Цвет греха. Чёрный (СИ) - Салиева Александра - Страница 55

Так хотя бы какое-то более-менее сносное оправдание их необоснованной паранойе будет!

Но ничего. Сегодня всё это закончится.

По крайней мере, именно с этой мыслью я встаю с кровати и собираюсь к новому дню. Очень рано. Чтоб застать не в меру занятого в последнии дни опекуна.

Жаль, всё равно обламываюсь!

Его нет.

— Ушёл полчаса назад, — поясняет к моей досаде Сема, начиная суетиться на кухне быстрее, чтобы накормить меня завтраком.

Всё чаще начинает казаться, что она робот и вообще никогда не спит. Ни разу, с момента её первого рабочего дня, я не зашла на пустую кухню.

А ещё всё сильнее и острее кажется, что тот, о ком я у неё спрашиваю, меня банально избегает!

Вот куда он свалил, когда за окном едва рассвет?!

— На работу, — добавляет окончание к своей фразе женщина, почти как ответ на моё мысленное отчаяние.

Тоже мне, заядлый трудоголик, млин!

— Ну ладно, на работу, так на работу, — отзываюсь, скорее опять же своим мыслям, нежели для неё.

Если уж Адем Эмирхан так любит посвящать всё своё время своей драгоценной работе, значит там и увидимся.

Позавтракаю и к нему, туда, отправлюсь!

Правда, отправляюсь.

В кампании всё тех же двух моих неотступных церберов, которые, по всей видимости, как и Сема, нихрена не спят и не устают, живут и дышат, чтобы меня караулить. А попытка пояснить, что с сегодняшнего дня я в их услугах больше не нуждаюсь, заканчивается не только полнейшим фиаско, но и двумя недоумёнными взглядами со скупым и безкомпромиссным:

— Таких распоряжений не поступало.

Начинаю злиться.

Но вслух ничего не говорю. Решаю, что услуги бесплатного такси, так и быть, совсем не повредят.

Немного погодя, и вовсе становятся полезными.

Сразу, как только внедорожник начинает движение, а на мой телефон приходит сообщение от Ширин с обозначением неизвестного адреса и предложением встретиться там.

Что за место?

В такую рань.

Встречное уточнение с моей стороны не особо помогает.

«Тебе понравится» — не спешит делиться подробностями помощница Адема Эмирхана, обойдясь всего лишь смутными пояснениями.

Не настаиваю. И прошу своих сопровождающих отвезти меня в обозначенное ею место.

Со своим жутко занятым опекуном разберусь чуть позже…

Дорога ещё не забита утренним скоплением машин, поэтому добираемся быстро, едва ли полчаса проходит. А предел моего удивления так и не заканчивается. Я трачу не меньше минуты, пока пялюсь на выгравированную вывеску, обозначающую чей-то модный салон, задумавшись о том, что в нём эдакого может мне действительно понравиться по мнению Ширин. Шмоток с высоким ценником в шкафу моей спальни и без того полно, вот и не нахожу ни одного достоверного ответа.

И как же жестоко я ошибаюсь!

— Доброе утро, — радостно улыбается помощница Адема Эмирхана, встретив нас в фойе, едва мы входим.

Я даже отозваться толком не успеваю, а девушка перехватывает за руку и тащит за собой к лифту, который дожидается нас открытым. Даже мои церберы, и те ускоряют шаг, чтобы за нами поспеть.

— У нас не так много времени, — спешно поясняет она на мой последующий вздох.

Заново вздыхаю. Думая о том, что если Сема — неустающий робот, то Ширин — вечно несущийся экспресс.

Вот куда можно опаздывать в такую рань?

О том и интересуюсь.

— На самолёт, — невозмутимо реагирует девушка.

— На самолёт? — окончательно теряюсь я.

Уверена, она именно такой реакции и ожидала, потому руку мою не отпустила, а как только лифт остановился на нужном этаже, как на таране, потащила меня за собой дальше, позволяя тормозить мне исключительно в мыслях и догадках.

— Зачем мне на самолет? — переспрашиваю. — Мне не надо ни на какой самолёт, — возмущаюсь.

Меня одаривают встречной снисходительной усмешкой. А я начинаю подозревать, что у моего опекуна всё же есть сердце, а также подобие человечности, да и не такой уж и плотный у него график, чтоб окончательно позабыть о моём существовании.

Ну ладно, самолёт, так самолёт!

Что бы то ни значило.

Тем более, что об этом я быстро забываю.

Сразу, как только мы добираемся до нужного помещения, а внутри него нас встречают аж четыре девушки сразу. Они же выгоняют обоих мужчин, банально указав пальцем на дверь, причем все сразу и до того синхронно, что я невольно улыбаюсь. Ширин тоже отступает чуть в сторону. И если та, что постарше, окинув меня с ног до головы придирчиво оценивающим взором, что-то командует, кажется, на итальянском, то другие торопливо обступают меня со всех сторон, без всяческих распинаний принявшись… нагло меня раздевать! А первая же моя попытка исправить такую бестактность безжалостно пресечена ударом по рукам, ворчливым шипением и новой порцией фраз на итальянском, которые я совершенно не понимаю.

— Не беспокойся, они знают, что делают, — вообще ни разу не сочувствующе комментирует Ширин.

— А может, не надо? — срывается с моих губ само собой жалостливое ей в ответ.

Она снова усмехается в полнейшем снисхождении, складывая руки на груди, а затем усаживается в ближайшее кресло. Меня тоже усаживают. В другое. То, что располагается перед здоровенным зеркалом, подсвеченным полуовальными лампами по всему периметру. Рядом располагается белоснежный стол, уставленный множеством косметики, и я отвлекаю себя тем, что рассматриваю незнакомые баночки, тюбики, палетки, кисточки и прочее, пока на меня накидывают халат. Он тёплый и мягкий, так что вся моя обида за отобранную одежду испаряется. Да и как её сохранять, если дальше…

Настоящая магия!

Ещё ни разу в жизни я не видела, чтоб мои волосы, уложенные в пышную косу, — так блестели, да и вообще выглядели настолько красиво, что я моментально влюбляюсь и в этот способ плетения, и даже в ворчливых девиц, которые на этом не останавливаются даже после того, как преображается не только моя причёска, но и лицо. Глаза становятся намного выразительнее и как будто больше, несмотря на то, что макияж с виду выглядит максимально естественно.

— Molto bella, — улыбается самая старшая из незнакомок, заправляющая всем процессом.

Кажется, тоже остаётся довольна.

А затем…

Приносят Его!

Самое роскошное платье в моей жизни!

Я аж вздохнуть лишний раз опасаюсь, едва меня в него облачают. С полуобнажёнными плечами, облегающее, в самый пол, но не настолько, чтоб быть слишком провокационным, скорее балансирующее на тонкой грани, позволяющее угадывать черты силуэта и побуждающее включать фантазию, несмотря на лаконичный чёрный цвет.

Правда, на этот раз довольным лицо старшей из всех совсем не выглядит. Она смотрит на меня и хмурится, пока я малодушно решаю, что платье в любом случае не отдам.

Ничего не знаю, теперь точно моё!

Сами меня сюда затащили…

Будет моей компенсацией!

В самом деле ведь воистину шикарнейшее…

Что именно ей во мне не нравится, я так и не понимаю. Она снова ворчит что-то на итальянском. А меня вновь усаживают в кресло. В ближайшие десять минут больше ничего не происходит, зато мне приносят горячий ароматный чай. Я как раз успеваю его допить, когда рядом с косметикой на столе появляется прямоугольная бархатная коробка. Внутри… целое состояние. Если судить хотя бы тому, как дрожат пальцы одной из девушек, когда она осторожно и бережно прикасается к тёмным камням, чьи ювелирные грани переливаются игрой света. Каждый из них закреплён в мою косу, а на лице старшей из всех, наконец, опять сияет довольная улыбка.

— Molto bella! — повторяет она.

— Да, действительно очень красиво, — подтверждает Ширин, как и остальные, разглядывая меня.

Под перекрестием восхищённых взоров чувствую себя немного смущённо. И особенно заметно, когда физиономии впущенных обратно охранников, тоже пробивает на улыбку. Вот уж не думала, что они вообще способны хоть на какие-либо эмоции.