Ты мне никто (СИ) - Блио Элен - Страница 31

Отец меня периодически вылавливает, то до школы, то после. Правда, про Селену больше не говорит. Так, спрашивает, как у меня дела.

Дела нормально. Больше говорить вроде не о чем. Интересоваться как живёт он я не намерен. Пофигу.

У Тора траблы с новенькой. Вижу, что он заведен до предела. Мне кажется, что не только потому, что Щепка назвала его имбецилом. Ну, не совсем его. Нас. Всю нашу гоп-компанию. Но нам-то с Да Винчи глубоко по-фаренгейту, а вот Ромыч что-то сильно загоняется. Нет, я понимаю почему. Новенькая так-то очень даже ничего. Я бы – да. Говорю ему как-то об этом и получаю прилично по корпусу.

- Не смей даже думать, ясно?

- А чего ты её кошмаришь? Если ты на неё запал, то…

- Коршун, просто заглохни, а? Отвали.

- Чё сразу отвали? Я же так, по-братски… Замутил бы с ней, да и всё.

- Отвали!

- Мажем, что если ты к ней подкатишь, она не отморозится?

- Стас, я сказал – просто свали в закат.

Показываю ему неприличный жест, ржу… А у самого почему-то ком в горле.

Потому что завидую. Вижу его взгляды на эту девочку и опять вспоминаю себя. Летнего.

И Синеглазку.

А потом на уроке литературы новенькая просто лажает по-крупному. Просто плюёт Тору в лицо. Капец. Нет, он, конечно, тоже тот еще… тролль. Но с чего её так клинит – никто из нас не вдупляет.

Тор зол. Просто дико. Нет, я его поддерживаю, потому что он и Да Винчи самые близкие мои.

И когда он просит о помощи я соглашаюсь. И…

- Слышь, Щепка, капец трудная. Хрен она у тебя прощения просто так попросит. Но если чутка её зацепить…

И я предлагаю способ. Я знаю, что Щепка подружилась с Селеной. Да, пару раз сталкерил. Понимаю, что это мерзость, то, что мы делаем. Головой понимаю.

Но мне так хреново, что хочется, чтобы и ей тоже было не сладко.

Опять эти слезки в голубеньких глазках. Бесит!

И губы дрожащие, которые так и хочется…

Не выдерживаю. После дикого представления, разыгранного нами в радиорубке, тащу Селену в мужской туалет, нет, сначала не хотел, думал, просто выведу её оттуда, скажу пару ласковых, и…

Целую, прижимая к стене, нагло, не спросив разрешения, и хрен бы она разрешила. А она… отвечает мне! Отвечает! И это так сладко и так больно. В клочья. Сердце, нервы, мышцы. Всё. По телу разряды. Словно я не я, словно какой-то немыслимый агрегат, который синтезирует эмоции. Я хочу остановить это. Нет, не так. Заморозить. Оставить в моменте. Навсегда. Этот поцелуй, чтобы он длился вечно. Что бы во всем мире только мы. Я и она. Она и я.

Чёрт, дьявол, боже… Я…

Мне так хорошо сейчас рядом с ней, что я готов сам просить прощения, всё забыть, забить. Любить! На коленях стоять вымаливая.

Прошу! Прошу! Прошу!!!

Поверните назад! Дайте мне машину времени! Дайте мне улететь туда, в это лето, в тот космос где мы были одни. Вдвоем!

Она и я. Я и она. Вот так. Кожа к коже. Глаза в глаза. Губы к губам. Слитые во едино. Соединенные невероятно. Настолько подходящие друг другу. Как замок и ключик. Как два пазла, стоящие рядом. Отзеркаливающие друг друга.

Мне кажется, останавливается сердце. Стоп. Не работает. Просто все вокруг замирает, как в фантастических фильмах, когда двигаются только герои. Мир неподвижен.

Почему мне так хорошо с ней? Почему только с ней? Вкус только её губ! Однозначно.

Не другие. Я пробовал. Да, какого-то хрена я пробовал. Мирон. Девицы на гонках. Это все – мимо. Просто мимо кассы. Не то. Всё совсем не то. Мне нужна она. Только она. Может это потому, что именно её я не могу получить сейчас? Она недоступна, недосягаема?

Она ведь тоже пробовала с другим…

Больно как. Давит в груди. Царапает. Невыносимо.

Я видел фото. Она. Целовалась. С другим.

Твою ж…

Ведь она не стала бы его целовать если бы…

Ненавижу в этот момент отца, мать, её мать, всех, кто причастен. Хотя головой понимаю, что в этой ситуации виноват только я.

Это я сказал, что недостоин её любви, подразумевая, что она недостойна моей.

А ведь это именно я ей обещал, что всё будет хорошо. Что мы справимся, что вся эта ситуация никак на нас не повлияет!

Мы не Монтекки и Капулетти. Именно.

Просто мне до Ромео точно не дотянуться. Он бы никогда не поступил с Джульеттой вот так.

А она? Она бы поступила?

Стала бы Джульетта целовать другого?

Эта мысль – очередной триггер. Самый болезненный. Выгрызающий в сердце дыру, сжирающий, оставляющий после себя реки крови…

Отталкиваю. Выплёвываю слова, о которых ни хрена не буду жалеть.

В её глазах коктейль эмоций. Горечь, боль, ярость, ненависть, обида. Жестокая обида.

Удар. Кулак прилетает в лицо. Больно. Но ей больнее. И я рад. Пусть ей будет больно! Мне хуже. В разы.

Синяк расплывается к вечеру. Смешно.

Мы с Тором сидим вдвоем у него. Перевариваем события гребанного дня. Да Винчи не с нами. У него какая-то фотосессия.

А мы тихо ему завидуем. Просто потому, что Да Винчи пока еще свободен от всего этого трэшака.

- Слушай, знаешь, я сейчас должен на сборы свалить. Ты… последи за Лерой? Ну… чтобы её никто не обижал.

- Реал? Ты серьёзно, Тор?

- Охренеть как. Не выкупаю что со мной. Просто… Постоянно думаю о ней. На фото залипаю. И… капец. Хрен знает, что делать.

- А что тебе мешает с ней поговорить?

- После всего что я сделал? Пошлёт.

- И правильно сделает. Но… может и не пошлёт. Подумай.

- А ты? Что у тебя с Селеной? Что между вами? Летом же всё было круто?

- Осень наступила.

Да. Именно. Сначала между нами осень. Потом зима.

Она пропала. Я узнаю, что сначала Синеглазка попала в больницу. А потом… Потом переехала к бабушке.

Неужели всё вот так и закончится?

Хрена лысого!

И это я тоже понимаю, когда она заходит в наш класс.

Вернее, не она. Это совсем другая девушка. И теперь её на меня реал плевать. Я просто не существую.

Больничные стены почему-то всегда кажутся одинаковыми. Унылыми.

Лежу, уткнувшись взглядом. Думаю. Думаю о том, как хорошо было бы создать штуку, отключающую мысли. Придумать что-то чтобы не думать.

Вообще. Лежать вот так, пялится в безликую, бледную перегородку. Ноль мыслей. Ноль чувств.

Хорошо же, да?

Когда постоянно думаешь – хочется контрольный в голову.

Зачем вот это всё? Всё то, что произошло со мной? Зачем мне было нужно это счастливое лето?

Вспоминаю, о чем думала тогда, глупая.

Как хорошо влюбиться в такого как Коршун! Как это замечательно, волшебно, невероятно! Даже если эта любовь в итоге будет несчастной – это все равно здорово.

Какой же дурой я была! «Влюбиться в такого как Коршун» - в какого? В подлого предателя? В самолюбивого мажора, который считает, что весь мир ему должен? В того, кто себя ставит выше всех?

В того, кто унижает, кто насмехается над слабыми, кто издевается?

Нифига это не здорово, оказывается, любить такого как Коршун! Это больно. Очень.

Особенно потому, что в итоге я оказалась не нужна этому «замечательному, волшебному и невероятному».

До сих пор внутри дыра размером с галактику.

Каждая мысль о нём – как маленький атомный взрыв. Сметает всё. Уничтожает. Только боль, боль, боль…

Моё сердце словно подопытный кролик. Тренажёр для пыток. В него то дротиками кидают, то на части рвут, то кислотой поливают.

Мне кажется его уже нет, сердца. Просто нет. Уничтожено. Растоптано, раздавлено, распято…

Лежу в палате, пытаясь хоть как-то вытравить из головы его. А он, гад, никак не хочет оттуда вытравливаться. Постоянно приходит, торчит…

Как же его вырвать из сердца? Как?

Мама меня навещает, и меня так и подмывает спросить – что она делала тогда, когда её бросил любимый? Как удалось себя вытащить из этой трясины боли?

Просто вычеркнуть? Просто забыть? Отрезать?

- Селена, милая, я… я не знаю как тебе сказать, но…

По её счастливому лицу я все понимаю. Ну, что ж… Пусть родит себе новую дочь, старая, наверное, уже не нужна.