Цвет греха. Чёрный (СИ) - Салиева Александра - Страница 15

— Каждый здесь знает, что будет тогда.

— Каждый здесь знает, что будет тогда.

Как подтверждение прозвучавшим словам, по классу разносятся понимающие смешки. Сама анаконда гордой дефилирующей походкой удаляется туда, где сидит на уроках обычно. Хотя на этом её выступление не заканчивается. Пока идёт между рядов, взгляду Дерьи попадается Лаль Юксель — слегка пышных форм, обладательница роскошных рыжих кудряшек и самая безобидная из всех, кто только обитает в школе «Бахчешехир». При приближении Дерьи, она задумчиво грызёт карандаш, глядя в окно и не замечает надвигающуюся опасность.

— Миленький браслетик, — комментирует блондинка.

Ворох рыжих кудряшек взмывает ввысь от резкого разворота головы их обладательницы.

— Спасибо, Дерья, — радостно улыбается услышанному комплименту Лаль. — Мне его сестра вчера подарила, — улыбается ещё шире. — Он и правда очень милый, считаю.

— Что? — только собирающаяся двинуться дальше Дерья, резко останавливается и вновь разворачивается к ней. — Как ты сказала? — переспрашивает, но ответа не ждёт. — Правда, считаешь его милым? — окидывает цепким взглядом.

Смотрит пристально. Неотрывно. Будто коршун, пикирующий с громадной высоты вниз, обнаруживший свою добычу. Неудивительно, что девчонка вся сжимается, втянув плечи, глядя на одноклассницу снизу-вверх, как пойманная на завтрак мышка.

— Хира! — разносится следом по всему классу громким и нетерпеливым от анаконды, а та, кого зовут, моментально изображает готовность внимать своей предводительнице. — Ты тоже так считаешь? Скажи. Он и правда, — выделяет то, что её, судя по всему, так взбесило, — очень милый?

На лице одной из самых преданных гадюк отражается сомнение. Она не спешит отвечать, демонстративно приложив указательный палец к губам, несколько раз постучав по ним.

— Может, она в таком случае и себя тоже милой считает? — выдаёт, спустя несколько секунд показных раздумий Хира.

— Давно в зеркало себя, видимо, не смотрела, вот и считает, — подхватывает сидящая поблизости от неё гадюка номер два, подленько хихикая.

Следом и многие из присутствующих поступают также, пока мои кулаки сжимаются до боли в суставах, а я сама отсчитываю про себя до десяти, чтобы не встревать.

— Прости, Дерья, — немного погодя бурчит себе в оправдание Лаль, покаянно уставившись на собеседницу, — я совсем не это имела ввиду, — опускает голову.

Ей везёт. Смешки становятся слабее. Весь класс в сборе. Звенит звонок. Входит учитель. Начинается урок. И единственное, что ещё напоминает о случившемся, брошенный в мою сторону высокомерный взгляд, ярко демонстрирующий: “Вот видишь, совсем сложно извиниться, пока не станет поздно…”.

Забиваю.

В скором времени стены наполняют монотонные разглагольствования преподавателя, а за окном в самом деле слишком хорошая погода, чтобы не заметить. Как и Лаль Юксель совсем недавно, я тоже пялюсь на яркое солнышко в окне, а воображение между тем стирает оставшийся неприятный осадок, затягивая в разум черты узора, вбитого чернилами под кожу.

Почему я вспоминаю о татуировках опекуна?

Наверное, потому что до сих пор интересно, что значат те иероглифы. И пусть я в иностранных, помимо английского и французского, не особо сильна, но с памятью у меня не настолько всё ужасно, чтобы не суметь воспроизвести увиденное. Рука с лёгкостью движется в нужном направлении, ведя ручкой по чистому тетрадному листу, постепенно выводя сперва первый из знаков, затем второй, и....

— Асия! — замечает мои рисунки преподаватель, ведь за всем этим я упускаю тот момент, когда он начинает двигаться по классу.

Спешно прячу лишнее и смиренно склоняю голову. Хорошо, этого хватает, и я не получаю выговор. Хотя от новых смешков не спасает. Игнорирую. Вполне успешно — не только текущий урок, но и ещё несколько последующих. Почти поддаюсь соблазну на большой перемене вовсе свалить куда-нибудь подальше из здания, на ту же крышу — для дальнейшего сохранения своего душевного равновесия, но желудок бурчит от голода слишком громко, напоминая о том, не стоило проявлять столько упрямства этим утром, тогда бы и в столовую идти не пришлось.

Что ж…

Туда, где в данный момент собирается почти вся школа?

Ладно, и это переживу.

Тем более, всё оказывается не так ужасно и мерзко, как могло показаться поначалу.

Хотя, нет.

Всё равно ужасно и мерзко.

На линии раздачи — целая толпа. Я оказываюсь в числе последних. В целом, это не так уж и плохо. Если бы проголодавшиеся ученики не смели большую часть из того, что приготовлено поварами. Те же стаканы с разлитым в них соком, и то остались лишь в самой глубине металлической полки, расположенной на уровне моей головы. С учётом, что я выдающимся ростом не обладаю, едва ли дотянусь, если только не…

— Помочь? — обрывает мою последнюю мысль ещё один старшеклассник школы «Бахчешехир».

Не помню, как его зовут. Не в одном классе со мной учится. Здоровенный и высокий, на две головы меня выше. Недаром в той же команде с Кааном играет.

— Тебе какой? Яблочный? Или апельсиновый? — уточняет парень.

И наверное, это слишком обнадёживает, ведь вместо того, чтобы подумать о том, с чего бы тому, кто никогда в жизни со мной не заговаривал, вдруг мне помогать, я банально киваю, обозначив последнее из названного в подтверждение.

А он…

— Держи, — достаёт и улыбается.

Но взять сок мне не удаётся. По крайней мере, не так сразу. Протянутый на вытянутой руке стакан сперва поднесён ко мне ближе, затем возвращён в прежнее положение. Настоящая возможность получить нужное возникает лишь после… Плевка. Мне. В сок. Всё с той же дежурной улыбкой.

— Держи, — повторяет парень.

Кто знает, сколько усилий мне стоит в самом деле не забрать!

Хотя бы для того, чтобы выплеснуть ему в лицо.

И я почти решаюсь именно так и поступить, несмотря на то, что потом обязательно снова окажусь в кабинете директора. Слишком уж зла, чтобы думать о последствиях. Но где-то сбоку раздаётся звонкий грохот, и я машинально оборачиваюсь на него. Оказывается, инцидент с браслетом Лаль тоже не забыт. Одна из гадюк, судя по их местоположению, ставит ей подножку, пока она идёт между столов, а в итоге девушка падает, уронив весь свой обед, который в данный момент растекается по полу здоровенной грязной лужей из молока и супа, пока сама Лаль тихо всхлипывает, схватившись за колено. Так и не поднимается с пола, несмотря на многочисленные смешки:

— Неуклюжая!

— Корова!

— Надо смотреть, куда идёшь!

Много чего ещё…

Никакого сочувствия. Или хотя бы грана человечности. Ни от кого из учеников. Если не оскорбляют, то с любопытством ждут дальнейшего развития событий, вовсе не думая помогать.

А раз так…

— Ты в порядке? — оказываюсь рядом с ней в считанные мгновения. — Встать можешь? — хмурюсь, разглядывая, как между её пальцев сочится кровь, потянувшись к ней ближе.

Колено всё-таки разбито. А на девичьем лице отражается сплошная боль. Ровно до моего последнего вопроса.

— Тебе-то что? — вскидывает голову Лаль. — От такой, как ты, мне помощь точно не нужна! — кривится. — Если вдруг собралась завести себе такую же убогую подружку, как ты сама, то поищи в другом месте, ко мне не лезь! — отодвигается подальше от меня.

Ещё парочка мгновений, сама поднимается и выпрямляется. Игнорирует валяющийся поднос и еду, слегка прихрамывая, идёт на выход из столового зала, судя по всему, в медпункт. Я же, шумно выдохнув и глубоко вдохнув, крепко сжимаю кулаки, про себя отсчитывая до пяти, уговаривая себя не обращать внимания на встречную грубость, после чего возвращаюсь к линии раздачи.

Стакан с апельсиновым соком всё ещё там. А вот парня, плюнувшего в него — нет. Забываю и об этом. Заканчиваю с выбором того, что буду есть, расплачиваюсь за обед. Вновь разворачиваюсь лицом к залу в поисках свободного стола.