Курсант: Назад в СССР 8 (СИ) - Дамиров Рафаэль - Страница 7

— Справочку черкани про это, — одобрительно проговорил Горохов.

Алексей кивнул и переключился на криминалиста:

— Ну кто так гипс льет? Воды набухал, что до завтра сохнуть будет! Арматуру поставил?

— Какую арматуру? — сник эксперт.

— Деревня, — фыркнул Катков и сломал несколько тонких веточек, — Вот смотри, ставим палочки в гипсовую массу и сверху еще заливаем, чтобы армировать слепок, и он не сломался у тебя в руках. Понял?

Видно было, что провинциальному эксперту нечасто приходилось работать с гипсом. Скорее всего, и преступлений у них особо серьезных не было. А если и были, то в большинстве своем совершались на бытовой почве и раскрывались в дежурные сутки по горячим следам.

— Местность прилегающую исследовали? — спросил я Огурцова.

— Прочесали все вокруг с собакой, — кивнул тот. — Ничего подозрительного. Несколько туристических стоянок с прошлогодними размытыми кострищами. Следов транспортных средств тоже не обнаружено.

— Если его убили не здесь, — Горохов делал пометки в потрепанном с махровыми краями блокноте. — то, стало быть, притащили сюда на горбу. До дороги тут не так близко. Значит, либо убийц было двое, либо злоумышленник невероятно физически развит и вынослив.

— Скорее всего, один человек был, — уверенно заявил Катков. — Дорожка следов только из отпечатков сорок третьего размера обуви.

— А если у них размер ноги одинаковый? — скептически заметил Горохов.

— Нет. Хоть детальных признаков в следах и не отобразилось, но могу утверждать, что оставлены все они одной парой обуви. Задний срез подметки обувки необычный — скошенный.

— Молодец, Алексей, фиксируй там себе, пожалуйста, детально, а то нас до протокола осмотра не допускают, — последние слова Горохов проговорил язвительно, с хитринкой поглядывая то на Огурцова, то на Звягинцева.

— Извините, Никита Егорович, — пожал плечами последний. — Мы никак не хотели перекладывать на вас это дело. Понимаем, что ваш профиль — серии. Просто случай крайне необычный.

— Что-то вы, Семен Афанасьевич, недоговариваете, — Горохов был стреляный воробей и не поверил словам прокурора. — Мало ли по Союзу диковинного происходит. А тут — срочный вызов.

— Да, вы правы, — понизил голос тот и тихо добавил, чтобы не слышали присутствующие, кроме меня. — Мальчик этот просто уже не первый.

— Как так! И вы молчали? — слишком громко удивился Никита Егорович.

— Прошу вас, тише, — прокурор потянул следователя за локоток в сторону, подальше от посторонних.

Я навострил уши и подошел к ним поближе, вклинившись в их тет-а-тет.

— Месяц назад нашли еще одного подростка. В лесу, недалеко от этого места, — Семен Афанасьевич коротко махнул рукой в сторону чащи. — Тот пропал не так давно. Полгода назад. Труп обнаружили также без телесных повреждений. Пацану двенадцать было. Мы думали, замерз в лесу. Тогда еще прохладнее гораздо было. Но одежда на нем чистая. Не бродил он долго по чащобам. Март у нас ненастный был, хотя до минусовой и не опускалась температура. Думали, заблудился и замерз. Вот только он тоже за полгода не изменился. Но мы тогда на это внимания не обратили. Списали все на шок родителей. Сами понимаете, что полгода — срок не такой большой, чтобы поверить в такой казус.

Я нахмурился. Вроде бы, все так. Но это если говорить о взрослом. Вот у этого Семена Афанасьевича, наверное, тоже дети есть. Меня так и подмывало спросить его, неужели его сын или дочь за последние полгода совсем не изменились? Впрочем, я воды не баламутил и помалкивал.

—Почему дела не объединяете? — возмутился Горохов.

— Так не было дела, отказной материал. Ложкин, погибший мальчик, часто убегал из дома. Скитался по вокзалам, дачам. У каких-то сомнительных друзей ночевал. Родители даже не сразу заявили, когда он исчез. А когда труп нашли, он также лежал по стойке смирно. Штольц вскрытие проводил, сказал, что смерть наступила от переохлаждения. Уснул в лесу на земле и все. В крови никаких ядов и препаратов не обнаружено. Рутинный, можно сказать, был случай, хоть и не рядовой. А тут второй труп. И разница с момента исчезновения до обнаружения — целых три года. И возраст почти одинаковый с Ложкиным.

— Так у вас тут что? Серия намечается? — Горохов потирал руки, будто попал, наконец, в свое царство.

Прокурор помолчал, сжав губы, но только несколько секунд.

— Похоже на то… Но мы пока тот отказной отменять не будем. Пускай пока одно дело возбуждено. Чтобы раньше времени народ не будоражить. Представляете, что может начаться? Как мы людям объясним, что дети пропадают и загадочным образом умирают спустя много месяцев? Такая ерунда вмиг мистикой обрастет. Слухи поползут ненужные, у нас и так в области про чертовщину любят поговорить. Еще с партизанских времен остались поверья, что по лесам бродят духи нацистов.

— Скверное дело, — согласился Горохов, закуривая «Мальборо». — Значит так, Семен Афанасьевич… Дело все-таки я у вас заберу, и мы задержимся с группой в ваших краях. Соответствующие документы я подготовлю, а вы со своей стороны не ставьте палки в колеса.

Звягинцев поднял брови и повел плечами.

— Да мы и не думали, Никита Егорович. Просто не хотели вас обременять бумажной волокитой. Думали привлечь в качестве консультантов.

— Консультанты за вознаграждение работают, а мы на бюджете, — скривился в улыбке Горохов. — Вот и договорились. И материал мне отказной этот из архива добудьте. Мне нужна полная картина.

— Сделаем, Никита Егорович… Машину служебную вам выделим с водителем.

— Водитель не нужен, сами справимся. А вот кабинет не помешает.

— Это само собой.

Заселились мы в гостиницу «Заря» в Цыпинске. Мне, как бывалому сотруднику, даже достался одноместный номер. Горохов, естественно, тоже поселился в отдельном. Света, как единственная девочка в нашей команде — тоже. А вот Погодину не повезло. Ему предстояло засыпать под богатырский храп Алексея.

Вечером собрались в ресторане гостиницы. Как полагается, отметить прибытие.

Заказали салат «столичный», жульен из курицы и прочий винегрет. И как водится, ноль пять беленькой, которая под закуску приказала долго жить уже буквально через несколько минут.

Приглушенный свет и ненавязчивая музыка располагали к продолжению вечера, но никто не осмеливался предложить Никите Егоровичу заказать добавки горячительного. Тот, впрочем, и сам был не против. Только-только раскраснелся и раздобрел. Глазки его поблескивали, как у мартовского кота, в предвкушении очередного интересного дела, которое, возможно, может оказаться самым запутанным в нашей карьере.

Поймав на себе просящие взгляды и очаровательную улыбку Светланы Валерьевны (та хоть и употребляла вполовину меньше каждого из нас, но тоже немного словила кураж) шеф покряхтел, похмурился, ослабил галстук и поднял руку, подзывая официантку. Велел ей повторить беленькую, а на нас глянул отеческим взглядом и назидательно проговорил:

— Только без фанатизма, товарищи… Завтра на службу, голова нужна ясная, поэтому никакого вина и пива…

Заиграл медляк. «Летний вечер» Стаса Намина. Отечественный рок постепенно пробивал себе дорогу на большую эстраду, вырастая из самодеятельного неформата в масштабное движение.

Пока Горохов в сотый раз рассказывал байку о своей службе в армии (в неформальной обстановке шеф был еще тот весельчак, только байки травил одни и те же), Света потянула меня за локоть и, склонив голову к моему уху, тихо проговорила:

— Потанцуем?

Я молча кивнул, искоса взглянув на наших напарников. Те делали вид, что слышат историю о злобном прапорщике и находчивом сержанте Горохове впервые, кивали и уплетали грузди в сметане.

Я вышел из-за стола и пошел за Светой на пионерском расстоянии. Хотелось взять ее за руку, но я всё ещё чувствовал на себе любопытные взгляды коллег. Особенно сверлящий взор Каткова. Скорее всего, это был он, кто бы еще мне так завидовал?