Единственный цветок в этой говноклумбе (СИ) - "Holname" - Страница 21

Приподняв голову, Шейн посмотрел в окно, располагавшееся у той же стены неподалеку. Небо на улице становилось все ярче и красочнее. Солнце уже проглядывало из-за горизонта, освещая весь континент.

«Единственный вариант, который остается — это терпеть и ждать. Ждать, пока я смогу получить магию и поступить в академию. Только этот путь может дать мне силу и возможность развиваться».

Почти сразу, как Шейн закончил есть, прозвучал стук в дверь. Не дожидаясь разрешения войти, несколько горничных прошли в комнату и начали раскладывать в ней различные вещи. Чистые одежды были сложены на кровать, новые туфли в коробке поставлены на тумбу у двери, корзинку с расческами, духами и прочей мелочью поставили справа.

Все, что делали горничные, происходило за спиной Шейна. Краем глаза парень, конечно, видел, что происходило, но предпочитал не акцентировать на этом внимания.

Откинувшись на спинку стула, он отодвинул от себя посуду и задумался:

«А вот и несколько моих наблюдений за прислугой: женщины-горничные никогда не говорят с мужчинами выше их статусом. Только мужчины, а именно рыцари, дворецкий или иные работники дома мужского пола могут отвечать на вопросы сыновей герцогини. Что касается дочерей и самой герцогини, то к ним обращаться не дозволено никому до тех пор, пока те сами этого не потребуют. Слуга может лишь намекнуть, что хочет задать вопрос, но озвучивать его до обращения госпожи он не может. Хотя, возможно, это зависит от взаимоотношений слуги и герцогини».

Следом за молодыми служанками в комнату вошла взрослая женщина. Это была главная горничная в пышном черном платье. В день, когда Эрскин переродился в новом теле, именно она жестом указала ему путь до столовой. С того момента столкновения с этой горничной происходили лишь изредка.

«Жестами может объясняться с сыновьями герцогини только главная горничная. Остальные будто выполняют механическую работу и даже не поднимают своего взгляда».

Тихо и максимально незаметно к Шейну подошла одна из служанок. Она аккуратно взяла со стола поднос, поставила на него всю грязную посуду и понесла прочь.

Уже зная, что это может означать, Шейн поднялся на ноги и развернулся. Главная горничная, стоявшая в центре комнаты, смотрела на него в упор.

«Слуги никогда не открывают дверь сыновьям, лишь в редких случаях, вроде этого мероприятия, помогают им одеваться и собираться. Что касается дочерей, то, кажется, им они даже готовы пятки целовать».

Главная горничная молча подошла к Шейну и начала его осматривать. Парень уже был одет в вечерние черные штаны и белоснежную плотную рубашку.

Обойдя стороной своего господина, она будто оценила его внешний вид, кивнула своим подчиненным и вновь встала напротив. Ее взгляд встретился с равнодушным взором парня, но всего на пару секунд. Будто опасаясь большего зрительного контакта, она склонила голову и опустила взгляд.

Быстро приблизившиеся девушки начали одевать Шейна и приводить его внешний вид в порядок. Тот не сопротивлялся и даже почти не двигался.

«Внимание, вопрос, — с хитрой улыбкой задумался Шейн, — что случится с горничной, которая заговорит со мной или, не дай бог, взглянет в глаза? Выговор? Увольнение? А если об этом никто не узнает? Почему им нельзя никак контактировать с нами? Как не посмотри, а это очень неудобно».

Когда со всеми сборами оказалось покончено, парень остался один в комнате в полной боевой готовности. На него надели парадный фрак, манжеты были опрятно выправлены, на них были надеты запонки с символом семьи Дориан, волосы оказались аккуратно уложены.

«Интересно, они обращаются к Кеннету так же, как и к нам, или все-таки так же, как и к герцогине?»

Оставшись в одиночестве, Шейн глубоко вздохнул. Неожиданно дверь на его глазах отворилась, а главная горничная, явно уже раздавшая остальным команды за дверью, жестом пригласила его пройти в коридор.

Шейн иронично улыбнулся и последовал за женщиной. Порядки этого дома были для него новыми и потому довольно непривычными. Следить нужно было за каждым действием, соблюдать меру в любой ситуации.

Уже только в самом холле парню позволили надеть теплую верхнюю одежду и подготовиться к отбытию. Шейн вышел на улицу в теплом меховом пальто. Покинув особняк, он довольно расслабленно направился к воротам.

Пусть даже он и знал, что ему придется столкнуться с семьей, пусть даже его и настораживало то, что они ехали в самое сердце аристократического мира, но находиться на улице ему было намного спокойнее, чем в доме. Просто потому, что он чувствовал в этом месте себя более свободным.

Вскоре возле ворот показались знакомые фигуры. Шанна, Моржана и Джулиана стояли в нарядных вечерних платьях прямо на снегу. На них не было видно ничего, что могло бы спасти от холода, и Шейна это удивило.

«Эти трое совсем без верхней одежды. Это из-за их магии? Как ни посмотри, а на улице дубак».

Заметив прибытие последнего члена семьи, девушки перестали говорить и обернулись. К удивлению Шейна их платья были действительно не похожи на те, которые могли носить дамы в средние века. Никаких корсетов и пышных юбок. Никаких многослойных подолов и ярких узоров. Легкие, открытые платья с коротким или длинным рукавом, с глубоким вырезом на груди или бедре, огибающие каждый сантиметр женской фигуры и тем самым подчеркивающие все их достоинства — вот такими были наряды сестер и их матери.

Взгляд Моржаны неожиданно встретился со взглядом Шейна. При виде его спокойного лица девушка недовольно нахмурилась и угрожающе посмотрела ему в глаза.

Шейн лишь отвел взгляд, поклонился в качестве приветствия и совершенно беззаботно направился дальше.

«Вы только посмотрите на этот взгляд. Страшно, страшно».

Немного отступив от сестер и матери, вновь возобновивших разговор прямо рядом с каретой, Шейн окинул их задумчивым взором.

«И все-таки странная в этом мире мода. Дочь благородного дома расхаживает по поместью босиком, а на балах выплясывает в сорочке, из которой выпадает грудь. Кажется, в этом мире не так все строго с правилами приличия. В отношении женщин, по крайней мере».

Шейн заметил направлявшуюся к нему мужскую фигуру. Лексиан, самый старший из всех братьев, подошел к нему довольно быстро и строго спросил:

— По какой причине ты сопротивляешься Моржане?

Шейн ответил не сразу. Изучив злое или, скорее, настороженное лицо Лексиана, он попытался понять причину подобного настроения, и уже потом ответил:

— А ты сам не догадываешься?

Лексиан нахмурился. Ростом он был намного выше Шейна. Даже внешность его казалась более солидной и зрелой, правда, это не имело никакого значения, ведь под синяками ничего подобного видно не было.

— Если решил умереть, — заговорил Лексиан, — просто наложи на себя руки. Не стоит делать это таким жестоким способом.

Шейн иронично улыбнулся. Упоминание смерти, предложение наложить на себя руки и даже причина подобного предложения скорее умиляли, чем пугали. Взглянув в глаза так называемого старшего брата, он ответил:

— Я предпочитаю бороться, а не убегать.

Лексиан промолчал. Он смотрел в глаза Шейна и не видел в них страха. Лишь уверенность и серьёзность.

— Ты изменился.

— Разве это не хорошо? — Шейн пожал плечами и мельком отвел взгляд к стоявшим в стороне девушкам. — Кажется, я только недавно понял в каком дерьме мы все живем.

— Я воспитывал тебя не таким.

— А каким? — моментально спросил Шейн. — Все время убегающим? Скрывающимся ото всех и дрожащим от каждого шороха? Ты этого от меня хотел?

— Шейн… — серьезно произнес Лексиан, но от чего-то он сразу замолчал. Опустив взгляд парень чуть спокойнее продолжил: — Как только этот бал закончится, Моржана выпустит свои когти и сожрет тебя. Будь уверен, одной ночью она не будет довольна. И все, что произойдет с тобой, будет платой за твою самоуверенность.