Мне все равно (СИ) - Блио Элен - Страница 12

Твою ж… из бардачка выпадает блестящая пачка.

Чувствую, как сбивается дыхание мышки. Запихиваю обратно хренову фольгу. Главное, если бы еще пользовался! Ну в смысле…

- Салфетки, руки протри. И… коленку. Ссадины нет?

- Нет. Нормально. Спасибо. На. – протягивает бутылку.

- Слушай, это не мои вообще-то.

- Кто?

- Ну… - чёрт, я покраснел…

Покраснел? Покраснел… Охренеть…

- Мне всё равно.

- Неужели? А есть что-то что тебе не всё равно? – неожиданно почти рычу на неё. Потому что вспоминаю…

Тот злополучный день вспоминаю. Её стоящую на коленях. Смех парней, девиц… Чёрт…

- Прости…

- Есть. Но я не хочу об этом говорить. – вижу, как становится жестким подбородок, зубы сжимает.

Ну, естественно, а чего ты ждал Тор? Что она вот так вот сразу и растает? Почему? Потому что ты её из-под капота тачки вытащил? Да если бы не ты, она бы туда и не попала! Вот же…

- Мы так и будем сидеть?

- Можем лечь. – а-а-а, да что за хрень? Кто меня за язык тянет? Вот куда я лезу? Кретин…

- Тогда я лучше пойду. Пока.

Она поворачивается к двери, а я резко подаюсь вбок, стараясь удержать, и прижимаю её телом.

- Пусти.

И снова драм-машина, и дыхание на пределе, и в груди давит.

И глаза её совсем близко.

И я просто смотрю. Тону. Не выгребаю. Иду ко дну. Вязко. Резко. Витиевато. Сочиняя рэп на ходу. Смотрю в глаза и понять не могу, чем зацепила меня, чем поймала в капкан моё сердце…

- Ты что, поёшь?

- Рэп читаю, только что придумал. Хочешь?

- Рэп? Ты?

- Прикинь? Есть такой грех…

- Ну, жги. – и улыбается. Улыбается!

А я… жгу…

- Твоя улыбка как солнце, и смех и слёзы для меня весь мир. Это серьёзно. Я просто смотрю, тону, улетаю, не выгребаю, иду ко дну. Вязко. Резко. Витиевато… сочиняя на ходу фразы без мата. Смотрю в глаза и понять не могу, чем зацепила меня, и поймала в капкан, и сердце как драм-машина… А ты твердишь постоянно – мне всё равно, от этих слов я иду на дно.

Всё. Остановилось сердце. Жду вердикт. Не дышу кажется.

А она… бледнеет.

- Круто. – я чувствую её. Всю. До кончиков пальцев чувствую. И её сердце с моим в унисон, и всё как сон… Так, стоп, хватит, хватит… не могу. Проваливаюсь в её глаза как в нору за белым кроликом…

- Поцелуй меня, мышь?

Я не знаю, что со мной. Не знаю. Не знаю… Хочу этого и не хочу. Боюсь. Очень боюсь. Потому что никогда такого не было. Никогда. Даже близко.

Сердце превращается в совершенно автономную единицу, живёт своей жизнью. Не хочет слушать уговоры сознания. Ему хочется вырваться из клетки и бежать, бежать…

Дышу. Стараюсь дышать. В голове бит, стучит. Я похоже тоже рэп сочиняю, что со мной – я не осознаю и не соображаю.

Ох… Стоп, Лера, остановись. Выдохни. Дыши.

Он так близко…И мне очень жарко. И шумит в ушах.

И я не хочу анализировать то, что происходит. Весь сегодняшний день – это словно день прожитый на другой планете. И мне страшно – вдруг я завтра проснусь, а его не было?

Этого дня. Даже того момента, когда я в одних трусах стояла на всеобщем обозрении в спортивном зале. Потому что именно тогда он сорвал с себя футболку, чтобы закрыть меня, защитить.

Тор…

Который только что попросил меня его поцеловать.

И я очень хочу это сделать. Несмотря на то, что он сделал. Несмотря ни на что.

Просто…именно сейчас я не могу затормозить. Не могу…

Закрываю глаза, поднимаю лицо вперед вытягивая губы. Наверное, я очень смешная. Миллиметр, еще миллиметр, еще… Мне кажется я уже чувствую мягкость его кожи. И жар…

Резкий стук в окно автомобиля, и я вжимаюсь в сиденье, а сердце бьется как испуганный воробей, залетевший сдуру в печную трубу.

Тор шипит, тихо выплевывая английское ругательство. Смешной.

Поворачивается, чтобы опустить стекло.

- Торыч, брат, ты что тут…. О-о-о… какие люди.

Нет, только не это. Всё-таки я везунчик в больших и жирных кавычках.

Да Винчи и Коршун, кто же еще? Хорошо, что не в компании с Мироновой. Она в последнее время постоянно с ними трется.

- Так, стопэ, отвалили оба, смотреть нельзя, - Тор говорит беззлобно, но уверено. Безапелляционно.

- Рома-ан? – Да Винчи специально тянет, и бровь выгибает, словно не друга по имени зовет, а… намекает на что-то.

Роман – это ведь не просто имя Рома, это как Люба – Любовь?

- Дань, отвянь.

- Ну, оке, вечер в силе?

- Забились. У меня.

- Ну, ариведерчи. Привет мышке.

- Мышке-малышке пламенный! – Они ржут, поднимаясь, Коршун посылает мне воздушный поцелуй дурачась.

А я опять не в своей тарелке.

Что вообще я делаю в этой машине? С этим парнем? Мне домой пора. Мама вот-вот придёт со смены.

Она словно чувствует, что я думаю о ней. Телефон дрожит в кармане.

- Алло? Да, мам. Да, всё хорошо, - если не брать во внимание, что я чуть не попала под машину и чуть не поцеловала плохого парня. – Занималась, всё гуд. Нет, не дома. Встретила одноклассников. Кто? Не важно мам. Никто.

Никто резко жмёт на педаль и мотор ревёт...

Мотор ревёт, а машина стоит на месте. Я испуганно поворачиваюсь к Тору, он не смотрит на меня, смотрит вперед, на дорогу, ухмыляется, потом головой качает, хмыкает и стреляет все-таки взглядом.

Быстро, резко, тут же отворачиваясь, кажется, опять читает рэп про себя, но я замечаю что-то в его глазах.

Обиду? Нет. Или да? Не знаю, но мне почему-то сразу становится стыдно. Он не никто. Он…

Я не знаю кто он сейчас мне. Сложно разобраться. И я боюсь разбираться. Боюсь, оказаться под завалами собственных чувств.

Мама что-то выговаривает в трубку, с трудом соображаю что. Кажется, спрашивает, где я, что за звуки. Переживает. Она всё время за меня переживает.

- Что, мам? Повтори? Звук? Я не знаю, просто… ну какая-то тачка рядом газанула, да, какой-то придурок. Я уже иду домой, скоро буду. Мам, да всё со мной хорошо, правда. И я тебя. Целую.

Опускаю телефон в карман, стараясь скрыть что ладошка дрожит.

- Так никто или придурок? – опять ухмыляется!

А меня бомбит!

- А ты никогда не говорил с предками вот так?

- Как? – смотрит еще … снисходительно.

- Мне надо было правду сказать?

- А почему нет? – он тоже умеет играть бровью. И ноздри раздувать. Злится.

А правда, почему нет? Может потому, что мама знает о той истории?

- Ты хочешь, чтобы моя мама вызвала полицию?

Тор изумленно смотрит, хочет что-то спросить, потом догоняет. Чертыхается про себя, поворачивается, сдвигаясь ближе.

- Прости, я не подумал.

Я не жаловалась маме, нет. Я бы не рассказала сама. Не потому, что мне стыдно. Мне пофиг. Всё равно. Просто я не хотела маму волновать. Есть вещи, которые родителям знать не обязательно. Например то, как их дочь ставят на колени перед бандой мажориков…

Многие скажут, что это зашквар. Что так опустить – реально треш. После такого бы многие просто сбежали бы, никогда больше не появились в этой школе.

Многие, но не я.

Унизить и опустить можно только того, кто унижается и опускается.

Моя мама не узнала бы, если бы не мать Варьки Семиной – она в родительском комитете. Зачем-то влезла не в своё дело.

Взрослые всегда любят лезть не в своё дело.

Мама в школу не пошла, она просто позвонила директрисе. И не только ей. Популярно объяснила, что будет, если посмеют хоть пальцем тронуть еще раз её ребенка.

Моя мама, милая, тихая, очень спокойная и выдержанная женщина. Которая превратится в тигрицу, если нужно защищать своих детей… своего ребенка.

- Мы поедем? Мама скоро придет домой, мне надо успеть…

Тор включает фары и поворотник, жмёт на педаль, мягко стартуя.

- Я живу на…

- Я знаю.

Хм, интересно.

- Сталкеришь?

- Есть такое дело. – он не улыбается.

- Зачем? – сердце никак не вернет привычный ритм.