Вся мощь Моонзунда (СИ) - Ангелов Августин - Страница 40

Ровно в 6:30 линкор «Тирпиц» произвел по береговым укреплениям на полуострове первый залп с расстояния в тринадцать морских миль. Расстояние для обстрела выбиралось с учетом того, чтобы береговые батареи, расположенные на юго-западе острова Эзель, не могли достать до немецких артиллеристских кораблей. И, таким образом, перестрелка немецкой эскадрой велась лишь с теми орудиями береговой обороны, которые русские выставили на относительно небольшом полуострове. По расчетам штаба кригсмарине получалось, что в этом случае эскадра будет иметь достаточное преимущество по количеству и качеству средств огневого поражения. Восемь 380-мм орудий главного калибра «Тирпица», девять 283-мм главных пушек «Шарнхорста» и еще шесть подобных орудий на тяжелом крейсере «Адмирал Шеер» должны были гарантированно подавить сопротивление русских артиллеристов на Сырве. А наводить свои пушки корабельным артиллеристам не составляло труда, потому что Балтика была спокойной, видимость — отличной, а каменная башня маяка высотой в 36 метров, расположенная на южной оконечности полуострова, на мысе Церель, отлично просматривалась, что позволяло использовать ее в качестве визуального ориентира.

Утро воскресенья третьего августа началось недобро, с вражеских воздушных атак и бомбежки. Правда, на архипелаге уже давно, привыкли к налетам самолетов с черными крестами на крыльях, ведь немцы пытались атаковать Моонзунд с воздуха уже в первый же день войны. Вот только до этого налеты не были такими массовыми. Так много вражеских самолетов за одну атаку на Эзеле-Сааремаа еще не видели. Когда эскадрильи противника приближались к береговой линии, казалось, что от низкочастотного гула моторов дрожит весь воздух над островами.

Двухмоторные бомбардировщики «Хенкели», одномоторные пикировщики «Юнкерсы» и истребители «Мессершмидты» создавали над Ирбенским проливом очень тревожную мелодию. И в эту мрачную музыку быстро влились вой сирен, аккорды выстрелов зенитных орудий, звуки моторов советских истребителей, вылетевших навстречу вражеской воздушной армаде, треск пулеметов и разрывов снарядов в небе, создающих смертоносные цветы на лазурном фоне безмятежного летнего неба. Но, все звуки перекрывали взрывы тяжелых бомб, падающих на позиции береговых батарей полуострова Сырве. А вскоре к ним примешались отдаленные залпы корабельных пушек и разрывы тяжелых снарядов на берегу.

Как только немецкие корабли открыли огонь, заговорили и советские береговые орудия. Обе двуствольные бронебашенные установки полуострова Сырве калибром 180-мм пришли в движение, нацелив стволы и начав стрелять по противнику. И, одновременно с ними в глубине полуострова, замаскированные в середине леса, дали залп две тяжелые четырнадцатидюймовые пушки, вовремя перевезенные из фортов под Ораниенбаумом и установленные на железнодорожных транспортерах. От разрывов тяжелых снарядов фонтаны воды взмывали выше клотика «Тирпица», идущего впереди кильватерной колонны, состоящей из самого линкора, из «Шарнхорста», следовавшего за ним, и из замыкающего «Адмирала Шеера». Вот только суммарно вес залпа, прилетевшего с Сырве к немецким кораблям, все равно получался значительно меньше и легче, чем у кораблей неприятеля. Да и точность выстрелов береговых артиллеристов пока оставляла желать много лучшего.

Уже после третьего залпа, когда комендоры кригсмарине добились первых попаданий, выведя из строя близким разрывом один из стволов 180-мм бронебашенной установки, а другим точным попаданием уничтожив дополнительный склад с боеприпасами, в котором после попадания началась детонация, сопровождаемая высоким столбом пламени и густым дымом, майору Широкину, храбро наблюдавшему за боем с командного пункта на самом маяке, стало понятно, что без вмешательства советских линкоров тяжелые корабли немецкой эскадры смогут добиться успеха. Преимущество главных калибров немецкой эскадры перед русскими береговыми батареями хоть и не казалось Широкину таким уж подавляющим, как в Первую мировую войну, но, все-таки, было очевидным. Конечно, Григорий Тимофеевич, как ветеран обороны Моонзунда, хорошо помнил, что в прошлый раз архипелаг с моря атаковали одновременно гораздо более крупные корабельные соединения, больше десяти линкоров и линейных крейсеров. Но и сейчас немцы вывели в бой вполне достаточные морские силы, хоть и меньшие численно, но качественно подготовленные, с хорошо обученной прислугой орудий, способной довольно точно стрелять.

Вскоре канонада усилилась, потому что в бой вступили новые береговые шестидюймовые орудия Б-38 образца 1940-го года, которые, имея максимальную дальность выстрелов в 30 км, уже могли уверенно добивать до немецких кораблей. Эти пушки имели бронированные щиты «МУ-2» с лобовой броней 50-мм, а толщина брони их бортов и верхнего бронелиста составляла 25-мм. Эти орудия, техническое задание на разработку которых выдали в 1939-м году и выпустили первые образцы лишь в начале 41-го, считались новейшими и обеспечивали скорострельность до семи выстрелов в минуту. Вот только они пока не попадали по целям, в то время, как с немецкой эскадры тоже начали стрелять из шестидюймовок, которых на трех главных немецких кораблях имелось значительно больше, чем на полуострове Сырве, где стояли три батареи подобных орудий по три ствола в каждой. На «Тирпице» и на «Шарнхорсте» имелось по двенадцать пушек калибра 150-мм, а «Адмирал Шеер», помимо главного калибра, располагал восьмью 150-мм орудиями.

Пока перестрелка береговой и морской артиллерии продолжалась, немецкие эскадрильи двухмоторных бомбардировщиков и одномоторных пикировщиков, сбросив бомбы, улетели обратно под прикрытием «Мессершмидтов», потеряв за налет еще несколько машин. А советские истребители гордо возвращались на аэродромы. Правда, как обычно, после серьезного воздушного боя возвращались не все. Потерь у «сталинских соколов» пока все-таки было больше, чем у «птенцов Геринга». Сказывался гораздо более длительный боевой налет немецких пилотов. И этот опыт в сочетании с лучшими техническими характеристиками самолетов, позволял летчикам люфтваффе нести меньше потерь. Проводив взглядом самолеты, майор Широкин направил бинокль в другую сторону, откуда к Ирбенскому проливу медленно подходили советские линкоры.

Юрий Федорович Ралль прекрасно понимал, что очень многое в сражении за Моонзунд решится именно в противостоянии главных сил Краснознаменного Балтийского флота с главными кораблями германской эскадры. Он предполагал, что противник и рассчитывает, в основном, на свои новые мощные линейные корабли. А все остальные военно-морские силы Германии вряд ли смогут добиться успеха при штурме хорошо укрепленного архипелага без огневой мощи «Тирпица» и «Шарнхорста». Потому так важно было нанести урон этим двум вражеским кораблям в первую очередь. Вот только старые дредноуты, хоть и модернизированные перед войной, не могли, конечно, считаться для этих немецких «плавучих крепостей» равными противниками.

Тем не менее, Юрий Федорович преисполнился решительности дать бой супостатам на минной позиции. Он прекрасно знал, что боевой корабль — это не только металл и технические характеристики машин и орудий, но, прежде всего, люди, управляющие корабельным оборудованием и вооружением. А экипаж обоих советских линкоров морально был готов сражаться за Родину и за Сталина до конца. Да и боевая учеба проводилась постоянно. Потому Ралль имел основания надеяться, что краснофлотцы его не подведут. Конечно, немецкие линейные корабли, помимо лучшего вооружения и брони, обладали и существенным преимуществом в маневренности. Вот только среди минных заграждений не особенно поманеврируешь. И потому, одно из главных преимуществ немецкой эскадры перед советскими линкорами сразу терялось. А по мере уменьшения расстояния до противника терялось и преимущество немцев в дальности стрельбы. Да и никакие радары были не нужны при спокойном летнем море и отличной видимости вражеских кораблей.