядом комнату и сажусь на кровать, упираюсь руками в кровать и смотрю в пол.

Сегодня приедет Глеб.

Совсем скоро.

Возможно, уже приехал.

Руки начинают трястись сильнее, и я понимаю, что никаких таблеток в моей сумке нет. Даже валерьянки, которая сейчас пригодилась бы.

Я прислушиваюсь к звукам в доме и около него. Ни звука мотора, ни приветствий – ничего из этого не слышно, поэтому я позволяю себе немного расслабиться и отвлечься. Вспоминаю ухаживания Миши, то, как он дарил мне цветы едва ли не на каждом свидании, как водил гулять, покупал мороженое и шоколадки, а еще носил на руках. И не в переносном смысле, а в прямом. Разве существует парень лучше, чем он?

Тоскующее сердце напоминает о себе и сжимается при одном упоминании Глеба.

Решительно встав, иду в ванную и долго держу руки под холодной водой. И только потом прикладываю их к щекам. Отрезвляет, но не настолько, чтобы решиться и спуститься вниз, увидеться с тем, кто разбил мое сердце.

За мной приходит Миша. Я слышу, как он заходит в комнату и зовет меня, как медленно подходит к двери ванной и стучит. Он никогда не зайдет без разрешения, не ворвется внаглую, как это делал Глеб.

Перед глазами появляются предательские воспоминания, как однажды вечером Глеб ворвался ко мне в ванную. Он и не подумал стучаться или спрашивать, может ли он войти. Он просто нажал на ручку, открыл дверь и, ехидно ухмыльнувшись, склонился к косяку.