Личная игрушка мажора (СИ) - Адри Дарина - Страница 25

— Мне плевать, — отвечает мажор и, кажется, намеренно показывается всем вместе со мной.

— Тебе на всех, кроме себя плевать, — цежу сквозь зубы и стараюсь не смотреть вокруг, чтобы не ловить взгляды.

— Да, — с ухмылкой отвечает он. — И кроме того, что мое. Поэтому я просто обозначаю границы.

Неприятно. В очередной раз за день чувствую себя просто куклой, которую одели, обули, накормили и теперь вывели в свет.

Когда мы выходим в полупустой зал, мажор все же отпускает меня, шепчет на ухо пожелания хорошей смены, а потом уходит к бару. Бармен пристально смотрит на меня, но как только я перевожу на него взгляд, тут же переключается на свои дела.

Стоит мне зайти в раздевалку, девчонки, о чем-то болтавшие сразу замолкают. Меня обсуждали? Или у меня уже паранойя? Почему-то хочется верить, что второе, но я совсем не уверена.

Они окидывают взглядом мое платье и переглядываются. Успеваю заметить их выразительные лица, но делаю вид, что мне все равно. В конце концов, что я могу с этим сделать? Я же не подкатывала к мажору с предложением обменять мою честь на новые наряды.

Фу. Даже мысль кажется противной.

— Сегодня, говорят, САМ будет, — делая вид, что об этом и разговаривали, говорит одна из девчонок. — Группа вроде как ему понравилась на записях, вот решил в деле увидеть.

— Ага, — поддакивает другая. — Его бывшая протеже решила к другому продюсеру уйти, вот он ищет замену.

— А видели их солиста? — вновь включается первая. — Я б дала.

Не сдержавшись, хлопаю дверцей шкафчика и выхожу. Дала бы она. Да этому… По голове бы дать. А не то, о чем она вообще говорит.

Выхожу в зал первой из нашей смены. Там сидят еще те клиенты, которые вряд ли останутся на выступление группы, обустраивающей себе место на сцене. Их легко узнать по тому, что они одеты не в свободные по своей сути футболки и джинсы, а в строгие костюмы.

— Ника, — раздается голос рядом со сценой. — А я думал ты сюда гостьей.

Басист из Мишкиной группы разматывает шнур и улыбается. Я машу ему рукой. Он всегда прямой до невозможности, но зато никогда не кривит душой. Вот что на уме, то и на языке.

— Да что ты, — отмахиваюсь. — Не моего полета местечко.

— Судя по той коробчонке, в которой ты приехала, вполне себе так, — хохохочет он.

— Это ты меня сейчас с лягушкой сравнил? — прищуриваюсь и качаю головой. — Все сложно, не бери в голову.

— С какой лягушкой, Ник, — хмыкает басист и оглядывается. — Тебя только с Василисой Прекрасной.

— Ты уже все, Барт? — раздраженно рычит Мишка и поправляет свой куцый хвостик на затылке. — А если нет — займись делом. Мы должны отыграть на наш максимум. Нечего время тратить на посторонние разговоры.

Он бросает уничижительный взгляд на меня и запрыгивает на сцену. Смотрю на него, довольного в своей “крутизне”: футболка растянутая, с одного бока ниже, чем с другого, джинсы сзади висят… Перед глазами сразу встает мажор, у которого одежда нарочито небрежная, но всегда аккуратная. Черт. О чем я вообще думаю?

Мажора в зале не вижу — то ли он решил сегодня не оставаться отдохнуть, то ли просто чем-то (или кем-то) другим решил себя занять. Невольно ищу его глазами каждый раз, как выхожу в зал, и испытываю иррациональное разочарование. Да что ж такое!

Чтобы выкинуть из головы эти бредовые мысли, погружаюсь в работу. Все уже становится привычным. Ноги не так гудят, а знакомые песни группы даже поднимают настроение.

— Ника, — меня ловит одна из девчонок, — у нас салфетки кончились. Принеси, плиз, из подсобки. Я не успеваю со своими заказами.

— А, хорошо, — киваю я. — Сейчас принесу.

В подсобке, расположенной чуть дальше по коридору, рядом с комнатой администраторов, включаю тусклую лампочку и осматриваюсь. Мне тут, конечно, все показывали, но самостоятельно я первый раз сюда пришла.

Коробка с салфетками обнаруживается в дальнем углу, куда я протискиваюсь между упаковками с минералкой и ящиками с пивом. Тянусь, привставая на носочки, почти достаю до цели, как слышу, что за моей спиной хлопает дверь. Кто-то тоже пришел за салфетками?

— С этого ракурса твоя задница всегда прекрасно выглядела, — раздается в полутьме подсобки голос Мишки.

Раньше у меня замирало сердце от того, как он мне нравился, а теперь — от испуга. Я неудачно дергаю за край коробки, она заваливается и градом упаковок с салфетками падает мне на голову.

— Ника-Ника, — Мишка качает головой и медленно надвигается на меня. — Как обычно, такая неловкая. Я даже уже стал забывать, как ты падала через провода на сцене.

— Тебе нельзя здесь находиться, — пытаюсь строго сказать я, но его это останавливает.

— А мы тихо, — он оказывается совсем рядом, прижимая меня к стене.

— Отвали, Миш, — выставляю перед собой руки, пытаясь удержать между нами расстояние. — Ты на сцене должен быть.

— Давай договоримся, — он ехидно смотрит на меня. — Ты же спишь с этим мажорчиком? Сделай так, чтобы он уговорил своего папочку взять нас под свое крыло.

— Да пошел ты! — отталкиваю Мишку.

Но он злится, а его кулак врезается в стену рядом с моей головой.

Анжела никак уняться не может. Вот вроде бы я популярно ей объяснил, что все, мол, иди лесом. Неинтересно. Так она же не сдается!

— Максим, — раздается в трубке мамин голос. — Почему ты обижаешь Анжелочку? Мне только что звонила этот ангелочек и вся в слезах жаловалась. Ну разве так можно? Вы такая красивая пара!

Я борюсь с желанием закатить глаза и сбросить вызов. Хотя пора бы.

— Все! Я должна вас помирить! — восклицает мама, так и не дождавшись от меня реакции. — Завтра жду тебя! Посидим в беседке, чай попьем. А потом я оставлю вас…

Намек в ее предложении настолько же прозрачный, насколько неприятный. Пробовал я мутить с Анжелой. Скучно. А сейчас, когда рядом Ника, Анжела кажется вообще блеклой и не возбуждающей.

Летящая — другое дело. Стоит только ей появиться в пределах видимости, я как прыщавый подросток больше ни о чем думать не могу. Зажать ее где-то, смять пальцами бедра, впиться губами в ее губы. И чувствовать, как она плавится, как постепенно раскрывается. Мне… Для меня…

— Максим! — голос матери возвращает меня в реальность. — Ты меня слышал? И не вздумай слиться!

Бурчу что-то типа “ладно” и нажимаю отбой. Нужно что-то придумать. Иначе как? Но как только с лестницы спускается Ника, я понимаю “как”. Губы расплываются в хитрой довольной улыбке.

И маму позлю, и с Никой не придется расставаться надолго, и Анжела, может, наконец, свалит.

Смотрю на часы и прикидываю, сколько у нас с Никой времени на то, чтобы избавиться от этих ее отвратительных платьев, в которых не видно ни ее высокой упругой груди, ни задницы. А ее я рассмотреть успел, когда Ника убирала столики. Хочу видеть всегда.

Но времени не очень много. Отец просил прийти пораньше, чтобы помочь с организацией прослушивания местной группы. “Злые воины”. Когда первый раз прочитал название, еле сдержался, чтобы кофе не выплюнуть, насколько это тупо звучит.

А потом вспомнил, что где-то уже слышал этот абсурд. Поднимаю те данные, которые мне прислал крестный — точно. Бывший Ники солист в этой дурацкой группе. Значит, он сегодня будет в баре. Набью ему морду если хоть пальцем, нет, хоть взглядом тронет Нику.

Везу летящую в торговый центр, в который меня постоянно таскали девчонки. Кайф прям получали. Думал, сейчас запущу Нику с карточкой, она все быстро сделает, и мы отправимся в бар. Но еще на подходе понимаю, что весь план рушится.

Ника останавливается еще на входе, мне даже приходится заносить ее в магазин на плече, а потом буквально за руку водить по бутикам. Злит до чертиков, приходится сдерживаться.

В конце концов, наглею, захожу к ней прямо в примерочную, когда она мерит нижнее белье. Знаю, что смутится. Знаю, что захочет закрыться, но… Твою мать. Я просто не могу это пропустить.