Единственный цветок в этой говноклумбе (СИ) - "Holname" - Страница 29

В округе было тихо. Возможно, так казалось только самому Шейну. В голове что-то гудело, тело уже не ощущало боли, разум пытался абстрагироваться от всего.

Будучи прикованным к стене, Шейн сидел на полу своей камеры и как-то совершенно безразлично смотрел вниз. Сознание его только начинало пробуждаться от долгого мучительного сна, но ментально он уже чувствовал себя уставшим.

— Своими действиями, — прозвучал мужской голос где-то неподалеку, — вы только усугубили свое положение.

Фигура человека, стоявшего рядом, плавно присела. Вынув из кармана своего сюртука платок, этот мужчина, а именно дворецкий Рифтан, приложил его ко лбу Шейна. Именно в этом месте на лице парня была размазана кровь. Как она попала на лицо и из какой именно раны она появилась, сказать было сложно. Руки, ноги, спина и грудь Шейна были усыпаны синяками, ожогами и глубокими ранами.

Фраза дворецкого дошла до сознания Шейна с запозданием. Полностью осмыслив ее, парень с легкой улыбкой ответил:

— Что сказать, у меня талант.

Рифтан нахмурился. Последние дни Шейн вел себя совершенно иначе. Если раньше во время пыток он кричал, плакал и убегал, то после недавнего инцидента он даже не сопротивлялся. Не молил о пощаде даже тогда, когда это было возможно, но и не пытался как-то бороться, потому что понимал, что это было бесполезно.

Этот взгляд Шейна, его спокойный голос и странное поведение вынуждали Рифтана наблюдать за ним намного пристальнее. Дворецкий просто хотел понять о чем же думал этот парень.

— Вы действительно, — заговорил Рифтан, — не знали, что будет с той горничной, или же вы просто пытались чего-то добиться?

— Я забыл, — моментально и довольно сухо ответил Шейн. Взгляд его все еще был отрешенно направлен в пол.

— Забыли какое наказание ожидает слуг, открывших свой рот? — Рифтан нахмурился еще сильнее. Голос его звучал недоверчиво и строго. — Почему бы вам просто не сказать правду? Здесь только вы и я.

— Если быть точным, — Шейн приподнял взгляд и посмотрел прямо в глаза дворецкого, — все забыл. Абсолютно все.

Наступила тишина. Рифтан не сразу понял о чем говорил Шейн, но затем на его лице отразилось изумление: глаза расширились, губы приоткрылись. Мужчина замер в состоянии шока и волнения.

— Если госпожа спросит… — шепотом проговорил он.

— Ты, конечно же, ответишь. — Шейн отклонил голову назад и невольно ударился ею о каменную стену. Боли он не почувствовал, просто улыбнулся и поднял взгляд в потолок. — А если не спросит?

Рифтан снова стал строже. Ответ на этот вопрос был довольно затруднительным. Не сказать совсем ничего, означало то же, что и придать госпожу, но Шейн вряд ли задумывался обо всех этих тонкостях.

Наконец-то приняв для себя решение, Рифтан глубоко вздохнул и ответил:

— Я не стану рыть для вас могилу. Иначе мне потом действительно придется хоронить вас.

— Как благородно.

— Вам лучше не распространяться на эту тему.

— Да, я понимаю.

Рифтан поднялся. Взглянув на совершенно спокойное и даже какое-то расслабленное выражение лица парня, он с сочувствие произнес:

— Честно говоря, я не могу себе даже представить какого это, когда ты забываешь о том, насколько жесток этот мир, а потом тебя снова окунают в эту грязь. Не думаю, что я бы выдержал.

Мужчина, не дожидаясь ответа, развернулся. Он сделал несколько шагов в сторону выхода и неожиданно услышал зов Шейна:

— Рифтан, один вопрос.

— Какой? — дворецкий повернулся полубоком.

Взгляд его встретился со взглядом Шейна. Парень улыбался с каким-то подозрительным блеском в глазах.

— Как скоро будет ночь кровавой луны?

Рифтан вновь затих. Это был уже второй раз, когда за весь этот разговор он был настолько поражен словами Шейна. Собравшись с мыслями, мужчина вновь повернулся к парню спиной и ответил:

— Вам осталось потерпеть еще пару дней.

— Через пару дней, значит…

Рифтан ушел. Оставшись один, Шейн начал думать о чем-то отвлечённом. Вспоминать последние дни ему не хотелось. Они были до жути однообразны: страдания, сон, мучения, сон, отдых в камере, сон. Ничего нового, ничего утешающего. Сначала подобное вводило в ужас и вызывало тревогу, а теперь ничего кроме принятия и хладнокровия уже не оставалось.

Нынешний Шейн сильно отличался от прошлого. Если прошлый был готов сразу сдаться и пойти на уступки, то нынешний Шейн никогда бы не стал идти на подобное. Гордость просто бы не позволила склонить голову перед кем-то.

«Тот парень с приема… Меттл, кажется. У него было довольно хорошее телосложение. Добиться такого в условиях постоянных истязаний невозможно, следовательно, у него жизнь все-таки отличается от моей».

Шейн пробежался взглядом по камере, в которой он находился. В это место обычно его без сознания приносили слуги сразу из комнаты Моржаны, а потому ранее он особо не всматривался в то место, где находился.

Обстановка была неприятной. В отличие от всей оставшейся части дома, здесь было намного холоднее. Каждый вздох Шейна сопровождался паром, вылетавшим изо рта. Здесь было пусто, тускло, настораживающе, и все же это место было намного лучше, чем теплая уютная комнатка Моржаны.

«Еще и женские взгляды, направленные на него тогда, — продолжал предыдущую мысль Шейн. — Уверен, почти все дамочки с той вечеринки смотрели только на него. Не удивительно, учитывая его внешность и физическую силу».

Послышались приближающиеся шаги. Несколько горничных с подносами в руках вошли в камеру. Они, не доходя до Шейна, приподняли свои подносы и бросили в него остатки пищи. Предполагалось, что эта еда была его скромным ужином. Булка хлеба, фляга с водой и одно яблоко. Еда упала прямо в ноги парню, однако из-за цепей, присоединявших его правую и левую руки к стене, сделать что-либо с этим Шейн не мог.

Горничные вели себя довольно демонстративно. Они не смотрели ему в глаза, как и полагалось, и намеренно стояли вдалеке, хотя и предполагалось, что одна из них должна была снять цепи с парня и позволить ему поесть.

Их лица выглядели недовольными. Шейн не смотрел прямо в глаза этой парочки, но чувствовал их отвращение.

— Презираете меня? — спросил парень с легкой улыбкой. — Презирайте дальше. Мне от вас ни горячо ни холодно.

Губы девушек плотно сжались. Шейн понимал, что причиной подобного поведения могла быть недавняя история с наказанной горничной. Он также понимал, что они не имели права издеваться над ним, хотя их женская гордость явно говорила об обратном.

«А вот от Моржаны, — подумал Шейн начиная тихо посмеиваться, — буквально и горячо и холодно».

Горничные, воспринявшие этот смех в свой адрес, резко развернулись и в гневе ушли. Возможно, если бы Шейн попросил бы у них помощи или, хотя бы, попытался им приказать, они бы и сделали то, что должны были, но после его смеха они явно не хотели находиться здесь и дальше.

Шейн опустил взгляд на еду, валявшуюся у него в ногах. В какую-то секунду все мысли у него испарились, а живот начало неприятно скручивать лишь от одного вида еды. Тело говорило, что он должен был есть, чтобы выжить, а вот разум не хотел принимать какой-то природный инстинкт за основу всех своих действий.

«Больше пары дней я здесь итак не протяну. Не в таком состоянии, как сейчас».

***

Очередной удар по животу вызвал кашель смешанный со слюной и кровью. Шейн лежал на полу будучи связанным. Он буквально чувствовал, как внутри него что-то разрывалось и неприятно тянуло. В этот момент любое движение вызывало боль.

Прямо над ним возвышалась Моржана в короткой полупрозрачной сорочке. Ее длинные прямые волосы волнами спускались по плечам. Пряди челки, намеренно разделенные на две части и уложенные дугообразно в разные стороны, казалось, были влажными из-за пота.

Фиалковый взгляд был похож на взгляд маньяка, восхищавшегося пытками своей жертвы, а дикая улыбка на губах, вызванная видом крови, казалась безумной.