Последний Эсхатон (СИ) - "Спутник" - Страница 25

Шейн даже не оглядывался на витрины с экспонатами, не смотрел и на картины, и шёл лишь в заведомо заученном направлении, пока его взор в свете небольшого фонарика не встретился с копьем «Лучезарность», которое заставило его сердце биться ещё быстрее. Он незамедлительно разбил витрину, в котором находилось это изящное двустороннее копье, и вытащил его, сжав обеими руками.

Вмиг завопила сирена. Это местное правительство осознало, насколько огромный вред мог бы нанести Шейн инфраструктуре всей башне и прилегающим к ней Мостам.

«Головорезы начали играть по-крупному. Предательница наверняка тоже уведомлена» — подумал он, и сжал копье в руках лишь ещё сильнее. Копье блистало и напитывалось энергией, которую Шейн вливал неизмеримыми порциями из своего костюма, при этом испытывая жгучую боль в своем теле. Все системы костюма работали как в последний раз, буквально выжимая из себя все соки.

Доспехи начали перестраиваться, теперь покрывая вообще всё тело Шейна, закрыв даже его голову шлемом с небольшой прорезью для глаз. Теперь он был похож на паладина, облаченного в кровавые доспехи, что мог нести за собой или смерть, или жизнь, и только ему было можно вершить чужие судьбы в пределах этой башни. Копье тоже трансформировалось, приобретая красный оттенок, резонируя с футуристическими доспехами парня, приобретая ещё более величественный вид. Даже сейчас он вполне мог противостоять какой-нибудь страшной твари втрое больше, чем он сам. Только потому, что он знал, для чего же на самом деле должно было использоваться это копье. Только потому, что он знал, как использовать его сакральную силу, пришедшую не из этого мира.

В зал ворвались люди в более хорошем обмундировании, нежели прошлые агенты. Они были очень похожи на бойцов Империи, пусть и с некоторыми значительными отличиями в высокотехнологичных костюмах. Шейн поднял копье над головой, и вмиг помещение озарил ослепительный, яркий свет, а сама «Лучезарность», модифицированная Шейном, потрескивала чистой плазмой, и сжигала любую органическую материю на своем пути.

Шейн бросил копье в толпу, которая открыла по нему огонь. Копье завертелось в воздухе, и попало в голову одному из нападавших, а затем помещение озарил ещё более яркий, ещё более ослепительный свет, от которого даже сам Шейн заслонился рукой. «Лучезарность» прошла сквозь голову, и нападающий даже и не успел заметить, как лишился своей жизни. Этого не успели заметить и все остальные, что стояли подле него. В их организмах взорвались все сосуды, за долю секунды закипела вся кровь и разорвалось сердце. Шейн отвернулся, дабы не наблюдать того, как все его враги вмиг падают на пол, а их мёртвые тела окрашивают помещение в багрово-красный цвет. Копье незамедлительно вернулось к нему в руку, и Шейн скрылся в черном выходе музея.

Однако он не пошёл крушить всё подряд. Он не пошёл мстить своим обидчикам, даже наоборот, предостерег их, выжжа пламенем на стене следующее послание:

«От изгоя Изгоев. Грядут перемены. Не пытайтесь мешать Империи для вашего же блага, они что-то подготавливают. Они на взводе. Когда вас навестит Эмелис, я обязательно узнаю и вернусь».

Шейн последовал к атмосферному шлюзу, расположенному на предпоследнем уровне башни, где его уже ждала новая порция силовых органов и заветный корабль, на котором он улетит на второй спутник Альтры, и затаится там как хищник в ночи.

Эмелис проснулась под монотонный писк аппаратуры. Она очутилась в скромной больничной палате, где кроме медицинской кровати, тумбочки, капельницы и оборудования для мониторинга её состояния больше ничего и не было. Аппарат считывал её артериальное давление и сердечный ритм. Её показатели, как ей казалось, были прекрасны. Только вот где она? Воспоминания начали возвращаться к ней отрывками, но момент попадания сюда она не помнила. Когда её наконец спасли, она уже спала так, будто это был последний сон в её жизни.

В углу находилась невзрачная камера, на которой мигал красный диод. Переглядывания с этой камерой длились недолго, ведь в палату зашел мужчина.

— Доброго пробуждения, Эмелис Рейн. Вы проспали целых два дня, — улыбнулся он. Его морщины говорили о том, что ему было не менее шестидесяти лет. Седины на его голове было предостаточно.

— И вам добра… где я нахожусь? — спросила Эмелис, удивившись, что мужчина знает её фамилию. Затем и удивившись тому, что она проспала так долго.

— Вы на имперском линкоре «Голиаф II», пожалуй, самом великом космическом корабле за всю историю человечества, — ответил мужчина, возгордившись. — Вы находитесь под покровительством Императора.

— Меня принял сам Император? — удивилась она. Эмелис действительно видела корабль белой расцветки огромных размеров, но она и подумать не могла, что он её и примет.

— Мы приняли ваш сигнал, отправленный с Первой станции. Вы не на шутку перепугали всю Империю своей весточкой с покинутой станции, а когда мы узнали, от кого именно мы её получили, мы испугались ещё раз. Полагаю, мне о многом нужно рассказать, и именно поэтому я и пришёл к вам.

— Каким образом я могла напугать всю Империю? — Эмелис засмеялась. — Это мне нужно донести миру о всём том, с чем я столкнулась там, на мёртвой Земле.

— Нет, не нужно подробностей. Мы уже и так всё знаем. Вы носительница Вечного сердца, спасительница всей галактики, которая успешно завершила свою миссию и вернулась в целости и сохранности из красных вод.

— Так раз вы всё знаете, от чего же тогда я, по вашим словам, так сильно напугала Империю?

— Об этом я и хочу поговорить… Видите ли, с момента вашего погружения под воду прошло не менее двух земных месяцев, а если быть точнее, шестьдесят шесть земных дней, прежде чем мы вас нашли. Пятьдесят один земной день, когда «Ночник» потерял надежду встретить вашу группу целыми и здоровыми на своём борту. Одиннадцатый день, как мы потеряли надежду на спасение нашей галактики, — морщины на его лице будто сузились, представляя, каким тяжелым будет разговор.

— То есть? — не поняла девушка.

— Мы не до конца разобрались, как работают привычные законы физики внутри красной пирамиды, которую вы вместе с вашей командой исследовали. Время для вас, скорее всего, текло привычно, тогда как снаружи, в космосе, время шло гораздо быстрее. Когда вы покинули Эсхатон, вы вернулись в привычную меру измерения времени…

Не более двенадцати часов проведенными в Эсхатоне на самом деле оказались двумя месяцами, пройденными в нормальном мире. Эмелис была шокирована этой новостью, но этот незнакомец не мог солгать.

— Впрочем, я бы хотел представиться. Меня зовут Адам Беркли, и я являюсь главным советчиком Императора Белого, его величия, — отвёл тему мужчина, заметив замешательство девушки.

— Я… то есть… действительно ли прошло столько много времен? — проигнорировав представление Адама, спросила Эмелис.

— Да. Прошло достаточное количество времени

— Как такое могло произойти? Мы с командой… — Эмелис запнулась, произнеся слово "команда", — Мы с командой исследовали многочисленные ходы, и натыкались на самые различные трудности на своем пути, в конце концов отыскали Вечное сердце… Но даже так никто из нас и представить не мог, что снаружи проходят целые месяца, пока мы находимся в Эсхатоне.

— Дело, скорее всего, в самом первородном артефакте. Понять его мотивов мы не можем, предполагаю, не можете и вы, но по крайней мере теперь есть объяснение тому, что мы получали сигналы от первой исследовательской группы операции с большими задержками.

Теперь это объясняло то, почему тело Джона Миллера пролежало в стенах пирамиды не несколько веков, а всего лишь пару лет.

— За эти два дня, пока вы крепко спали и восстанавливали силы, мы уже сняли показания с вашего гидрокостюма, и его внутренние системы тоже поддались уловке временной путаницы Эсхатона. Даже те немногочисленные зонды, которые всё время и по маленьким крупицам доставляли нам информацию об Эсхатоне, тоже заблуждались, и тоже поддавались влиянию первородного артефакта, — пояснил Адам Беркли, смотря на показатели Эмелис. Её давление возросло.